Петра Рески - Палаццо Дарио

• Название: Палаццо Дарио
• Автор: Петра Рески
• Издательство: ACT, ЛЮКС
• Жанр: Иронический детектив
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-020274-1 (ООО «Издательство ACT») ISBN 5-9660-0029-8 (ОАО «ЛЮКС»)

Над венецианским Палаццо Дарио витает проклятие…

ВСЕ, кому пришла в голову идиотская мысль купить этот прелестный архитектурный памятник, УМИРАЮТ ПРИ ЗАГАДОЧНЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ!

Семь владельцев Палаццо Дарио…

Семь изящных, насмешливых новелл, по меткому выражению критика, «блистательно пародирующих навязшую в зубах «венецианскую романтику» – оккультную, детективную, любовную, историческую…

Семь историй таинственных смертей – в полной красе европейского «черного юмора»!

---

– Мария, – сказала Ванда, – я думаю, он умер.

Она посмотрела на недовольное лицо Радомира. Да, у него, конечно, есть повод злиться, подумала она. Ведь так никто не договаривался.

Это была потрясающая вещь. XVIIl век, Ка Реццонико, как называли эту люстру, выполненную по образцу из дворца Реццонико на всемирно известном Большом канале. Люстра на 18 свечей, она висела в Ка Дарио еще со времен Анри Ренье. Радомир очень гордился ею. «Польский консул, который лет 50 назад гостил в Ка Дарио, прожигал жизнь в свете этой люстры!» – любил острить он каждый раз, щелкая выключателем. А это случалось не часто. Он считал слишком расточительным включать люстру только для того, чтобы почитать газету. Которое столетие люстра висела в салоне на кованом железном крюке. И вот разбита – разлетелась на миллиарды стеклянных брызг. И все из-за того, что этот кретин-электрик так неумело укрепил на ней праздничную гирлянду, что крепление не выдержало. Центнер муранского стекла обрушился вниз, но, к счастью, лишь слегка задел Радомира. Большинство гостей позеленели от испуга, но чудесным образом никто не получил даже царапины. Было похоже, что Радомир даже доволен. Как хозяин собаки, которому наконец удалось заставить пуделя показать гостям несколько удачных номеров. «Мир взирает на нас», – прошептал он Ванде. Ему столько лет пришлось прожить в проклятом дворце, прежде чем что-то настоящее, существенное произошло на глазах у всех.

А теперь… Просто скончался во сне. Такого от своего палаццо он не ждал, думала Ванда, сидя около Радомира.

Мария, уже успокоившись и ища себе сообразное случившемуся занятие, убирала комнату умершего. Снаружи, со стороны всемирно известного Большого канала, в комнату лилась «Ciao-Venezia-ciao-Venezia– ciao-ciao-ciao».

– Святая Мадонна! – перекрестившись, вздохнула Мария.

Она закрыла ставни, завесила окна черными гардинами и зажгла свечи.

Когда Ванда сообщила Микелю печальную весть, он чуть было не потерял сознание. «Проклятие! Проклятие! Проклятие!» – бесконечно повторял он. Наконец он сказал, что готов сделать для усопшего все необходимое.

Всем было понятно, что Радомира нужно похоронить в его любимом костюме венецианского вельможи эпохи рококо из розового атласа с кружевным жабо. Микель привел в порядок его лицо, надел на него парик и положил вдоль тела трость с серебряным набалдашником.

Ванда нашла, что покойный смотрится очень неплохо, даже красиво, с подведенными бирюзовым штрихом веками, ртом сердечком и мушкой на щеке.

Пришел священник из церкви Санта Мария делла Салюте. Пожилой человек в рясе с пятнами, от которого пахло вином. Он не удостоил разодетого покойника даже взглядом. Точно так же он читал бы молитву и над дубовым комодом.

На Кампиелло Барбаро Мария купила все необходимое, а Ванда позвонила в похоронное бюро Безмятежной. Тогда вся Венеция узнала о кончине Радомира. Вечером пришли первые посетители выразить соболезнование. Старая подруга Радомира – графиня Мария Пиа Ферри и адвокат Карле. Оба только вчера вечером вернулись из отпуска, поэтому и не были на роковом празднике в честь Исторической регаты.

– Он мучился или это была мгновенная смерть? – спросила графиня.

– Он просто уснул и не проснулся. Его часы остановились. Кончился завод. Так сказал врач, – ответила Ванда.

– Если на человека падает люстра, нет ничего удивительного в том, что с места он уже не сойдет, – сказал адвокат Карле.

– Да, мы слышали об этой люстре, – подтвердила графиня и закашлялась.

– Его срок вышел. Сердце остановилось, – упорно твердила Ванда.

– Неудивительно, – в один голос сказали графиня и адвокат.

Затем пришел заместитель директора музея по древностям и искусству. С женой.

– Да, да, – сказал он, взглянув на мушку на щеке Радомира. – Понимаю. Но как это могло случиться, чтобы крючок оборвался, если он провисел уже несколько столетий? Странно.

– Коронарные сосуды, – ответила Ванда. – Врач сказал, вероятно, это сосуды. Склероз.

– Понятно, – медленно произнес заместитель директора. – Значит, сосуды.

Он улыбнулся.

