Антонио Редол - Белая стена

• Название: Белая стена
• Автор: Антонио Редол
• Издательство: «Радуга»
• Жанр: Современная проза
• Год: 1982

Последний, изданный при жизни писателя роман "Белая стена" является составляющей частью "Саги о Релвасах". Своими героями, временем и местом действия, развертывающегося в провинции Рибатежо и в родном городе Редола Вила-Франка, роман во многом является продолжением "Ямы слепых". Его главный персонаж Зе Мигел, по прозвищу "Зе Богач", внук Антонио Шестипалого, слуги и конюха Дного Релваса, становится одной из очередных жертв могущественного помещичьего клана.

---

– Как вы все это сможете доказать?

– Свидетели будут.

– Какие?!

– Найдутся, и немало!

– В такие дела никто не сунется, Зе Мигел. Успокойтесь! Приведите в порядок нервы, старина!

– Подождать, пока они меня прикончат, как быка в испанской корриде, так что ли? Вы же знаете…

– Все, что я знаю, Зе Мигел, – профессиональная тайна. Все, что знаю, уже забыл. И вам нужно убедить себя сделать то же самое.

– Вы еще об одном забываете, сеньор доктор. Забываете, что я вам платил помесячно.

– За юридические консультации, и только. Меня в эти истории не впутывайте.

– Мы немало делишек вместе провернули, сеньор доктор.

– Не отрицаю, Зе Мигел, не отрицаю. Но если бы вы заговорили об этом на суде, мне пришлось бы опровергнуть вас. Когда люди – хозяева своему слову, они не выставляют чужое грязное белье на всеобщее обозрение. Понятно?

– Только мое можно, да? Но этот номер не пройдет, могу поручиться: прежде чем меня упрячут в тюрьму, я уложу двоих, а то и троих. На это меня хватит!

– До такой крайности дело не дойдет, Зе Мигел! У вас много друзей!… Некоторых я знаю. Вам надо приготовиться к худшему, но не отчаивайтесь. Я продолжаю маневрировать. Ничего не продавайте, не то переполошите людей еще больше. Живите тихо, не разъезжайте по городу верхом и ждите.

– Ждать, пока меня подцепят на крюк? Правильно?! Вы считаете, что это хорошо, черт побери?

– Что я считаю, роли не играет. Нам нужно спасти, что возможно, чтобы вы могли начать жизнь заново. Силенок у вас хватит…

– Еще как хватит, доктор, еще как хватит! То-то будет потеха, когда я выскочу на арену, чтобы испытать свои силенки. Если вы мне друг, уладьте дело по-хорошему. Мне уже надоело. Того, что у меня есть, хватит, чтобы всем заплатить, вы знаете, доктор.

– Если дело не дойдет до суда. Потому что, если дойдет до суда, все ваше имущество подешевеет вдесятеро. Когда начинается аукцион, все теряет цену. А гут еще гербовая бумага, судебные издержки, черт в ступе – все на вашу голову, и вы кончите в тюрьме, Зе Мигел. Поэтому я вам говорю: добудьте триста конто – пусть даже за двадцать процентов на полгода.

– И вы даете гарантию, доктор?

– Теперь никто не может дать гарантии, Зе Мигел. Но это все-таки выход…

– Если вы меня выручите, я дам вам сотню конто чистоганом.

Доктор Каскильо до Вале – человек средних лет, неколебимо спокойный, иными словами, не испытывающий никаких эмоций по поводу судебных дел; в нем заметна склонность к полноте, лет через десять он из-за сей особенности будет казаться кому-то человеком весьма благожелательным, добряком. У него детское выражение лица, отчасти из-за того, что щеки у него как у простодушного мальчугана, отчасти из-за круглых глаз, которые часто глядят вопрошающе.

Однако жизнь заставила его отказаться от представления о незапятнанности покровов, коими в его воображении вплоть до третьего курса университета были окутаны кодексы. Теперь он постиг, что кодексы – те же комиксы, их можно повернуть и так, и этак, в зависимости от того, кого судят. В жизни он руководствуется драгоценным даром красноречия, в котором упражняется перед зеркалом, и содействием портного, который одевает его весьма строго, по-английски, даже в викторианском стиле. Если бы он жил в большом городе, он предпочел бы вести бракоразводные дела, по вполне понятным причинам. Но он обжился в этом городке, населенном крупными землевладельцами, погряз в скуке дел по дележу имущества, в исках помещиков против арендаторов и второразрядных биржевых плутнях. Женился он удачно.

Прошу понять правильно: женился на богатой. Супруга унаследовала недвижимость и капитал как отца, оптовика-виноторговца, так и холостяка крестного, занимавшегося экспортом фруктов; кроме того, ее любовник-миллионер, предъявлявший высокие требования к нарядам сожительницы и бывший ее наставником в утехах любви и изысках моды, придал ей некоторый лоск цивилизации. Жена адвоката почти не разумела грамоте, но со всем тем сумела привить супругу хватку отца и космополитизм любовника. Каскильо до Вале стал человеком практичным.

