Генрих Сечкин - На грани отчаяния

• Название: На грани отчаяния
• Автор: Генрих Сечкин
• Издательство: Рипол Классик
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-7905-1669-6

Настоящее издание включает автобиографическую повесть `На грани отчаяния` - откровенные, шокирующие воспоминания о суровой реальности мира в тюрьмах и лагерях, где автор провел в общей сложности пятнадцать лет, и путевые заметки (`Америка с черного хода`) о малоизвестной, закулисной жизни в Соединенных Штатах Америки.

---

А может, не было и вовсе. Или в какой-то другой жизни. Или во снах. Пройдет совсем немного времени, и я вновь окажусь в грязной, вонючей, полутемной камере, где от клубов табачного дыма почти невозможно различить лицо соседа. Где в одних трусах, обливаясь потом, зеки по очереди будут взбираться к форточке, чтобы ухватить несколько глотков свежего воздуха. Неужели до конца своей жизни мне придется влачить такое жалкое существование? Ведь если мой срок двадцать пять лет (с поражением) приплюсовать к прожитым мной девятнадцати - получается вся жизнь. Да и доживу ли еще? Странно, но до сих пор удавалось. Везение? Не знаю.

Интересно, чего это я расслюнявился? Из бревна выбрался. В побеге не убили. С Бугановки ушел живым. Сколько друзей за это время сгнило? А я иду себе под солнышком! Живой, здоровый! Вокруг братва нормальная! Чего еще надо-то? Нет, с такой позиции все-таки рассуждать гораздо удобнее.

Человек, думалось мне, сравнивающий свою жизнь с жизнью тех, у кого все складывается лучше, постоянно мучается от зависти, от своей неполноценности. Он никогда не удовлетворен тем, что у него есть. Ему постоянно хочется именно того, чего у него нет. От этого частенько плохое настроение, беспокойство, напряжение нервной системы (отсюда потеря здоровья), в результате - жизнь никуда не годится!

Если же сравнивать свою жизнь с жизнью тех, у кого все складывается хуже, получается обратный вариант. Удовлетворенность имеющимся, небольшие запросы, нормальное настроение, покой, расслабленная нервная система (отсюда хорошее здоровье), в результате - и жизнь хороша, и жить хорошо!

Погруженный в философские мысли, я не заметил, как, пройдя все необходимые процедуры, оказался в огромной камере пересыльной тюрьмы. Старожилы радостно встретили новичков. В камере находились только те, у кого на обложках формуляров красовалось буква «В». Этот первый день в новом жилище ознаменовался целым каскадом неожиданных встреч.

- Откуда этап, братва?

- Из Москвы. С Пресни!

- Как там пересылочка? Не развалилась еще?

- Да что ей будет? Сто лет еще простоит.

- Вот это встреча! -помахал рукой худощавый мужчина из самого дальнего угла нар. - Никак, Язва?

- Хорь! Какими судьбами здесь? - расплылся в приветливой улыбке Язва. - Давно с Устьвымьлага?

- А вот как тебя тогда за Клячу замели, так через две недели и меня дернули. Сначала повозили по Коми. Куда ни привезут - кругом одна сучня. Не хотят принимать меня на зону. Вешаются на запретки. Кричат: «Хозяин, не пускай, он нас всех перережет!» Ну, меня и заворачивают на сто восемьдесят и - на другую зону. А там то же самое. Потыкали, потыкали и сюда. Я тут уже полтора месяца торчу. Сюда со всего Союза урок свозят, - охотно рассказывал Хорь.

- А Васька Рыжий там остался? - не переставал расспрашивать Язва.

- Нет, Рыжего снова в Москву отправили. На раскрутку. Еще какой-то эпизод надыбали и вешают на него.

Хорь был очень авторитетным вором в законе. Его знала вся шпана Советского Союза. Из своих сорока пяти лет половину он провел в тюрьмах и лагерях. Решительность, расчетливость, преданность воровским традициям, теплое отношение к друзьям и непримиримое к нарушителям воровского закона создали ему имидж умного, справедливого и честного человека. Как ни парадоксально называть вора честным, но это все-таки так.

Подавляющее большинство воспитанных Советской властью людей, заявляя о том, что они любят резать правду-матку в глаза, на самом деле бессовестно лгут. И правильно делают. Ведь очень гнусно заявить горбатому, что он безобразен. Но это же правда! Только зачем такая правда нужна? Думается, гораздо лучше сделать вид, что горб его совершенно неприметен. Негоже за праздничным столом во всеуслышание заметить, что у гостя случайно повисла сопля, или не застегнута ширинка. Но это же правда! А врач, сообщивший пациенту о том, что у того рак? Это тоже правда! Но больной просто может безвременно покинуть этот мир от переживаний.

Можно ли назвать лицемерием отказ девушки от контакта с мужчиной, если в душе она мечтает быть с ним вместе? Попавший в плен разведчик, дипломат при международных переговорах, правительство, наконец! По долгу службы они не имеют право резать правду-матку.

