Семен Бронин - История моей матери

• Название: История моей матери
• Автор: Семен Бронин
• Жанр: Русская классическая проза

---

11

После своего избрания Рене стала ходить на улицу Мартир (Мучеников) как на службу: Компартия снимала здесь этаж доходного дома для своих окружных комитетов, кружков и классов политучебы. На том, чтобы она каждый вечер дежурила на этом посту, настаивали вышестоящие органы партии: на случай, если придется передать какое-нибудь срочное сообщение - вроде сигнала к общему восстанию. Среди тогдашних руководителей партии было много деятелей с крайне левыми убеждениями, подталкиваемых русскими товарищами, которым не терпелось перенести в Европу эстафетный огонь революции. Никаких сигналов не было и быть не могло, и Рене зря отсиживала часы у аппарата - совсем как связная, садящаяся в определенное время суток у телефона в ожидании звонка от канувшего в небытие товарища.

Шла она туда сразу после окончания занятий в лицее, стараясь уйти незамеченной: подруги знали ее обычный маршрут и обратили бы внимание на его изменение - домой же попадала только к вечеру. Здесь перемены в ее жизни восприняли сдержанно. Жан стал относиться в последнее время к партийным обязанностям спустя рукава, с прохладцей, мать же давно перестала обсуждать дела дочери - с тех пор, как та поступила в лицей и вышла из круга доступных ей понятий и представлений.

- Я не против,- сказала она все-таки, совсем в этом не убежденная.- Но как ты теперь заниматься будешь?

- Я уже об этом думала,- успокоила ее дочь.- Буду брать с собой учебники.- Действительно, времени читать у нее там было больше, чем дома.

- А сидеть зачем? - спросил недоверчиво отчим, который лучше матери знал партийные нравы и порядки.

- Ждать: может, кто-нибудь позвонит.

- У тебя что, телефон свой?

- Нет. У Дуке.- Дуке был партийный секретарь округа.

- Вот он пусть и сидит,- сказал отчим.- У кого телефон, тот и дежурит.

- Сказали, что и я должна.

- Мало ли что они скажут,- пренебрежительно отозвался Жан, но придержал язык: чтоб не давать пищу сомнениям и без того насторожившейся матери.

Беда была не в отсутствии звонков, а в том, что, кроме Рене, в тесной клетушке, отданной окружному комсомольскому комитету, никого не было. До своего поступления на эту должность, по тому, что она видела в Сен-Дени, Рене думала, что в таких местах кипит боевая жизнь и что ей придется только направлять ее в нужную сторону, а тут - как шаром покати, как в дневные часы в театре. Прежнего секретаря давно надо было выгнать, и не делали этого только потому, что не было подходящей замены: он все развалил - после него не осталось даже списка членов организации. Была, правда, конференция, на которой ее выбрали и где присутствовало около трех десятков молодых людей, но она оказалась сен-денийским блефом, организованным по приказу Дорио и по его подобию: его сорванцы провели мероприятие и исчезли в неизвестном направлении. Осталось четверо любопытствующих. Фоше, которого ничто не могло смутить или выбить из седла, зорко оглядел их и подбодрил Рене:

- Это твой актив будет. Смотри, какие ребята боевые. Надо только распределить между ними обязанности. Ну давайте, кто за что отвечать будет? В соответствии с вашими наклонностями...

Те, однако, сказали, что живут в другом районе и не могут быть членами вновь избираемого комитета, но что, если надо, придут на следующий день и помогут организовать работу. Только один из них, Люк, действительно зажегся делом: ему понравилась Рене, он был в восторге от ее выдумки с дулей, нарисованной на плакатах правых. Это был простоватый белобрысый паренек, глядевший заговорщиком: он прятал свои глаза, но они у него горели.

- Он у тебя будет, Рене, по кадровым вопросам.- Фоше показал тогда на Люка, даже не спросив его имени.- Что-то мне подсказывает, что он отлично с этим справится...

Тут он как в воду глядел: у него, видно, был хороший подсказчик. На следующий день в клетушку под лестницей, отведенной для комсомольцев (в ней хранились также швабры и ведра: приходящая уборщица не захотела насовсем расстаться со своим помещением), пришел только Люк - остальных она никогда больше не видела. Зато Люк не унывал и не падал духом.

- Ничего, пойду в кафе народ искать. Там много всяких чудаков ошивается. Я уже нашел одного: я б, говорит, пошел, но мне философию учить надо. Он на киномеханика поступает. Нельзя помочь человеку?..- и вопросительно глянул на Рене.- Его Алексом звать.

- Пока нет. Может, потом. Позови еще кого-нибудь. Пока я здесь сижу... Только не очень странных.

- Нет, чумных звать не буду. Тут комики нужны. Кто юмор понимает. А ему, видишь ли, философию учить надо...- и отправился на новые поиски...

