Грэм Джойс - Скоро будет буря

• Название: Скоро будет буря
• Автор: Грэм Джойс
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Современная проза
• Год: 2003

Знаменитый писатель Джонатан Кэрролл сказал, что Грэм Джойс пишет именно те романы, которые мы всю жизнь надеемся отыскать, но крайне редко находим.

«Магический реалист» Джойс виртуозно препарирует страхи и внутрисемейную ненависть, филигранно живописует тлеющий под спудом эротизм и смутное ощущение угрозы. В романе «Скоро будет буря» большая компания англичан приезжает отдыхать на юг Франции и поселяется в огромном старом особняке. На дворе август – пора убийственно жарких дней, за которыми нередко следуют грозы и ураганы. Электрическое напряжение в атмосфере, и наэлектризованная атмосфера в доме. Кто-то одержим демоном, а кто-то беседует с ангелами, но грядущая исполинская буря грозит смести всех, не разбирая вины.

---

– Разговариваешь сама с собой, – произносит он, мягко стирая слезу с ее щеки. – Но ты плакала.

– Я устала.

– Может, тебе принести что-нибудь?

– Нет, я собираюсь прогуляться.

– Я пойду с тобой.

– Нет. Пожалуйста, не надо. Мне нужно побыть одной и кое-что обдумать.

Впервые она отказывается от его компании. Грегори в задумчивости пожимает плечами.

– На улице сыро. Надень пальто.

Улица окутана туманом, тончайшая кисея наброшена на тротуары и мостовую, фонарные столбы и припаркованные автомобили, все покрыто влагой. Звуки Парижа приглушены, свет от фонарей скручен в плотные желтые шары; серая мостовая под ногами вся в лужах, как бы подернутых перламутровой пленкой и отражающих бесполезный свет. Она идет к Пер-Лашез, поскольку не знает, куда еще можно пойти.

Но душа знаменитого кладбища оцепенела. Мраморные изваяния силятся вернуть себе в слабом свете фонарей более четкие контуры. Даже кошки и фанаты покойного Джима Моррисона куда-то исчезли. Сырость впитывается в кожу, пронизывает до костей. Она поднимает воротник пальто и бредет по аллее. Ангел – это ты. Ты должна его убить.

Она приближается к странному монументу, призраку женщины в натуральную величину, голова которой скрыта в складках бесчисленных ниспадающих полотнищ; одна рука фигуры отчаянно цепляется за скульптурные перекладины, напоминающие тюремную решетку. Этот нелепый монумент, упивающийся смертью, выставляющий свою трагедию напоказ, выглядит в окружающем тумане невероятно реалистично: привидение, бесплотный дух умершего вампира, пытающийся – слишком поздно – вернуться в могилу до рассвета. «Не я ли это?» – спрашивает она себя. Поблизости расположена совсем небольшая, поросшая мхом могилка, где на простом камне, кроме имени, вырублена надпись: «Ма sњur, mon sang» [31].

Воспоминание. Она вспоминает, зачем ей нужно в Дордонь. Там моя сестра, моя кровь.

Она возвращается прямиком в квартиру, точно зная, где Грегори держит свой запас героина; она неоднократно видела, как он бодяжит порошок на дозы на продажу. «Подмешать чего-нибудь». Закончив свою смертоносную работу, она чувствует удовлетворение оттого, что он ничего не поймет, пока не будет слишком поздно. «Убей его». Главное, что теперь ее ничто не сможет остановить. Она должна отправиться в Дордонь. Должна добраться до сестры, так как та нуждается в ее помощи. Если бы только она смогла вспомнить, кто такая ее сестра.

32

– Ты должна это чувствовать, Джесси. Температура упала на несколько градусов. Неужели не ощущаешь?

Джесси пожала плечами, давая понять, что ей это неинтересно. Ее сейчас занимали совсем иные проблемы помимо погоды.

– Я думаю, ты притворяешься. Притворяешься, что не замечаешь этого изменения погоды. В чем дело? Что-то изменилось? Я потеряла твою дружбу?

– Все дело в маме. Она велела, чтобы я больше не проводила с вами столько времени. – Джесси не стала упоминать, как настоятельно потребовала этого Сабина.

– Со мной?

– С вами обеими. Да, вначале она сказала, что это относится ко всем вам. Потом поправилась: ко всем, кроме Мэтта. Но мне не разрешается ходить с вами на прогулки, по магазинам или кататься на машине и вообще запрещено бывать с вами подолгу.

– И что ты думаешь по этому поводу?

– По-моему, это глупо. Наверно, она расстраивается из-за папиного ухода.

В то же время чувствовалось, что с исчезновением Джеймса Сабина даже несколько расслабилась. Это беспокоило Джесси. Все выглядело так, будто в прочном фундаменте, на котором она строила свое понимание мира взрослых, появилась трещина. Джесси предполагала, что взрослые всегда имеют веские основания поступать так или иначе, и притом они заботятся об интересах каждого. Но впервые в жизни ей пришло на ум, что взрослые могут не отдавать себе отчета в своих действиях. Что иногда они поступают наугад, подобно детям.

– Ты права, – погладила ее по голове наставница. – Все же ты хороший наблюдатель погоды. Ты видишь то, что скрыто за очевидным. Когда люди подавлены чем-либо, их поступками движут иные мысли и идеи, не такие, как обычно, и тогда они набрасываются не на тех, кто действительно виноват. Когда имеешь дело с людьми, которые чем-то расстроены, нужно быть очень осторожной. Но послушай, я думаю, что твой отец может сегодня вернуться.