Он всегда презирал деревенскую смекалистость Зе Мигела, но помогал ему ориентироваться, покуда считал, что его можно доить: вымя было тщательно прощупано. А теперь сеньор доктор обратился к кодексам, ссылается на соответствующие статьи, короче, как говорится, спасает лошадку от дождичка, иными словами, открещивается от клиента, платившего ему на протяжении семи лет, и пытается усыпить его, чтобы предать на волю подлого милосердия той части кредиторов, положение которых устойчивее, чем у остальных.

Он умащает свой интеллект расхожей философией, как свою шевелюру – бриллиантином. И то и другое ему к лицу.

До женитьбы он неизменно входил в состав меню обедов и ужинов, устраивавшихся в ознаменование памятных дат. Приятно было послушать его. Ибо доктор Каскильо поминал Платона, Аристофана, Овидия, Сенеку или Рембо по поводу дня рождения землевладельца Такого-то, доны Как-бишь-ее или Сынка-Богатого-Папеньки, который сажал его за стол. Он неплохо пил, особенно белые вина некоторых сортов, очень молодые. Супруга, однако же, ограничила его публичные разглагольствования, поскольку надеялась увидеть его министром каких-нибудь дел или имуществ. Доктор Вале стал приберегать силы для этого великого момента, у него уже было наготове пять речей на разные случаи жизни, в частности, речь по поводу открытия монументального фонтана является чудом ораторского искусства, ибо начинается с первой недели от сотворения мира и кончается запуском ракеты на луну, и доктор Вале потчует своих слушателей нектаром поэзии из хрустального бокала грез.

Разговор с Мигелем Богачом расстроил ему нервы. Он чувствует себя так, словно угодил в клетку дикого льва, которому не дали снотворного. В растерянности расхаживает по кабинету, обставленному мебелью из гуайякового дерева, разговаривает сам с собой, впадает в уныние, потому что в глубине души он рохля – сам это говорит, – и в конце концов хватает телефонную трубку. Помнит, что Руй Диого Релвас его презирает (они еще сведут когда-нибудь счеты), но сейчас решил сообщить помещику о преступных замыслах Зе Мигела, зная, что Штопор может запутать его в тенетах обид и озлобления.

– Пусть приходит. Встречу его у ворот усадьбы.

– Спустите на него собак, сеньор Релвас. Ваших собак достаточно, чтобы держать его на почтительном расстоянии. А если вам понадобится содействие…

– Полагаю, что нет, доктор.

– Предосторожности нелишни.

– Как бы то ни было, весьма признателен. Ваша заботливость – свидетельство порядочности. Храни вас бог!

Каскильо до Вале раскланивается перед телефоном, пятится, придает медовую сладость своему жиденькому голоску и ждет, пока собеседник повесит трубку. Штопор, хоть и делает вид, что новости адвоката не произвели на него впечатления, торопится принять меры.

И дожидаясь, пока дадут связь с Лиссабоном, куда он намерен сообщить о готовящемся преступном акте политического характера, угрожающем ему и его близким, Руй Диого Релвас вызывает управляющего и объясняет ему, что нужно предпринять:

– Распорядитесь прочистить замочные скважины во всех наружных дверях. В садовой конюшне пусть дежурят трое вооруженных людей.

– Ночью?

– Днем и ночью. А ворота держать на запоре.

– Вы ожидаете революции, сеньор дон Руй Диого?

– Нет, не в ней дело, Шико Лопес. Не беспокойтесь.

И когда управляющий, немного побледнев, пятится к дверям, Руй Релвас дает еще одно наставление:

– И никому ни слова. От лишней осторожности вреда не будет.

Говорит это – и вдруг его захлестывает возмущение. В голову ему приходит тот же вопрос, что и Зе Мигелу:

– Если они не начинают превентивную войну, зачем им тогда бомбы?

В его сознании у бомб есть ярлыки с совершенно точным адресом.

XIX

Зе Мигел вылетает из кабинета, словно затравленный зайчишка.

В конце разговора с доктором Каскильо до Вале в нем зарождается надежда раздобыть триста конто, необходимых для того, чтобы остановить лавину опротестованных векселей и юридических актов. Всегдашняя вера в себя вспыхивает в нем с новой силой и воскрешает всезаполняющее чувство радости: он чувствует, что в состоянии еще раз одолеть судьбу, оттащить ее волоком назад, к тому самому дню, когда невезенье явило ему первое свое знаменье, как собаку волоком тащут к тому месту, где она напроказила, и тычут в него мордой для острастки.

Эти шелудивые псы еще заплатят за оскорбление, думает он, прислонясь к окну и теребя поля шляпы в рибатежском стиле. Но как только он подходит к застекленной двери, надежда на благополучный исход встречи улетучивается. Одна за другой рвутся нити веры, вернувшей было его к жизни. Когда Зе Мигел окидывает недобрым взглядом адвоката, который, восседая за письменным столом, делает вид, что поглощен бумагами в громоздящихся одна на другой картонных папках, он видит его смутно, как сквозь туман.