Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – оверлорд

• Название: Ричард Длинные Руки – оверлорд
• Автор: Гай Орловский
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-23506-3

Жизнь – борьба, в которой надо драться храбро и честно. Ричарду это обычно удавалось, однако он уже не рядовой рыцарь… Увы, могущественный лорд должен быть еще и умелым политиком. Но можно ли быть храбрым и честным политиком? Может ли быть политиком рыцарь?

---

– Хе, – ответил я саркастически. – Я что, не человек? Даже мужчины не всегда обожают логику. Помните, Аристотель, когда открыл логику, на радостях велел зарезать для пира сто баранов…

Он засмеялся:

– С тех пор бараны не любят логику? Ха-ха, интересно! Я сказал примирительно:

– Нам была дана заповедь: «Люби ближнего, как самого себя», но если правильно понять, то можно прочесть и обратное утверждение: «Ты обязан любить себя должным образом». Вот я и думаю, что же значит любить себя должным образом? Толкований на самом деле очень много… Намного больше, чем кажется на первый взгляд.

Он внимательно слушал, лицо становилось все яснее. Я забеспокоился, где же прокол, в каком месте я начал лить воду на его мельницу. Он увидел в моих глазах вопрос, улыбнулся с так раздражающим меня превосходством.

– Вы даже не предполагаете, – произнес он мягко, – как у вас, людей, много от меня.

Я поинтересовался почти враждебно:

– Что же?

– Меня называют, – напомнил он, – духом сомнения, духом противоречия… Вам это ничего не говорит? Когда человек был создан, он внимал абсолютно всему с широко раскрытым ртом и распахнутыми глазами. Но я сумел внушить ему некоторые базовые сомнения. Еще там, в Эдеме. Это привело к выдворению из рая, зато это свойство сомневаться и противоречить позволило сперва выжить, а затем и начинать создавать свою цивилизацию. Я возразил:

– Это все приписываете духу противоречия? А мне кажется, все отрицать – полная анархия! И снова в пещеры…

– Пещеры тоже можно отрицать, – возразил он мягко. – Чем выше человек… я имею в виду весь человек, то есть человечество, так вот чем выше человечество вскарабкивается по социальной лестнице, тем сильнее в нем дух противоречия и подозрительности.

Я смолчал, лихорадочно вспоминая, что вроде бы в самом деле, как говорила моя бабушка, раньше люди верили друг другу на слово, а теперь, мол, все договора, договора… Только в моем «срединном королевстве» за последние десять лет количество адвокатов выросло в десятки раз. А раньше, мол, достаточно было честного слова.

– И что, – спросил я тупенько, – это хорошо?

– Замечательно! – воскликнул он. – Когда никому не веришь – это же великолепно!

– Чем?

Он объяснил с улыбкой:

– Никакая сволочь не может обмануть!

– Но зато сама жизнь станет черной, – возразил я. – Никому не верить, в каждом подозревать обманщика, а то и врага – разве это жизнь? С колыбели надо начинать лечиться от стресса…

Он спросил с интересом:

– А что это?

– То, чего не было в мире, – пояснил я, – когда в ходу было слово чести. Даже среди простолюдинов. А когда пошли адвокаты… появились и стрессы. И где больше адвокатов – там больше стрессов. У нас самая развитая страна за океаном, так вот там стрессы у каждого. И адвокатов столько, сколько во всем остальном мире.

Он подумал, посмотрел на меня с большим уважением.

– Вы еще не были на Юге, а уже понимаете его основы… И хотя вам это не нравится, но все-таки, все-таки: принимать с большим недоверием все, что видите, слышите и что вам внушают – залог целостности вашей личности. Если хотите жить без забот – никогда не спорьте, принимайте на веру, что говорят старшие. Неважно, кто именно эти старшие: враги, нейтралы или даже друзья.

– А почему от друзей? Он хитро прищурился:

– Надо ли объяснять?

– А все-таки?

Он указал на окно:

– Взгляните во двор. Почти всем доверите напоить своего коня, некоторым можете позволить наточить ваш меч, но есть там те, кого послушаете безоговорочно, что одеть, что пить, с кем общаться, кого взять в жены, кого любить, а кого ненавидеть?.. Друзья опаснее врагов! Врагов воспринимаешь настороженно сразу, а друзья могут вполне искренне завести вас на ложную тропку. Потому друзей надо остерегаться больше, чем врагов. И каждое слово от друга проверять… гм. с большим подозрением, чем от врага.

Я молчал, рассуждения абсолютно логичны, но какая-то нечеловеческая логика. Слишком правильная, словно машинная или вещает насекомое, чей интеллект превосходит человеческий в десятки раз, но… только интеллект.

– Человек, – проговорил я, – не только интеллект.

– Ну да, – сказал он саркастически, – как я мог забыть про душу!

– А зря, – отпарировал я. – Вообще-то считается, что весь хваленый интеллект всего лишь слуга на побегушках у души! Правда, у той, что ниже пояса.

Он запнулся на миг, глаза блеснули остро, как лезвия кинжалов.

– Мне нравятся рассуждения о душе, – проговорил он медленно, я видел в его лице скрытое торжество, -любые, даже самые высокопарные.

– Почему? Он усмехнулся.

– Любая душа – узница. А вот грубая плоть бегает совершенно свободно. Так кто из нас сильнее?

Он поклонился и так в поклоне исчез. Я задумался, зачем приходил: то ли ждал, что уже готов прямо сейчас, то ли ему интересно, что я попытаюсь сделать перед возвращением.

Рассвет пришел не только поздно, но и страшно медленно, словно не решался выйти на мороз, пройтись по хрустящему снегу. Я замерз, несмотря на огонь в камине, то ли ложе далеко от огня, то ли дров подбросили маловато. Или же нужно ложиться в свитере, а не голым, как я привык издавна. Правда, для сугрева можно брать одну из служанок, а то и не одну, но что-то в этом от насилия. Сами служанки так не думают, это право сеньора брать любую из них на ложе, они к этому относятся не только философски, но и с юмором, сами напрашиваются, однако во мне что-то протестует… Не виргинность моя, конечно, а то, что смахивает на принуждение, такое меня оскорбляет: мол, как будто я не лучшая в мире цаца, к которой женщины и так охотно лезут в постель, не спрашивая о моей зарплате.

Вообще привык к более свободным отношениям, когда ни я не должен, ни женщина ничем не обязана.

С утра странный сизый туман, словно летом над болотом, но когда я подошел к окну, сразу закашлялся от морозного воздуха. Горло обожгло, как спиртом, крепостные стены внутреннего двора в снегу, столбы коновязи в инее, а земля скрыта под слоем пушистого, белого и нежного, как лебяжий пух, снега, что выпал ночью.

Вчера за весь день солнце так и не проглянуло сквозь плотный слой туч, даже не туч, а многослойного толстого одеяла, накрывшего мир от горизонта и до горизонта. Сегодня намечается нечто похожее на надежду: на западе проступает сквозь облачный слой мутно-багровое, сейчас там еще догорает заря, похожая на брошенный костер, а потом, возможно, солнце все-таки разгонит муть.

Я послал слугу с напоминанием, что хотел бы до наступления ночи закончить все дела и вернуться к себе. На меня посмотрели с кривыми улыбками: раз лорд шутит, и пусть так глупо, надо улыбаться. Ближе к обеду явился придворный, учтиво кланялся и многословно рассказывал, что Его Величество в своих бдениях не забывает о своих подданных и в своей милости вот вспомнил обо мне и сейчас изволил пригласить к себе в покои…

С трудом удержался, чтобы не напомнить, что я не подданный Барбароссы, потом подумал, а что это, всем доказываю, словно сам не уверен, комплексы какие-то, я же орел, а орлы мышей не бьют.

– Веди, – велел я. – Хотя вообще-то дорогу я и сам знаю.

– Нет-нет, – воскликнул он поспешно. – Это моя почетная обязанность, я никому ее не уступлю.

– Это чего? – спросил я с подозрением. – Проследишь, чтоб я по дороге столовое серебро не спер?

– Сэр Ричард, как можно! – вскрикнул он шокированно. – Неужели вы станете воровать такую мелочь?

– Не стану, – заверил я. – Мелочь – не стану.

И все-таки всю дорогу он посматривал недоверчиво и следил за моими руками, особенно когда я проходил мимо крупной дорогой мебели.

Я прикидывал, что сэр Уильям после моего ухода сразу же принялся с энтузиазмом разрабатывать проекты масштабных торговых договоров от имени короля Фоссано с гроссграфом Армландии, это в его характере. Сам Барбаросса тоже мог бы внести пару толковых дополнений, только отец Феофан все еще сомневается в моих добрососедских намерениях и полной лояльности к королю Барбароссе.

Конечно, Барбаросса тоже вряд ли поверил целиком и полностью, положение обязывает никому не верить, на то и король, но я пока еще не подводил, и сейчас вроде бы все экономические предпосылки к тому, что Армландия и без войны будет привязана к Фоссано крепче, чем расположенными там королевскими войсками.

Провожатый оставил меня у дверей королевских покоев, на лице безграничное почтение, я кивнул и перешагнул порог.

В королевском логове помимо короля – сэр Уильям, отец Феофан и некий молчаливый сеньор, немолодой, сумрачный и посматривающий исподлобья. По тому, как все выглядят и держатся, я ощутил, что собрались задолго до моего прихода, успели поспорить и поругаться насчет статей договора. Я приветствовал всех с тем воодушевлением, которого не жалко, все равно сейчас уеду. Мне ответили хмурыми взглядами и сдержанными поклонами.