Руперт Томсон - Книга откровений

• Название: Книга откровений
• Автор: Руперт Томсон
• Издательство: Гелеос, Торнтон и Сагден
• Жанр: Эротика, Секс
• Год: 2004
• ISBN: 5-93923-034-2, 0-7475-4569-3

Однажды ясным весенним днем в Амстердаме человек выходит за сигаретами. Он - танцор. Талантливый, обаятельный и физически красивый человек. То, что происходит с ним дальше, оказывается полной неожиданностью для него и накладывает неизгладимый отпечаток на всю его дальнейшую жизнь. Он попадает в плен к трем незнакомкам, которые держат его в таинственной белой комнате. Последствия этого заключения оказываются очень тяжелыми и мучительными.

---

Поезд замедлил ход, подъезжая к одной из пригородных станций недалеко от Амстердама.

Временами я почти был готов отказаться от своих поисков, чувствуя, что больше не могу видеть их слезы, гнев, молчаливую враждебность… Но у меня не было выбора. Я не знал, как я смогу жить по-другому. Со мной произошло какое-то превращение. Я превратился в такое же чудовище, как и женщины, которых я искал. Это был результат их воздействия на меня. Словно вампиры, они обратили меня в подобие самих себя.

Когда я выходил на платформу Центрального вокзала, мне в голову пришла неожиданная мысль, и я удивился, что не подумал об этом раньше. Я стоял на платформе под высокой изогнутой крышей, мимо меня плыл поток людей. Я спрашивал себя сейчас, по прошествии почти пяти лет, насколько точно помню тела женщин в белой комнате Я концентрировался на нескольких отличительных деталях, как потерпевший кораблекрушение цепляется за обломки корабля, но что еще я помню? Разве не факт, что почти невозможно запомнить тела людей, с которыми ты переспал в прошлом? И не имеет значения, как долго вы были вместе. Как только расстаешься с человеком, его тело постепенно забывается, оно становится как будто неполным, приобретая абстрактный, почти призрачный образ. Да, остается общее представление о том, как человек выглядел, но сможете ли вы представить себе его тело во всех подробностях? Вряд ли. Это одна из форм распада, происходящего с нашей памятью; хотя есть еще одна, более явная форма - физического изменения, которая неизбежна в реальной жизни и в реальном времени. За пять лет тело меняется. Например, Мод могла набрать вес, а кожа Астрид - потерять упругость и гладкость. Так смогу ли я, с учетом всех этих изменений, с уверенностью опознать женщин, если увижу их? Если, допустим, в полиции на очной ставке их поставят в ряд с другими женщинами, обнаженными и с колпаками на головах, смогу ли выделить их? Или буду терзаться нерешительностью в темноте за непроницаемым стеклом?

Я расхаживал по платформе, которая уже опустела, если не считать ссорящихся под крышей голубей. В горле першило от резкого запаха мочи… Есть еще и третья форма распада, вдруг сообразил я. Постепенно тела женщин из белой комнаты, которые я видел пять лет тому назад, стали сливаться с женскими телами, которые узнал с тех пор. Они наплывали друг на друга, их очертания становились размытыми. Как будто я сложил в одну стопку слайды с изображением всех моих женщин в хронологической последовательности и теперь пытаюсь при помощи яркого света, направленного сквозь все слайды, рассмотреть три изображения, находящиеся в самом низу.

Невозможно.

В середине темного подземного перехода, ведущего в здание вокзала, я опять задержался. Я понял, что добиваюсь обратного результата. Каждый раз, когда я вижу обнаженное женское тело, оно выполняет роль кислоты, разъедающей образ тех женщин, которых ищу. Вместо того чтобы, как следовало ожидать, приблизить цель, каждая новая женщина заслоняет ее от меня. Короче говоря, в моем подходе уже содержатся зерна поражения, которые не дают результату прорасти. Я опять вспомнил слова Изабель. Она ничего не знала о моей ситуации, но советовала двигаться вперед, что теперь показалось мне вполне своевременным. Я почти дошел до такой точки, когда идти дальше не имело смысла, было абсурдным и даже опасным.

Я намеренно употребил слово «опасно». В ту зиму у меня начался уретрит [17]. Раньше у меня никогда не было никаких заболеваний, передающихся половым путем. И моя реакция, наверное, была типичной: я почувствовал себя запачканным, опозоренным.

Я проходил лечение в клинике, расположенной в центре города, рядом с Музыкальным театром. Моим лечащим врачом была женщина лет под пятьдесят, в белом халате, который она не застегивала, и в очках с узкими овальными стеклами. Она задала мне ряд вопросов личного характера, и среди них -сколько сексуальных партнеров у меня было за последние шесть месяцев. Я заколебался на мгновение, не зная, как ответить, потом сказал, что не знаю точно.

- Вы не уверены? - она взглянула на меня поверх очков.

- Много, - пояснил я.

