Генрих Сечкин - На грани отчаяния

• Название: На грани отчаяния
• Автор: Генрих Сечкин
• Издательство: Рипол Классик
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-7905-1669-6

Настоящее издание включает автобиографическую повесть `На грани отчаяния` - откровенные, шокирующие воспоминания о суровой реальности мира в тюрьмах и лагерях, где автор провел в общей сложности пятнадцать лет, и путевые заметки (`Америка с черного хода`) о малоизвестной, закулисной жизни в Соединенных Штатах Америки.

---

- Мороз, ты чего? - мгновенно подскочив, обеими руками затряс его я.

- Ничего, - спокойно ответил Мороз и сел.

- Пугаешь, гад?

- А что ты такой слабонервный? Ведь здорово жахнуло?

- Здорово! - согласился я.

- Сека, я видел тут рулоны толя, давай подожжем! Знаешь, как гореть будет? - заелозил Мороз.

- Дурак ты, Мороз! Кругом война, а ты пожарных вздумал отвлекать. Весь дом загорится. Пошли отсюда!

В то время мы не могли осознать, какой необычайно счастливой стороной повернулась к нам судьба. Ни оторванных рук, ни изуродованных лиц, ни психологического шока! Везет!

Через несколько дней деньги от продажи тетрадок закончились. Но привычка безоглядно их тратить осталась. Вновь возник вопрос. Что делать? Где взять деньги? После нашего налета на классный шкаф в школе установили постоянное ночное дежурство. Вторичная операция была исключена. Мороз изо всех сил напрягал свои мозги, но все его фантастические планы отвергались мной как несостоятельные.

Ограбление сберкассы нам явно не подходило. Ну кто испугается пацанов из четвертого класса, какими бы грозными они не казались? Да и с оружием у нас было не все ладно. Самодельные пистолеты с деревянной ручкой, патроном вместо ствола, бойком из гвоздя на резинке, стреляющие охотничьим жевелом, вряд ли могли испугать кого-нибудь, кроме птиц.

Можно было бы взять в плен какого-нибудь "фрица" и потребовать выкуп у его родственников-баронов. Но для этого необходимо как минимум находиться на фронте.

- Сека, ты знаешь сколько на рынке стоит учебник "Родная речь"?

- Откуда?

- Триста пятьдесят рублей!

- Ну и что? Ты хочешь продать свой?

- Да нет, я видел в библиотеке. Их там много, целая полка!

К вечеру мы чинно сидели в читальном зале детской библиотеки и, листая книжки, ожидали конца рабочего дня. На соседних стульях лежали наши портфели, в каждом из которых был спрятан мешок. Наконец библиотекарша засобиралась домой. Из посетителей в зале остались только мы с Морозом.

- Ребята, закругляйтесь! Библиотека закрывается! - объявила она и направилась в туалетную комнату. Лишь только за ней закрылась дверь, Мороз мгновенно перемахнул через прилавок. Деловито сопя, он передавал мне пачки книг, которые я тут же рассовывал по мешкам и портфелям. Вся операция заняла не более одной минуты. Выскочив на улицу, мы направились к рынку…

Однажды вечером, во время очередной воздушной тревоги, когда мама еще не пришла с работы, а бабушка, убедившись в невозможности вытащить меня из дому, стремглав унеслась в бомбоубежище, я приготовился лезть на крышу. Там обычно во время налетов собиралась вся беспризорная пацанва. Очень интересно было наблюдать за воздушным боем воочию. Повсюду, где еще было электричество, в окнах домов гас свет, и Москва погружалась в полную темноту. Светомаскировка - один из обязательных атрибутов самосохранения.

Потом вспыхивали прожектора и их пронзительные лучи начинали шарить по небу. Издалека возникал гул приближающихся немецких самолетов. Начинали грохотать зенитные орудия. Самолеты зависали над Москвой. Горохом сыпались зажигалки, с воем неслись к земле тяжелые фугасные бомбы. От раскатистых, громоподобных взрывов едва не лопались барабанные перепонки. Земля, задрожав, взмывала к облакам и осыпалась вниз вместе с обломками лопнувших, как грецкие орехи, зданий. Крики и плач неслись со всех сторон. Лучи прожекторов скрещивались, и в центре оказывался вражеский самолет. Десятки очередей трассирующих пуль летели в этом направлении. Из самолета вырывалось пламя, и в струе черного дыма он летел к земле, а прожектора провожали его до последнего момента. После того как огонь от упавшего самолета взмывал в небо, прожектора, оставив его в покое, вновь столбами поднимались вверх и принимались искать следующую жертву.

В тот момент, когда я напяливал на себя пальто, земля глухо дрогнула. В комнате вылетели все стекла вместе с рамами. Шкаф, стоящий у окна, поехал по комнате к двери. А я закувыркался по полу и в мгновение ока был прижат к стене. Придя немного в себя, подобрался к окну. С моего шестого этажа были хорошо видны окрестности соседних переулков. В лучах фар пожарных машин я увидел громадное облако пыли, медленно рассеивающееся над свежими развалинами моей родной школы. Ну как тут было не побежать к месту происшествия?

