Дарья Иволгина - Степная дорога

• Название: Степная дорога
• Автор: Дарья Иволгина
• Жанр: Фэнтези

Никому, кроме Волкодава, не удавалось выйти на свободу из страшных Самоцветных Гор. Только Ученики Богов – Близнецов иногда выкупали оттуда своих единоверцев. Прикинувшись одним из них, получает свободу и Салих – герой романа `Степная дорога`. Во время перехода через Вечную Степь судьба сводит его с юной кочевницей Алахой. С этого момента начинаются их совместные, полные опасностей приключения.

Города Саккарем и Мельсина, Самоцветные Горы и земли веннов – в этих и других, хорошо знакомых по романам оВолкодаве местах, разворачиваются события книги.

Среди тех, кого встретят герои на своем пути, – и сам Волкодав, и человек, истребивший его род, – кунс Винитарий по прозвищу Людоед.

---

Отведав хлеба, Алаха преобразилась. Куда только исчезли ее надменность и настороженность! Она весело смеялась добродушным шуткам брата Гервасия, несколько раз довольно ядовито задевала хмурого Соллия и даже на бывших рабов начала поглядывать с любопытством. И изможденные люди, недавно покинувшие ад подземных рудников, невольно улыбались, поглядывая на красивую смеющуюся девочку. И каждый в мыслях начинал представлять себя отцом вот такого взрослеющего ребенка – или братом, призванным оберегать подросшую сестру от встречного недоброго человека… От одного только вида Алахи на душе теплело.

Вдруг Алаха словно споткнулась. Замолчала, перестала беспечно улыбаться. И с откровенной прямотой – как принято в Степи между теми, кто разделяет между собою хлеб, – спросила брата Гервасия:

– Кто этот человек? Почему он похож на обреченного на смерть?

И бесцеремонно показала пальцем на Салиха.

– Он… гм… Он – один из нас, – ответил брат Гервасий. Но посмотрел при этом не на Алаху, а на Соллия.

Соллий вспыхнул.

– Брат Гервасий слишком добр ко… всякому сброду! – произнес он отчетливо. – Этот человек, прекраснейшая, – он низкий лжец! А ты, наша гостья, не только хороша собой, как утренняя заря, ты еще и проницательна, как солнечный свет! Должно быть, счастливы твои отец и мать, породившие такое дитя. Ты сразу увидела, что Салих из Саккарема здесь чужой!

Алаха встретилась с Салихом глазами, и внезапно ее словно окутало ледяным холодом. Из странных светлых глаз мужчины глядела смертная тоска.

– Мне страшно, – прямо сказала Алаха. – То, что я читаю в лице этого человека, внушает мне ужас. Отчего он стал таким?

– Видишь ли, моя беки (госпожа), – осторожно начал брат Гервасий, – как оно случилось. Мы – Ученики Божественных Близнецов. Наш Дом время от времени отправляет нас с благой миссией отыскивать наших собратьев, верующих так же, как и мы, но попавших в беду. Мы должны выкупать их и доставлять в Дом Близнецов, где они обретают мир и покой. И вот всех этих людей мы выкупили из рудников Самоцветных Гор. Но один из них, как потом оказалось, лишь притворно разделял нашу веру; на деле же он – безбожник, и в душе его живет одно только черное отчаяние…

– Это дурно, – важно согласилась Алаха.

– Соллий считает, что его необходимо вернуть на рудник и обменять там на другого раба…

– Показать человеку край кафтана, а после отобрать у него и рубаху – разве есть в этом справедливость? – Алаха покачала головой, явно подражая кому-то из взрослых. – Я не стану судить чужой обычай. Кто я такая, чтобы выносить здесь решение? Моя достопочтенная тетка сказала бы, что это невежливо.

Но при этом Алаха так выразительно выпятила нижнюю губу, что сделалось яснее ясного: маленькая варварка намерена проявить самую невоздержанную невежливость.

Брат Гервасий улыбнулся.

– Я вижу, ты добра, прекрасная беки. Вдвойне повезет твоему будущему супругу – да пошлют тебе Близнецы славного и любящего мужа!

Опять они о муже! Будто нет для девушки иной радости, как только увидеть себя во власти чужого, незнакомого человека – мужчины! Алаха уже и сейчас делала всю женскую работу: выделывала шкуры, снятые с лошадей, коров, оленей; шила полушубки, кафтаны, изготавливала сапоги с войлочными чулками, умела при случае починить повозку – не говоря уж о таких обыденных вещах, как разделка мяса, приготовление солонины, сушеного молока, кумыса, арьяна. Она умела даже варить арьку – хмельной напиток, который валит с ног вернее удара шестопером по затылку!

Но все эти умения иной раз казались Алахе лишними. К чему они? Охота, война, воля, братство – все, что составляет жизнь мужчин – таких, как Арих, молодых, бесстрашных, – вот что привлекало ее больше всего на свете.

Ничего. Сейчас Алаха докажет этому немолодому жрецу, что не для одного только замужества пригодна дочь ее родителей. Она вполне в состоянии принимать мудрые, взрослые решения.

– Так вот в чем вина этого человека! – степенно произнесла она. – Он внес несогласие в ваше братство! Ибо, вижу я, твой сотоварищ, почтенный Соллий, желает избавиться от него; ты же, полный сострадания, намерен оставить его в караване.

– Это так, – кивнул брат Гервасий.

Соллий нахмурился. Он не считал правильным такое откровенничанье с этой вздорной, заносчивой девчонкой, прискакавшей откуда-то из степей.

Алаха сказала:

– Вы были бы рады, если бы этот человек оставил вас, не так ли?

В ее деловых ухватках сквозило нечто, показавшееся брату Гервасию одновременно и забавным, и трогательным. Она словно пыталась что-то доказать ему… Однако отвечал Ученик маленькой девочке сдержанно и без тени улыбки:

– Не стану скрывать, беки: мы испытываем серьезные затруднения.

– Предположим, нашелся бы покупатель на этого раба, – неспешно продолжала Алаха.

– Он больше не раб, – возразил брат Гервасий.

Алаха выразительно подняла одну бровь и повернулась к Соллию.

– Ты тоже так считаешь, почтенный?

– Я предпочел бы вернуть деньги, потраченные на выкуп этого человека, – прямо сказал Соллий. – Возвращать его на рудник, ты права, было бы безнравственно. Но… – Он в раздумье покачал головой. – Потакать его лжи – безнравственно тоже! Таково мое мнение, и я не считаю нужным скрывать очевидное.

Алаха усмехнулась, едва заметно приподняв уголки губ.

– В таком случае, могу ли я взять на себя смелость и предложить вам за него шестнадцать золотых монет? Это старинные монеты, их нашила на мой платок моя почтенная тетка. Это прекрасные монеты, и они тяжелые, поскольку они из чистого золота.

Смуглые пальцы привычно нащупали золотые кругляшки на лбу, на висках, на затылке.

– Старье, – прошептал Соллий. – Они давно уже вышли из оборота. На что нам такие деньги? На них и пары морковок не купишь.

– Академия Аррантиды даст за них целое состояние, – возразил брат Гервасий. – Монеты – хранители истории, а эти, кроме того, что древние, еще и настоящие… И редкие. – И обратился к девочке: – Не спеши поражать нас щедростью, беки. Довольно будет и пяти монет с твоего убора. Это намного превышает наши расходы.

– Возьми тогда и шестую монету, – сказала Алаха. – Пусть никто не назовет меня скупой. Я желаю поднести дар вашему Богу. Пусть знает, что Степь чтит Богов!

Глава вторая ШАМАНКА И ЕЕ БОГИ

Караван ушел.

На прощание брат Гервасий отвел Салиха в сторону и что-то сказал ему вполголоса – должно быть, напутственное, потому что Салих только губы покривил и отвернулся. Не нуждался он ни в напутствиях, ни в наставлениях. Не верил ни в богов, ни в добрые намерения людей – давно и прочно не верил. "Поживи сперва так, как я все эти годы прожил, почтенный Ученик, – и погляжу я, в какие клочья истреплется твоя вера…"

Брат Гервасий только головой покачал. Добавил несколько слов и, не дождавшись никакого ответа, отошел.

А Соллий – тот даже не посмотрел в сторону Салиха. Молодой Ученик чувствовал себя жестоко обманутым. И решительно не желал понимать, отчего брат Гервасий, готовя караван к новому переходу, тихонько посмеивается. Лично он, Соллий, ничего обнадеживающего или радостного в случившемся не обнаруживал.

Алаха, снова в седле, бесстрастно следила за тем, как отдохнувшие люди, один за другим, поднимаются с земли. Вот и повеселели иные, ощутив себя сытыми. Натруженные ноги у многих немилосердно гудели и бессловесно взывали по пощаде, однако не зря же в старину говаривали: дорогу к лучше доле пройдешь и поневоле. Видеть над головой синее небо, звезды и Отца-Солнце – за одно только это великое счастье многие согласны были, не жалуясь, истоптать ноги до самых колен. Лишь бы прочь от рудника, лишь бы подальше от проклятых Самоцветных Гор…

Но брат Гервасий, не впервой сопровождавший подобные караваны, вполне справедливо полагал, что коли есть хоть малая возможность обойтись без кровавых мозолей и прочих излишеств, то поистине грех было бы ею не воспользоваться. И потому всегда носил при себе целебные мази, приготовленные на меду, травах и бараньем сале. Они и раны заживляли, и снимали жгучую боль, облегчая дорогу идущим.

И вот ушли Ученики Богов-Близнецов, увели с собой бывших товарищей Салиха. И остался Салих наедине с Алахой.

Он растерялся.

Открытое пространство степи и раньше страшило его – после полутора лет, проведенных в теснине рудников. Да и прежде бывать в степи ему не приводилось. Жил хоть у разных хозяев, но почти всегда – в городах. А тут… Куда ни глянешь – везде ровная земля, без единого холма. И так на много верст. Необозримые просторы угнетали, заставляли вжимать голову в плечи.

Он и не заметил, когда и как успела Алаха вытянуть из кожаного, украшенного полосками белого меха, колчана маленький тугой лук и положить на тетиву, сплетенную из бычьих жил, легкую охотничью стрелу (что не боевая – то даже Салих понял: больно тонок наконечник, нарочно – чтобы мех добычи не попортить). Но и такой стрелы в умелых руках довольно, чтобы привести любого человека в покорность: небось, угодит в ногу или в бок – не покажется мало и добавки просить не станешь. А как бросят тебя, подраненного, в степи одного – так и околеешь с голоду и от злой раны. Или просто скрутит тебя отчаяние в смертную дугу – и поминай как звали. Девочка-то хоть и дитя еще годами, а шутить не станет. Госпожа. Хозяйка. Он поневоле усмехнулся. Стоило ли дожить до неполных тридцати, чтобы оказаться в рабстве у этого дикого ребенка? Не лучше ли разом покончить с адом, в который превращена его жизнь?