Потом пришли соседи. Мясник с Кампиелло Барбаро, инженер Трескони со своей кузиной из Палаццо Барбаро. Они не могли не почтить Радомира в последний раз.

– Как это случилось? – спрашивал каждый.

Ванда говорила о склеротичных коронарных сосудах Радомира. Все понимающе улыбались.

– Да, да, – повторяли они. – Коронарные сосуды.

«Gazzettino» отдала дань Радомиру уже на следующий день. «Радомир Радзивилл, Seigneur du Carneval107, скончался в Палаццо Дарио», – было напечатано на странице местных новостей. О нем писали, как о выдающейся личности, страстном венецианце, большом оригинале, феллиниевской натуре, знатоке искусств и радушном хозяине, ушедшем из жизни при трагических и не вполне выясненных обстоятельствах.

– Что за черт! – сказал бы Радомир, если бы имел удовольствие прочесть некролог о себе.

Только на второй странице появились слова «проклятие Ка Дарио», и они сопровождались впечатляющим комментарием о «покрытых мраком тайнах» и «Злом роке».

Ванда с трудом нашла четырех носильщиков. Микель, это понятно, а кто еще? Примо отпадал, он должен был вести траурную гондолу. А Радомир вот уже много лет дружил исключительно с женщинами. Молодые люди, посещавшие его салон, чтобы украсить его жизнь, испарялись с той же легкостью, что и появлялись. Остался только молодой поэт с последних сборищ. Но если ему трудно прямо держать даже собственную голову, как же он удержит гроб? Ванда решила обратиться к музыкантам из оркестра Радомира, они показались ей немного покрепче: стекольщик (саксофон), реставратор мебели (скрипка) и окулист (рояль). Но когда они пришли, оказалось, что все четверо, включая Микеля, жутко отличаются ростом. Микеяь, по меньшей мере, 1, 90, стекольщик – 1, 60 на каблуках. Но выбора не было. Гроб выглядел, как странное чудовище на четырех ногах разной длины.

Внизу, у дворцового причала ожидала траурная гондола. Четыре гондольера, одетые в черное, выглядели как пажи при отелях. И Примо, изобразивший по этому поводу мертвенно-горькую мину на лице, но встретивший Ванду вспышкой подобия улыбки. Гондола была больше обычной и обита черной и фиолетовой тканью, на ее носу стояла фигура Мадонны со сложенными руками, как на галионе. Опуская гроб в гондолу, Микель оступился на заросшем водорослями причале. Радомир чуть было не свалился в канал.

Траурная месса в церкви Санта Мария делла Салюте была великолепна. Пышнее Festa della Salute108, подумали многие.

Вся Венеция была здесь. В завещании Радомир пожелал, чтобы на панихиде звучала музыка Нино Рота из фильма «Бездельники». Четыре носильщика старались шагать в ритм музыки вслед за служителями церкви, что под эту музыку было совсем непросто. Невольно они начали пританцовывать.

Радомир отправился в последний путь в сосновом гробу в прекрасную погоду, задержавшуюся от позднего лета. Голубое небо со сверкающим белым налетом вздымалось над лагуной, на волнах которой, словно кувшинка, покачивалась Венеция.

Радомир завещал, чтобы траурная гондола с четырьмя гондольерами ни в коем случае не сокращала путь через Рио Санта Джустина мимо Гражданского госпиталя. «Только не мимо этой жуткой больницы, где каналы забиты грузовиками и мусоросборщиками!» – часто повторял он. Нет, надо было проплыть вокруг церкви Святой Елены.

Гости разместились в такси, которое следовало до кладбища Сан Микеле. Когда гондола причалила, неожиданно поднялся. ветер. Еще мгновение назад вода мирно дремала у ступеней церкви Санта Мария делла Салюте, но вдруг начала волноваться, то бросаясь на камни, то отступая от них. Лагуна выгнула спину. Ванда подумала, что Радомир, должно быть, тоже перевернулся в гробу.

Пышная церемония продолжалась. За гробом следовала длинная траурная процессия. Ванда была бледна, ей было плохо от ладана, которым кадили два церковных служителя. Стоя у гроба, она вытирала нос и принимала соболезнования. От многочисленных Раймонд Раймонди, Антонелл Антонелли, молодых поэтов – она пожимала бесконечное число рук. Даже кельнеры из кафе «Флориан» пришли почтить память своего завсегдатая.

Наконец к Ванде подошел Джироламо Морозини.

– Мне жаль вашего дядю, синьорина, – сказал он, пожимая ей руку. – У него, у вашего дяди, был стиль. И вкус. Да, да. Как вспомню только этих Геркулесов… Он купил их у меня. У него был острый глаз на достойные вещи. Если у вас нет никаких планов, синьорина доктор, я говорю о Геркулесах, имейте меня в виду. И оруженосцы эпохи Ренессанса тоже. Всегда к вашим услугам.

Ванда шмыгнула носом.

– Да, да, – сказал он. – События разворачивались бурно.

– Мой дядя скончался, – резко возразила Ванда, – мирно!

– О да, конечно, уснул вечным сном, разумеется, почил, почил, – забормотал Морозини. – А я и забыл.

Он улыбнулся Ванде, словно ему удалось расшифровать тайное послание.