Виталий Волович - На грани риска

• Название: На грани риска
• Автор: Виталий Волович
• Жанр: Путешествия и география

Автор - известный ученый и путешественник. В книге рассказывается об опытах по влиянию экстремальных условий среды на человека, в которых он участвовал лично. Испытания проводились в тропическом океане, пустыне. Другие очерки рассказывают об акулах, приключениях в Арктике, о космонавтике. Повесть о дрейфующей станции Северный полюс-2".

---

Теперь "Наутилус" мог плыть лишь в надводном положении.

Несколько дней корабль безуспешно крейсировал вдоль кромки льдов, но дальнейшее плавание на север оказалось невозможным, тем более что быстро приближавшаяся полярная осень угрожала зимовкой, к которой "Наутилус" не был приспособлен.

И все же Уилкинс не хотел отказаться от возможности побывать в глубине полярного океана. План был таков: выбрав льдину покрепче да попросторнее, просунуть под нее нос лодки и погрузиться.

Одна попытка следовала за другой. Снова и снова наполнялись носовые цистерны и "Наутилус", опустив нос, устремлялся вперед, стараясь соскользнуть под лед. Но все оказывалось безрезультатным. А тут ко всем бедам прибавилась еще одна: испортился радиопередатчик, и связь с землей прервалась. Было решено возвращаться. Добравшись до 81o59' северной широты, которой еще не достигало ни одно судно, покидавшее берега материка, "Наутилус" тронулся в обратный путь.

8 сентября в час дня "Наутилус" достиг Шпицбергена, а еще через пять дней прибыл в Норвегию. Отсюда участники экспедиции на пассажирском пароходе выехали в Америку.

Так закончилась первая попытка ученых использовать подводную лодку для исследования Арктики. Но слишком стар был "Наутилус", слишком изношены его машины, чтобы он мог вступить в единоборство с арктическими льдами и ненастьями.

Впоследствии Харальд Свердруп в предисловии, сделанном специально для русского издания его книги "Во льды на подводной лодке", писал: "У "Наутилуса" было много недостатков, недостатков, бросающихся в глаза. Поэтому нам не удалось выполнить многого, и мы не извлекли из своего плавания того опыта, на который надеялись. Вот почему моя книга повествует чаще всего о неудачах и поражениях. Но, несмотря на это, я более чем уверен, что раньше или позже, но подводная лодка будет применена для исследования Полярного моря.

И разве не может случиться, что следующая подводная лодка, которая сделает попытку нырнуть под полярные льды, будет принадлежать СССР?"

Закончился еще один день. Обычный день с посещением на дому занедуживших, осмотрами, опросами, с камбузными хлопотами, отогреванием окоченевших рук в бачке с кипятком, тщательными попытками разнообразить меню, кухонным чадом и чтением стихов. Вахтенный Ваня Петров допил традиционную кружку чаю, тщательно застегнул куртку и, натянув капюшон, пошел в обход по лагерю.

Я выключил газовые горелки, погасил свет и выбрался на свежий воздух. На улице мороз градусов под сорок. Тишина. Лишь где-то за палатками слышится хруст снега под ногами вахтенного. Сухо, как выстрел, прозвучал звук лопнувшей льдины. И снова тихо. В иссиня-черном небе кружат в бесконечном хороводе сверкающие, словно начищенные, крупные звезды северного полушария. И почти над нами, не мигая, горит вечным маяком известная всем, кто путешествует, кто идет неведомыми маршрутами, плывет в океанских просторах, Полярная звезда.

Полярная ночь стоит над Северным Ледовитым океаном. Еще на заре человечества люди боялись ночной темноты: она таила в себе скрытую опасность. Под ее покровом мог неожиданно напасть враг. Ночь отождествлялась с силами зла, коварным потусторонним миром злых духов, всесильных и невидимых. И сегодня люди нередко страшатся темноты. Она подавляет психику, рождает тревогу, внутреннее напряжение, поднимает из глубин подсознания мучительные воспоминания, рождает тягостные мысли. Как же должен тогда действовать долгий мрак полярной ночи, да еще сдобренный морозами, пургой? Как переносит его современный человек? Впрочем, сегодня жителям полярных станций и арктических поселков одолеть полярную ночь помогают радио, кино, свежие журналы и газеты, доставляемые летчиками, и, конечно, письма от родных и друзей и голоса их, что летят над тундрой на крыльях радиоволн. И яркий свет электрических солнц, и множество незаметных, но столь необходимых удобств, что дает цивилизация. Для них долгая темнота полярной ночи лишь досадная помеха, затрудняющая нормальную деятельность, создающая бытовые трудности, осложняющая передвижение и выполнение работы вне помещений.

Другое дело - маленькая группа полярных исследователей, оторванных надолго от всего привычного, живущих в напряжении, вызванном постоянной угрозой опасности, испытывающих холод и лишения в условиях относительной, а иногда и полной изоляции. Не удивительно, что мрак полярной ночи вызывал у многих из них томительное беспокойство, внушал мысли о бренности и безысходности существования.