Ложь заложена в человеке от рождения. Если трех-пятигодовалого ребенка попросить закрыть глаза, сообщив, что в это время в комнате появится потрясающая игрушка, и открыть глаза можно будет только по команде, он непременно тайком подсмотрит. На вопрос же, не подглядывал ли он, ответ скорее всего будет отрицательным.

В обычной жизни ложь является нормой. Никакое наказание за это не предусмотрено. Только свидетеля во время следствия можно привлечь к уголовной ответственности за ложное показание. В воровской жизни ложь исключение. Вор в законе может обманывать кого угодно, но только не такого же вора. Обманув товарища, он рискует потерять свое звание. Вместе с жизнью.

Честность Хоря была возведена в культ. В общении с ним полностью исключалось преувеличение или преуменьшение освещаемых событий.

- Братцы! - обратился к присутствующим Хорь, когда страсти от встреч немного улеглись. - Сегодня нам необходимо провести сходку. Пусть вновь прибывшие расскажут о положении на тех зонах, откуда они прибыли. Мы же поделимся информацией о тех местах, в которых сами побывали за последнее время. Предупреждаю! Сейчас развелось немало шустрых мужичков, которые на киче[44]прокатывают за воров в законе. Если такие имеются среди нас, пусть сразу уходят из этой хаты. Их не тронем. Но если на сходке окажется какой-нибудь фраер, который попробует прохилять за вора - я ему не завидую! Лучше пусть сейчас стучится в дверь и определяет свой статус с мусорами. Потом будет поздно! - Хорь сделал паузу, вопросительно оглядев присутствующих. - После ужина собираем сходку.

Вместе с вновь прибывшими в камере теперь насчитывалось пятьдесят два человека. Такая концентрация воров в законе была беспрецедентна. Сходку мог собрать любой, но так уж получилось, что инициативу проявил именно Хорь. Братва распределилась по нарам, разложила вещички. Часть вновь прибывших тут же начала разгуливать туда и обратно, с удовольствием разминая после столь продолжительного вояжа свои онемевшие конечности.

Вскоре с грохотом распахнулась кормушка, и появившийся в окошечке баландер, ныряя громадным черпаком в бачок, принялся наливать суп в алюминиевые миски и подавать по одной в камеру. К каждой порции прилагался солидный кусок хлеба. Народ, сгруппировавшись по «семьям», принялся смиренно совершать трапезу.

- Сека, глянь! - ковырнул ложкой в своей миске Витя. - Ведь это же семга! Суп из семги! Вот чудеса!

- Витя, ты чего, не понимаешь, что ли? Ну попутали они случайно. Готовили для горкома, а загнали по ошибке в тюрьму. А щи из селедочных костей наверняка в горком повезли, - издевался я над приятелем.

- Кормят тут нормально! - вмешался оказавшийся рядом Хорь. - Море-то рядом. Они семгу не успевают перерабатывать. Рыбаки план гонят, а переработчики не успевают. На складах валяется. А если протухнет, то всю остальную рыбу попортит. Вот и раскидывают по тюрьмам да по зонам. Тут на местных зонах возле столовых бочки стоят с соленой кетой. Идешь жрать - цепляй по дороге… Но уже никто не берет. Надоела эта кета до блевотины.

- Может, икорки еще осетровой подкинут? - осклабился Колючий, отправляя в рот очередной кусок выловленной из миски рыбы.

- Понос прохватит с икорки-то, - парировал Хорь.

Еще шагая от своего вагона по железнодорожным путям, мы поняли, куда нас забросила судьба. Это был легендарный, воспетый в тоскливых лагерных песнях порт Ванино. Самая проторенная морская дорога отсюда вела в бухту Нагаево, в Магадан.

- Пароход на Магадан часто ходит отсюда? - поинтересовался Кащей.

- Точно не знаю, но тот, который нашу братию таскает, похоже, раз в месяц.

- А последний когда уходил?

- Не знаю. Из нашей хаты уже полтора месяца никого на этап не дергают. Но пересылка большая! Другие, значит, едут.

После сытного ужина блатная братва, удовлетворенно поглаживая животы, удобно разместилась на нарах.

- Ну чего тянуть-то? - послышались голоса со всех сторон. - Давай! Начинаем сходняк! Кого ведущим выберем?

- Хоря! Акулу! Питерского! Винта! - заорали со всех сторон.

- Кто за Хоря?

Поднялся лес рук.

- За Акулу?

Рук поднялось значительно меньше. Примерно столько же проголосовало за Питерского и Винта.

- Воры! - взял на себя инициативу Язва. - Явное большинство за Хоря. Что, будем прения устраивать или согласимся с большинством?

- Согласны, голосуем снова!

- Кто за Хоря?

Все без исключения подняли руки.

- Единогласно! Хорь, веди сходку!

Сходка шла трое суток. Небольшие перерывы для принятия пищи и короткого сна не приносили желаемого отдыха. Предельное напряжение, споры до хрипоты во время прений, вынесение приговоров, нескончаемый поток информации отнимали последние силы. Если кто-то ненароком начинал клевать носом в то время, когда очередной обвиняемый в каком-либо неблаговидном поступке вор стоял на середине и ожидал приговора, раздавался голос неутомимого Хоря: