Николай Кузьмин - Генерал Корнилов

• Название: Генерал Корнилов
• Автор: Николай Кузьмин
• Издательство: Воениздат
• Жанр: История
• Год: 2001
• ISBN: 5-203-01798-0

На имени генерала Лавра Георгиевича Корнилова, возглавившего так называемый корниловский мятеж осенью 1917 года, десятилетиями лежала печать реакционера и мракобеса. В предлагаемой книге автор анализирует происшедшее и убедительно показывает, что затея с мятежом явилась чудовищной провокацией международных сил, ненавидевших Россию, ее мощь и православное вероисповедание.

Царский генерал Корнилов, истинный сын своей Родины, скорее фигура трагическая, ибо вовремя не сумел распознать скрытую подоплеку намерений мировой закулисы.

---

У капитана Нежинцева имелись совсем иные сведения. До отъезда на эмбинские нефтепромыслы инженер Завойко пережил большие неприятности. Одно время ему вдруг понадобились деньги, и он стал пытаться получить банковскую ссуду. Банки, куда он ни совался, отказывали наотрез. Тогда Завойко сочиняет «Записку» о махинациях банкиров и относит ее не куда-нибудь, а в Министерство внутренних дел. Оттуда, нисколько не волыня, этот документ подают на стол самому царю. Содействовал этому свитский генерал Мейендорф… И лишь впоследствии открылось, что генерал старался не за красивые глаза. С помощью Завойко генералу удалось купить в Западном крае роскошное имение за пустяковую цену. Едва став владельцем имения, генерал немедленно продал его за настоящую цену. Этот гешефт принес генералу «навар» в 250 тысяч рублей.Вот что за человек этот Завойко!

Но и это еще не самое страшное. Незадолго до войны русская контрразведка установила его тесные отношения с неким Кюр-цем, немцем, жившем в Петербурге. В начале войны Кюрца поймали за руку на шпионаже, арестовали и без особенного шума сослали в Рыбинск. После этого скомпрометированному инженеру ничего не оставалось, как самым срочным образом отправиться подальше от столицы.

Монгольские глаза Корнилова сверкнули:

– И вы об этом знали?

Капитан Нежинцев замялся. Он не умел и не привык наушничать. В конце концов он ответил арабской пословицей: «Не спрашивай, и тебе не будут лгать!»

В тот вечер между ними пробежала кошка. Корнилов закончил разговор распоряжением наутро приготовить сводку о германских резервах на их участке фронта. Нежинцев ушел с невысказанной мыслью о формировании особенных частей из добровольцев – ударных батальонов. В голову ему запал рассказ о девушках-ударницах под командой лихой Георгиевской кава-лерши Бочкаревой. Подумать только: отбить у противника целую батарею! Вот так институтки… Такие подвиги записываются на скрижалях любых войн, и записываются навечно!

Мысль о формировании ударных батальонов капитан Нежинцев осуществил позднее. Из этих батальонов добровольцев был сколочен особый полк, названный Корниловским. Первым его командиром стал Нежинцев.

Через два дня, 18 июня, на русском фронте началось большое наступление.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Сам артиллерист, Лавр Георгиевич Корнилов не пожалел трудов и обеспечил своим войскам мощную артподготовку. Юго-Западный фронт всю войну считался самым боевым. Он перенес на своих плечах все капризы небывалой бойни. Задумывая новое наступление, штаб фронта заваливал Петроград отчаянными телеграммами, требуя снабдить войска достаточным количеством снарядов. Столичные канцелярии лезли из кожи. Железные дороги в прифронтовой полосе не справлялись с перевозками.

В качестве усиления боевой мощи на фронт прислали более десятка новеньких аэропланов.

Огонь русской артиллерии был необычайно плотен. Германские укрепления подверглись продолжительной «обработке» на большую глубину. Первая линия обороны была попросту перепахана. Русская пехота, пожалуй, впервые за войну не проламывала вражеские укрепления собственной кровью.

С утра он побывал в штабе 12-го корпуса и выехал на наблюдательный пункт дивизии в сопровождении генерала Черемисина.

Самое трудное – выход пехоты из окопов. Здесь все зависит от унтер-офицеров. Лавр Георгиевич не отрывал глаз от бинокля. В утреннем небе распушилось белое облачко шрапнели, затем с опозданием долетел глухой звук выстрела и протяжное завывание снаряда. Знак атаки! Сердце непроизвольно дрогнуло. Поднимутся ли? Дружно ли? И вот обширное поле ожило и начало как бы морщиться, выбрасывая из своих недр целые линии вооруженных людей. Серые фигурки устремились на обреченную деревню с красными черепичными крышами. Прошла всего минута, а, куда ни глянь, всюду скопища перебегающих солдат, кто-то вдруг падает и замирает, но остальные бегут, бегут. Донеслось отдаленное, но слитное и дружное «…р-ра-а!».

Первый день принес большой успех. Части 12-го корпуса взломали укрепления противника и развили прорыв на 50 километров по фронту и на 30 километров в глубину. Русские войска заняли города Калиш и Галич.

Наступать солдату радостно всегда. Продвижение по вражеской земле сдабривается еще и ощущением победы, гордостью илюбопытством. Пехотинцы листали немецкие книжки, многие посылали домой открытки с изображением Вильгельма с его заносчивыми усами.

В двухэтажном кирпичном доме, наверху, распахнуто широкое окно. Проходящие солдаты видят надменного господина с сигарой. Поза, усы, брови, седая грива выдают предельное негодование хозяина. Он не смотрит на дорогу и часто салютует густыми клубами дыма из-под усов.

Бредущие солдаты без вражды поглядывают на негодующего господина.

– Мужик, видать, серьезный. Как бы не ихний генерал.

– Аи вредный, надо быть, когда ругается!

Хаджиев со своими конвойцами присмотрели для «уллы-боя-ра» полуразбитую усадьбу с конюшнями, сыроварней и пасекой. В коровнике на привязи стояли дородные медлительные коровы. Офицеры штаба заняли второй этаж. Конвой текинцев поместился внизу и во дворе.

Русские войска возвращались туда, откуда вынуждены были отступить три года назад. Снова вдоль дорог тянулись польские сосновые леса: прямые аллеи, зеленый тихий сумрак. Иногда в конце просеки виднелся католический крест костела. Долгое позиционное сидение успокоило лесных животных. Прямо на солдат иногда выскакивали из чащи изящные косули. Ночью было слышно, как ломится через кусты кабан.

Русские солдаты умилялись крошечным часовенкам на развилке польских дорог. Деревянный крест, горит лампадка. Древняя старуха в наброшенном платке слезливо качает головой: «Ой, матка Бозка!» На привалах робко подходили женщины с измученными лицами страдалиц. Они протягивали пригоршни сморщенных яблок:

– Пан солдат, возьми. То есть добже, цукерно…

Приказ на наступление отдавался один, однако исполнение его оказалось разным. Юго-Западный фронт дернулся дружно, окутался дымом разрывов, повсюду прогремело раскатистое русское «ура», но противник стал пятиться лишь на участке 8-й армии.

Из рыхлой массы войск, подобно штыку, вылезли и вонзились в германскую оборону дивизии 12-го корпуса. Текинский полк действовал на самом острие прорыва.

К сожалению, соседи 8-й армии, слева и справа, затоптались на месте.

Подвели и подлецы союзники. Подбив русскую армию на большое наступление, союзное командование ограничилось лишь небольшими вылазками – для отвода глаз.Впрочем, предчувствие беды коснулось лишь командования фронтовых частей. Все остальные, особенно те, что наверху, упивались первыми победами.

Взятие двух городов, Калиша и Галича, было событием радостным и долгожданным. В Калиш первым ворвался Текинский полк. Военный министр, считавший необходимым свое присутствие на фронте в такие дни, послал ликующую телеграмму князю Львову, главе Временного правительства. Он поздравлял первое революционное правительство России с первой победой революционных войск. Телеграмму министра напечатали все без исключения газеты. Керенский потребовал наград для отличившихся. Царские награды не годились, их отменили. Что же придумать взамен? И Керенский придумал: знамена, красные знамена. По его телеграмме с фронта князь Львов предложил столичным драпировщикам срочно изготовить необходимые знамена. Первые революционные награды доставили в штаб 8-й армии.

Однако стало не до награждений: положение на фронте резко изменилось.

Устремившись в прорыв, 8-я армия надеялась на столь же быстрое продвижение соседей – 6-й и 11-й армий. К исходу третьего дня боев генерал Лукомский, начальник штаба, с беспокойством доложил Корнилову об опасности с обоих флангов. Соседи отставали. Больше того, они не трогались с мест.

Сразу вспомнилась осень первого военного года. Русские войска со свежими силами уверенно полезли на Карпаты. Впереди их ожидала обширная Венгерская равнина. Между тем генерал Брусилов не спешил покидать горные теснины – осторожничал. И пересидел, упустил момент. С началом теплых дней немецкий генерал Макензен обрушил на русские войска удар чудовищной силы.

О причине преступного топтания соседей сейчас генерал Лукомский докладывал с недоуменным подниманием плеч: там митингуют. Вместо наступления солдаты до хрипоты орут, что приказ Верховного главнокомандующего не соответствует «революционному моменту». В нескольких местах произошло братание русских солдат с немецкими. Корнилов послал две бешеные телеграммы – в Ставку и военному министру. Он потребовал разгонять митинги пулеметным огнем, а зачинщиков расстреливать или даже вешать. В ответ генерал Брусилов отдал приказ в своей обычной, увилистой, манере: он пригрозил нарушителям фронтовой дисциплины лишением гражданских прав (неучастием во всеобщих выборах). Взбешенный, Корнилов распорядился приостановить продвижение передовых соединений. Армии грозило окружение, котел.