"Мерцая над морозной пустотой, высится безграничный небесный свод. Цветные фонари свешиваются с него, поддерживаемые космическими законами. Будто духи, беспокойные и стремительные, пролетают в пространстве падающие звезды. Созвездия бесшумно меняют свое положение и исчезают за чернеющими за горизонтом торосами. На смену им поднимаются новые звезды. В круговороте стодевятидневной ночи не меркнут они, не гаснет их дрожащая улыбка. И это все..." - так писал Юлиус Пайер, руководитель австро-венгерской полярной экспедиции на судне "Тегетгоф".

И знаменитый американский исследователь Ричард Бэрд считал, что "полнейшая тьма, которой сопровождались метели, действовала угнетающе на человеческую психику и порождала чувство безотчетливого панического страха... Ничто не могло заменить солнечный свет, и отсутствие его болезненно отражалось на психике людей".

Я перелистывал книги, посвященные путешествиям в Арктику и Антарктику, и снова и снова находил слова, подтверждающие столь пагубное психологическое воздействие полярной ночи.

Начальник комплексной норвежско-британско-шведской экспедиции на Землю Королевы Мод в Антарктиде (1950-1952 гг.) Гиавер писал: "Когда под влиянием полярной ночи пространство вокруг суживается и когда ничего нет больше, душа как-то сжимается, чувствуешь себя помертвевшим, подавленным. Иногда такое состояние приводит почти к душевному заболеванию, против которого нет других лекарств, кроме света".

Даже в романтичной записи Фритьофа Нансена, сделанной им в дневнике 25 декабря 1893 года, звучит драматическая нота: "...но, полярная ночь, ты похожа на женщину, пленительно прекрасную женщину с благородными чертами античной статуи, но и с ее мраморной холодностью. На твоем высоком челе, ясном и чистом, как небесный эфир, ни тени сострадания к мелким горестям человечества, на твоих бледных прелестных щеках не зардеет румянец чувств. В твои черные как смоль волосы, развевающиеся в пространстве по ветру, вплел свои сверкающие кристаллы иней. Строгие линии твоей горделивой шеи, твоих округлых плеч так благородны, но, увы, какой в них непреклонный холод. В целомудрии твоей белоснежной груди - бесчувственность льда, покрытого снегом. Непорочная, прекрасная, как мрамор, гордая, паришь ты над замерзшим морем; сверкающее серебром покрывало на твоих плечах, сотканное из лучей северного сияния, развевается по темному небосводу. И все же порою чудится скорбная складка у твоих уст и бесконечная печаль в глубине твоих темных глаз. Быть может, и тебе тоже знакома жизнь, жаркая любовь южного солнца? Или это отражение моего собственного томления? Да, я устал от твоей холодной красоты, я стосковался по жизни, горячей, кипучей! Позволь мне вернуться либо победителем, либо нищим, для меня все равно. Но позволь мне вернуться и снова начать жить. Здесь проходят годы, что они приносят? Ничего, кроме пыли, сухой пыли, которую развеет первый порыв ветра; новая пыль появится на ее месте, новый ветер унесет ее опять. Истина? Почему все так дорожат истиной? Жизнь - больше чем холодная истина, а живем мы только один раз".

Полярная ночь будет царствовать в наших краях почти 120 суток. Почти четыре месяца полного мрака, нарушаемого лишь фантастическими всплесками полярных сияний, прозрачным светом звезд и луной, избирающей для своего появления почему-то самые пасмурные, облачные часы.

Вот почему у нас тщательно поддерживалась традиция отмечать день рождения каждого зимовщика (как жаль, что я родился летом), отмечать все праздники.

Каждое торжество у нас на льдине - это не только веселое застолье, тосты и песни. Это лишний повод для взаимного общения, новые впечатления, своеобразное обновление чувств.

Теперь мне особенно стала понятна озабоченность Сомова тем, что наша кают-компания потеряла свою притягательную силу, перестала быть местом общения людей на станции.

Мы живем в каком-то странном, непривычном для человека мире, в полном мраке и тишине, в мире депривации, лишенные привычных раздражителей земных красок, запаха цветов, шороха листьев, щебетания птиц, голосов близких и, главное, солнечного света, то есть того, без чего немыслимо нормальное существование. Порой отойдешь от лагеря, ляжешь на спину, всмотришься в далекие мерцающие звезды, тебя обступит тишина, и вдруг возникает ощущение, что ты не на льдине, а на борту фантастического корабля, несущегося в космосе. И словно в космосе, окружает тебя мрак и холод. Только вместо беспредельного пространства под нами бездонный океан, столь же равнодушный и безжалостный. Мы то и дело ощущаем его дыхание и понимаем, насколько зыбок этот кусочек льда, называемый "надежным паковым полем".