Жуткая картина предстала перед моими глазами. Бомба прошила четырехэтажное здание насквозь и рванула на первом этаже. Школа не разлетелась, а обрушилась и полностью завалила подвал, который одновременно являлся бомбоубежищем. Сквозь груды кирпича из подвала просачивалась и замерзала вода. Очевидно, пробило водопровод. Из-под обломков еле слышно раздавались мольбы о помощи. Спасти заваленных в бомбоубежище и затапливаемых водой несчастных было невозможно.

Трое суток по очереди, не прерывая работу ни на минуту, спасатели вместе с местными энтузиастами разбирали завалы, пытаясь добраться до уже давно затихнувших людей. На четвертый день в кузова подъезжавших грузовиков аккуратно укладывали раздувшиеся, мокрые, с посиневшими лицами трупы. Среди них половина детей. Подвал был затоплен до потолка.

Я представил себе, как постоянно прибывающая вода поднимает вверх отчаянно барахтающихся в ней людей… Как, поднявшись под потолок и упираясь в него лбами, они судорожно вдыхают последние крохи воздуха, все еще надеясь на чудо спасения… О чем они думают в последние секунды своей жизни, погибая такой страшной, мучительной смертью?

Учиться теперь было негде. Наше с Морозом положение легализовалось. Больше не нужно было по утрам на чердаке вываливать свои тетрадки и учебники в укромный уголок, а вечером забирать их обратно. Больше не нужно было имитировать приготовление домашних заданий, которые валившаяся с ног от усталости мама не в состоянии была проверить. Больше не нужно было проставлять в своих тетрадках удовлетворительные отметки, тщательно подделывая подписи преподавателей…

Эти воспоминания нахлынули на меня под мерный стук колес телячьего вагона, уносившего нас на восток…

- Сека, давай пожрем! - развязывая свой мешок, протискивался ко мне Кащей. - Язва! Цепляй сюда Колючего и Витю. Завтракать пора!

- А что? Уже утро? - спросил я.

- Какая разница, утро или вечер? - проворчал Кащей. - Кишка кишке романсы поет. Значит пора заправляться.

Я осмотрелся вокруг. Все пассажиры нашего вагона валялись вповалку на нарах и на полу. Зря с вечера нервничали. Лежачих мест хватило всем. В крохотные зарешеченные оконца пробивался утренний свет. Расположившись в уголке, мы принялись за трапезу.

- Витя, у тебя чего, кликухи нет? - поинтересовался Кащей, загружая свой жевательный агрегат огромным куском копченой колбасы.

- Так это и есть кликуха. А зовут меня Володькой.

- А фамилия твоя, как? - не отставал Кащей.

- Викторов. А что? Ты собрался протокол допроса заполнять?

- Да не! Просто интересно. Никогда такой кликухи не слышал.

- Ну вот и услышал. Полегчало? - Витя явно был не в духе.

Постепенно проснулись все обитатели нашего вагона. Загромыхала дверь.

- Подготовились на оправку! По четыре человека! Первая четверка - вперед!

Поезд стоял на запасном пути какой-то небольшой станции. Сквозь шеренгу солдат нас по очереди водили в станционный туалет. Толпы зевак собрались, чтобы поглазеть на арестантов. Конвой постоянно отгонял баб, изо всех сил пытавшихся сунуть кому-либо из зеков батон хлеба или жареную котлету. Один мужичок, будучи сильно навеселе, с початой бутылкой водки лез на конвой.

- Ну чего ты, начальник? Пускай братки рванут по глотку! Ну хочешь, сам хлебни тоже!

- Касатик, пропусти! Дай накормлю сердешных! - прорывалась бабулька с кастрюлей вареной картошки, посыпанной укропом.

Потрясающе, но факт. Люди, которые приносят к поездам на продажу приготовленную ими пищу, чтобы заработать немного денег, с радостью отдали бы ее нам при первой возможности. И их совершенно не волнует, какие преступления мы совершили. Участие, доброжелательность и жалость светились в их глазах. Разве после этого поднимется у кого-нибудь рука обокрасть вот эту старушку с картошкой?

Как иногда просто в житейской практике то, что в теории слывет невозможным. Никакими пытками Буганов со своими «опричниками» не смог положительно повлиять на психологию своих подопечных. А маленькая старушка с кастрюлькой в руках, оставив неизгладимое впечатление в памяти, сыграла в моей будущей жизни решающую роль. Я прекрасно понимал, что не все люди одинаковы. Есть старушки - есть бугановы. Но было ясно и другое - невозможно причинить вред десяти бугановым, не задев хотя бы одну такую старушку.

- А ну, разойдись! - нервничал солдат.

Облегченные, с полотенцами и мыльницами в руках, карабкались мы в свой вагон. Несколько человек не вернулись. Очевидно, по дороге из туалета их отправили на пересылку или в зону этого населенного пункта. В вагоне стало посвободнее.