Михаил Пузанов - Перекресток: недопущенные ошибки

• Название: Перекресток: недопущенные ошибки
• Автор: Михаил Пузанов
• Жанр: Фэнтези

---

Элизар никогда не утверждала, что знает что-то о рассветниках наверняка, замолкая всякий раз, как Эйвелин начинала задавать более глубокие вопросы. Даже не так, лицо хозяйки Прибережья будто покрывалось дымкой рассеянности и тревоги, и она старалась скорее перевести разговор на иную тему. У девушки сложилось неприятное впечатление, что Элизар скрывает от нее что-то важное, но, быть может, это важное казалось хозяйке глубоко личным, чтобы рассказывать о нем "первой встречной".

В любом случае, эльфы совсем не такие кровожадные и лютые, как их любили изображать среди варваров севера, и не такие коварные и всесильные, каковыми считали их жители Маскара. Опять же, по словам Элизар, морские эльфы некогда умели строить корабли и управлять ими, однако в плаванье последнюю тысячу лет пускались немногие: как правило, останавливали их привязанность к Прибережью либо банальное отсутствие корабельной команды. Естественно, сорвиголовы, готовые отправиться на поиски приключений, находились, но их на протяжении веков оставалось слишком мало и, кроме того, они никак не могли поделить между собой обязанности на корабле. Ругались, как дети, пытаясь разделить шкуру не убитого куцехара. Да и сами корабли они строили тоже только в своих головах — их больше заботило будущее, а настоящему они уделяли ничтожно мало внимания. Но и будущее представлялось им в дымке иллюзорных фантазий, чего Эйвелин понять не могла. Строить воздушные замки она, конечно, тоже любила, но не до такой же степени, чтобы в них жить, ничем более не интересуясь! Видимо, чрезмерно долгая жизнь наложила на народ свой отпечаток.

Эви тонкости природы прибережцев не трогали — она к их роду не принадлежала (по крайней мере, глаза у нее все еще оставались оливково-зеленого цвета с карим ободком вокруг зрачка), и жила она настоящим моментом, в котором она планировала заняться-таки строительством небольшого судна, благо помощников тогда появилось бы хоть отбавляй. Некоторые эльфы до безумия любили новшества и незнакомые доселе занятия, если к ним кто-то приступал первым. Главное — чтобы этот кто-то постоянно напоминал и объяснял им, чем и зачем они занимаются, иначе дело никогда не было бы доведено до конца. Морские эльфы — натуры легко отвлекающиеся.

Пять лет назад этот народ казался влюбленной в море девушке совершенно непонятным и до крайности интересным. Они поначалу, вроде бы, даже и внимания на ее появление не обратили — сказывалась привычка ничему не удивляться и рассеянность, свойственная местным перворожденным. Однако правительница морских эльфов — та самая Элизар Уриане — проявила к незнакомке куда больше внимания, чем все ее подданные вместе взятые.

Теперь Эйвелин с трудом могла бы подобрать слово, определяющее отношение Элизар к ней: поначалу Эви казалась, что правительница испытывает к ней плохо скрытое недоверие и презрение. Но подробно изучив за пять лет рисунок тонких струн Прибережья и прочувствовав всю глубину привязанности перворожденных к этой загадочной паутине, Эйвелин поняла, что хозяйка просто опасается за спокойствие и равновесие, царящее в прибрежных землях. По всей видимости, некогда ей пришлось приложить немало сил, чтобы их обеспечить, потому теперь Элизар с легким опасением относилась к изыскам деятельной натуры Эви.

Конечно, самой девушке такое отношение казалось странным: она не представляла себе, как можно, обладая бессмертием и понимая все скуку, скрытую в привязанности к спокойствию, поддерживать столь вялое и безсобытийное течение времени. Однако, отстраняясь от чисто человеческого мышления, Эйвелин тут же приходила к мысли, что и в человеческом стиле жизни, и в эльфийском все зависит от привычки. Эльфы, наверное, всегда жили так: наслаждаясь своим необъятным будущим и собственными мыслями, они почти не "соприкасались с землей", не тяготились проблемами добычи пропитания и очень редко вступали в войну с кем-либо. Люди, и особенно варварские племена, — их полная противоположность: воинственные, агрессивные, живущие всего лишь сотню лет — как тут привыкнешь к покою и размеренности бытия?!

Мечты же самой Эйвелин и ее стремления оказались и вовсе третьим взглядом на мир, резко отличающимся от точки зрения людей и эльфов: она видела мир, где нашлось бы вдоволь места лишь для необъятного моря и новых впечатлений, а еще — людей, разделяющих ее мечты.

* * *

1 498 207 год по внутреннему исчислению Мироздания "Альвариум".

2006 год Н. Э. по Григорианскому календарю.

Мир Перекресток.

"Из дневников неслучайного Попутчика"

Пружина стремительно раскручивается. Все последние дни меня не покидает ощущение, что внешнее спокойствие, царившее ранее в воздухе, — всего лишь следствие такого вот сосредоточенного наматывания крепкой стальной пружины на ось мира. Пружина накопившихся споров, ссор, противоречий, конфликтов, старых долгов, обид, философий, идей, наций, культур, языков, мировоззрений… Интересно, как выглядит ось, способная это выдержать? Как бы то ни было, теперь ощущение сменилось — пружина выстрелила, причем стремительно. Возможно, это отразится только в незаметных (или, напротив, заметных) колебаниях воздуха, быть может, во снах, вроде сегодняшнего, когда я увидел две луны на небе: еле заметный серп и полная луна. И что самое жуткое — две луны имел этот мир, не какой-то там еще. Наслаивающиеся друг на друга, многообещающе и зловеще «подмигивающие». А потом — в реальности… Интуиция подсказывает, что рано или поздно это все равно случится — слишком много невысказанного накопилось за душами людей. Интуиция…

Я чаще стал опираться на интуицию. Когда-то, года два-три назад, мне казалось, что интуиция — всего лишь продолжение работы разума, происходящее на более тонком и незаметном уровне. Теперь это мнение пришлось изменить: интуиция, совершенно явно, имеет с разумом мало общего. Если считать разум и чувства — компонентами души, то приходится признать, что всего таких компонентов три. К последнему, видимо, и относятся всевозможные экстрасенсорные способности вкупе с интуицией, о которых в последние дни на удивление часто стали говорить, особенно по осточертевшему телевидению, но каждый раз — до боли однобоко и топорно.

И все равно, направление движения от этого не стало более ясным. Что правильно? Что ложно? Что верно и что неверно? Чего ждать, а на что — забить? В чем больше силы: в материи или в идеях? Что требует больше внимания и заботы: мысли или объективная жизнь?

А ведь бытует такое мнение, что духовное совершенствование — единственно важное дело в жизни. Параллельно существует и иная позиция, "кричащая во все горло" о том, что кусок хлеба с маслом — истинный смысл жизни для любого человека, потому как после смерти существования нет. Обе теории, воистину, стоящие одна другой, для меня были и остаются смешными. Первая позиция не устраивает, потому что превращает человека в безумца, фанатика, не способного жить среди других людей и вообще жить. Оставаясь отшельником, разве что-то в мире изменишь с помощью своих духовных изысканий? Да и другим людям ты этим не поможешь. Кроме того, как же любовь? Как же то неповторимое наслаждение, которое испытываешь, изучая с любимым человеком каждую новую идею, мечту, концепцию или какой-то реальный случай? Нет, духовный аскетизм — это просто форма сумасшествия.

С другой стороны, когда материальное становится единственно важным и нужным — в этот момент душа человека растворяется в вещах, растекается по ним серой лужей, из которой смотрят два непередаваемо грустных глаза. Нелепо.

Вот также и с вечной троицей: интуицией, разумом и чувствами. Где-то можно воспользоваться одним инструментом, а в чем-то не обойтись без иных. Еще удобнее использовать все три поочередно, в более сложном варианте — одновременно, по ходу дела ликвидируя последствия наложения. Каким-то все более и более сложным способом сохраняя равновесие внутри себя самого… В конце концов, должна же душа быть целостной, а не лежать тремя отдельными кусками на разных блюдах! Выходит этакий кадуцей: черная и белая змеи разума, обвивающие древко интуиции, и увенчанные крыльями чувства.

А ведь это мысль. Идея полной гармонии, основанная на том, что каждый элемент с чем-то справляется лучше, а в иные дела — не лезет. Идея кадуцея в том и состоит, что две змеи, обвивающие его ось, и крылья — не взаимоисключают друг друга, а составляют единство. Между ними нет и быть не может никакого противоборства. Более того, друг без друга они — калеки. То что людям кажется противоположностями, для ученых древности — всего лишь разные возможные проявления одних и тех же сил, используемые в зависимости от условий. Иногда становится смешно или грустно, когда кричат о необходимости истребления тьмы, о нашествии хаоса, о противостоянии между добром и злом, о противостоящей свету смерти. Никакие силы в реальности между собой не сталкиваются, а вот сражаются и истребляют друг друга всеми доступными способами люди, использующие оппозиции как прикрытие.