– Как вы это узнали?

– Видишь ли, я тоже наблюдатель погоды. Я могу ошибаться, но смотри, Джесси. – Наставница повернулась и указала на приближающуюся цепочку облаков. – Что там у нас за белокрылые вестники? Высота восемь километров, перистые и длиннохвостые, важные приметы и предзнаменования, более прекрасные, чем серафимы, и сверкающие ярче, чем херувимы. Посланцы несут кристаллы льда, парят в восходящих воздушных потоках, дрейфуют по течению. Ищут приюта на перегретой земле.

Джесси откинула голову и взглянула в указанном направлении. В последних лучах заходящего солнца облака выглядели совсем неопасными, далекими и какими-то эфемерными.

– Посмотри на них, Джесс. Боже мой, да их там тысячи. Серебряные крылья в золотых, розовых и лиловых крапинках. Ты ведь знаешь, к утру они успеют уйти. Но как ты думаешь, что в них скрыто? Что они тянут за собой на хрустальных канатах и на ледяных цепях? Чем пропитан след, который они оставляют за собой? Прислушайся. Ты слышишь их голоса? Можешь их расслышать? Они заняты тем, что на языке, слишком прекрасном, чтобы быть адресованным кому-либо конкретно, называют имена отдельных людей, находящихся далеко внизу. Все происходит неслышно и незаметно. Но вслушайся снова. Вот и твой отец.

Джесси повернулась. Она услышала необычный звук, доносящийся снизу. Это был одиночный звонок телефона, необычный потому, что за все время их пребывания в доме телефон зазвонил впервые.

– Вот было бы забавно, – произнесла наставница, – если бы я угадала и оказалось бы, что это звонит твой отец… именно сейчас.

«Да, – подумала Джесси, – это было бы забавно».

– Где? – спросил ответивший на звонок Мэтт.

– Где? – спросил еще кто-то.

– Где? – переспросил третий. Сабина только вздохнула:

– Это меня не удивляет. Вы можете присмотреть за детьми? Я тогда немедленно отправлюсь.

– Нет, – возразил Мэтт, – поеду я. Я ему обещал. А ты оставайся здесь.

Сабина еще немного поупрямилась, но скорее для виду, понимая, что не смогла бы выдержать такой долгий путь за рулем. Полдень еще не наступил, а вернутся они уже ближе к полуночи.

Все жаждали узнать в точности, как Джеймс оправдывался, и Мэтт сказал, что не узнал почти никаких подробностей; в свою очередь Сабина захотела выяснить, нс спросил ли Мэтт, что Джеймс вообще себе думает, и Мэтт ответил, что нет, не спросил, а лихорадочно записывал, как и куда ехать; поверить не могу, заявила Рейчел, и Крисси сообщила, что тоже не может поверить, и тогда Сабина разрыдалась, а Крисси потребовала, чтобы Мэтт отправлялся как можно скорее, на что Рейчел откликнулась предложением сделать бутерброды в дорогу. Через минуту Мэтт уже разворачивал автомобиль на гравийной площадке перед домом, и вот он уехал, оставив всех в подавленном состоянии.

– Поставлю-ка я чайник, – объявила Крисси.

В отсутствие мужчин Джесси почувствовала странное изменение общего настроения. Почти ничего не было сказано ни про самого Джеймса, ни про то, где он был или почему мог оказаться там, где оказался, ни о том, что творится у него в голове. Джесси и Бет отважились задать несколько вопросов, но отрывисто-краткие ответы дали им понять, что приставать к взрослым лучше не стоит.

Джесси пыталась извлечь какие-то выводы, наблюдая за поведением взрослых женщин. Было заметно, что каждая из них говорит теперь тоном пониже. Движение вокруг дома стало как будто слегка заторможенным. Там, где раньше можно было, так сказать, услышать удары семи сердец, пульсирующих на разных частотах, сейчас четко прослеживалось общее замедление, синхронизация пульса. После полудня Рейчел, Крисси, Бет и Джесси вяло болтали ногами в бассейне, держась рядом за бортик и обильно потея.

– Посмотрите, какие тучи приближаются, – произнесла одна из них.

Низко висевшие на западе тучи цвета свежего кровоподтека начинали уплотняться и сгущаться. Сабина лежала на топчане с книжкой в бумажном переплете. Джесси отметила, что в течение получаса ее мать не перевернула ни одной страницы. Молчание нарушила Рейчел:

– Сабина, иди к нам в бассейн.

Сабина подняла глаза, отложила в сторону книгу и скользнула вслед за ними в воду. Все произошло в полном молчании. Они держались за края бассейна, только слегка покачивая погруженным в воду телом, подобно карпу, спасающемуся от жары в неподвижности пруда.

Во время приготовления вечерней трапезы пять женщин являли образец трудовой кооперации; никто не пытался приказывать другим или инструктировать их. Джесси была поражена, когда даже Бет включилась в работу, помогая найти тарелки и накрывая на стол. Тем временем Рейчел мыла овощи, Крисси их чистила, а Сабина резала мясо для отбивных; затем Сабина их солила, Крисси жарила в сотейнике, и Рейчел обрызгивала жиром. Занимаясь делом, они шутили и смеялись, обменивались рассказами о том, о сем и в отсутствие мужчин уселись вместе за чудесный обед при свечах. В воздухе витала невысказанная симпатия ко всему окружающему. Казалось, что они все еще вместе сидят в бассейне и делят между собой эмоциональный водоем-джакузи.