- Больше десяти? Я кивнул:

- Да. Гораздо больше.

- Вы предохранялись?

Я посмотрел на нее, но ничего не ответил.

- В таком случае вам повезло, - сказала она, - что вы подцепили только это.

Как ни странно, опасность серьезной инфекции никогда не приходила мне в голову, по крайней мере до этого момента. Тут, конечно, сыграло свою роль то, что я был безрассудно решителен и зашорен в своем стремлении найти пресловутую троицу.

- Знаете, - спокойно сказала врач, - вам нужно быть осторожнее.

Получить совет заботиться о своем здоровье после всего, что со мной случилось? Меня это очень позабавило, и, наверное, я улыбнулся.

Врач наклонилась ко мне.

- Я больше думаю не о вас, а о тех, кто может контактировать с вами, - сказала она все тем же спокойным голосом.

Я судорожно сглотнул и отвел глаза в сторону. Она выписала мне какие-то антибиотики. Меньше чем через две недели все симптомы заболевания совершенно исчезли и никогда не возобновлялись. Однако я запомнил ее слова и с тех пор был более осторожен.

Помимо всего прочего, мне следовало подумать и о Джульетте. Я начал верить в то, что Джульетта - или скорее ее образ - имела прямое отношение к моей ситуации, воздействовала на мое сознание. Через три дня после знакомства в поезде, я позвонил ей домой. Она сказала, что рада тому, что я объявился, И поясняюще добавила, что изучает драматургию в университете и собирается уезжать на практику. Ей бы не хотелось, чтобы я позвонил и не застал ее дома, как будто она дала мне номер телефона, заранее зная, что исчезнет. Она рассмеялась в трубку. Мы договорились встретиться на следующий день в кафе «Люксембург», учитывая, что днем там почти никого нет.

Когда я приехал, она была уже на месте, сидела за столиком в глубине, откинувшись на стуле и вытянув ноги со скрещенными щиколотками, и читала книгу. Когда я подошел, она улыбнулась мне и сказала:

- Ну что, вы по-прежнему разговариваете с собой?

- Откуда же мне знать! Только если вы об этом скажете.

- Я или кто-то другой, - ответила она. Я улыбнулся.

- Другого нет.

Не помню точно, о чем мы говорили в тот день. Просто знаю, что впервые за много лет я почувствовал себя раскованно. Вот я на свидании с девушкой, и не нужно решать никакой задачи. Мне не нужно видеть ее обнаженного тела, достаточно видеть цвет лица. Был один момент, который запомнился -когда я увидел шрам у нее на левой руке, похожий на ожог, потому что кожа как будто расплавилась, а потом застыла. Впрочем, я нашел этот шрам еще одним, очень трогательным доказательством ее невиновности, которая и так очевидна. Я предпочел не спрашивать о шраме, не желая нарушать атмосферу нашей встречи, такую спокойную, свободную, совершенно для меня незнакомую.

Через месяц, когда она вернулась с Лазурного Берега, я пригласил ее в маленький итальянский ресторан на ужин. Ресторан находился на улице Джордаан. Вечер был холодным, и на ней был черный свитер, связанный в рубчик. В сочетании с коротким хвостиком этот свитер придавал ей очень французский вид. Ее губы были накрашены шикарной фиолетовой помадой, а на безымянном пальце руки (той, со шрамом) поблескивали шесть тоненьких серебряных колец. Она выглядела еще красивее, чем в первый раз, а главное - сама не осознавала своей красоты, а если и осознавала, то относилась к ней как бы со снисходительностью. Так обычно относятся к детям, когда они задают слишком много вопросов. Мне все это казалось в ней необычным, учитывая ее юный возраст. Не думаю, что ей было больше двадцати пяти, скорее, пожалуй, около двадцати.

Она рассказала, что практические занятия проходили в переоборудованном фермерском доме, находящемся в горах за Ниццей. По вечерам они ездили в город на старом американском тарантасе, который принадлежал одному из преподавателей. Пили коктейли в Негреско, танцевали в клубе в Кап д'Антиб. Вечером перед отъездом один молодой человек пригласил ее прокатиться на его яхте к греческим островам. Она отказалась от приглашения. Сказала, что он выглядел слишком симпатичным и в нем не было изюминки. Как манекен в витрине магазина.

- Однако богатый манекен, - заметил я.

Она пожала плечами, но ничего не сказала. И опять я был поражен ее самообладанием. Она производила впечатление человека, который твердо стоит на ногах, не имеет никаких иллюзий и ни от чего не зависит. Все для нее было ясно.

Мы беседовали о южной Франции, о которой я, конечно же, тоже много всего знал после лет, проведенных с Бриджит. В какой-то момент, наливая в наши фужеры вино, она заметила, что я разглядываю ее руку.

- Ты находишь ее уродливой? - спросила она.

- Нет, вовсе нет. Просто любопытно.

- Всем всегда любопытно, как это произошло, но мало кто спрашивает.