Через неделю Рене пошла за советом к Дуке. Дуке не очень ей обрадовался. Во-первых, он считал ее человеком Дорио, а с сен-денистами у него были сложные отношения, основанные на обидной для него зависимости: они вечно помогали и выручали, но взамен относились к нему пренебрежительно как школьники старших классов к младшим; во-вторых, у него самого были эти же проблемы: с людьми и у него было туго. Революция любит праздники и из ряда вон выходящие обстоятельства: тогда она выплескивается на улицу и творит чудеса, но серые будни для нее - сущее наказание, вынужденное безделье, которое надо уметь заполнить видимостью дела: в этом и состоит задача партийных активистов.

- Как дела твои? Что-то я совсем тебя не вижу. Сколько ты у нас?

- Неделю.

- И что успела за это время? - Дуке все глядел на нее и никак не мог взять в толк, чего ради ее сорвали с места и возвысили таким сомнительным образом.

- Ничего,- тяжко призналась Рене: на ней уже висел груз невыполненных дел и обязательств - каких, она сама толком не знала.- Не могу собрать актив.

- Зачем он тебе?

- Распределить обязанности. Надо комитет избрать.

- Да? А по плану у тебя что? - Он вынужден был взять над ней шефство.-Ты папку с календарем мероприятий нашла?

- Нашла.- Рене положила на стол заветную папку - единственное, что прежний секретарь не успел потерять или пустить по ветру.

- Только не делай всего, что там написано: никакой жизни не хватит. Только то, что красным карандашом отчеркнуто. Что у нас сейчас?

- Май.

- А впереди что? Красным карандашом?

- Первое августа. День международной борьбы с империализмом,- прочла Рене.

- И милитаризмом,- добавил Дуке: он не был педантом, но партия требовала от руководителей четкости формулировок, и он заговорил ментором:-Милитаризм для нас, пожалуй, опасней всего прочего. Мы как-то посчитали: 82% наших осужденных сидят за оскорбление армии и за призывы к воинскому неповиновению. Экономические требования - пожалуйста, это они нам позволяют: добивайтесь повышения зарплаты, это ваше право, а наше - идти, или нет, вам навстречу, а армию не трогайте, это не вашего ума дело, это для нас святое! Конечно! - разгорячился он.- На нее одну они и рассчитывают! А не на вшивый парламент и не на муниципалитеты - которые только разлагают тех, кто туда попал, своими сварами и тактическими союзами! Для них штык как был, так и остается лучшим доказательством в политических дискуссиях... - Он глянул испытующе на Рене, все еще не зная, можно ли быть с ней до конца откровенным.- Как будешь отмечать этот день? Что делать вообще, когда людей нет и никто ничего делать не хочет?.. Народ за нас, конечно,- поспешил поправиться он: чтоб Рене не поняла его превратно,- а вот коммунистов семьдесят человек на весь девятый район. А если считать действующих, а не платящих взносы, то вдвое меньше. В Сен-Дени больше,- нехотя признал он, но и тут не сдался: - Хотя и там сколько, тоже никому не ясно. Голосовать приходят, а сколько активных членов партии, скрыто в тумане неизвестности... С Дорио тоже проблемы,- как бы случайно проронил он, хотя видно было, что это давно вертится у него на языке.- Политбюро от него не в восторге. Указывает ему на это, а он не очень-то реагирует...- но не стал испытывать судьбу далее: вдруг побежит докладывать своему другу - прекратил скользкий разговор, пообещал: - Насчет актива я к тебе Барбю пришлю. Подскажет, как это делается. Он у нас спец по работе с кадрами. Книгу даже об этом написал - может, издадим ее еще. Если Сен-Дени из нее пособие для муниципального работника сделает. Денег нет - как всегда и на все...

Барбю был пожилой, больного вида человек с одутловатым лиловым лицом и неровным спертым дыханием. В тесной комнатке, пахнущей жавелевой водой и половыми тряпками, оставляемыми уборщицей на ночь, ему вовсе нечем было дышать, он задыхался, но потребность говорить была у него сильнее.

- Я Барбю - бородатым должен быть, а видишь, какой? - и провел с шутовским сожалением по гладкому подбородку.- С тех пор как болеть стал, не растет. Я сердечник, мышца сердца плохо работает. И с легкими так себе. На лекарствах сижу, а проку нет. Врачи - те же эксплуататоры, разве что в белых халатах. Только деньги из тебя вытрясут - с душою вместе. Можно, конечно, и бесплатно лечиться - больницы не отказывают, а что толку? Хочется к светилу попасть, а они кусаются! Принимают, правда, раз в году и бесплатно нашего брата, но очередь год ждать надо. Вот и собираешь крохи, чтоб попасть на прием,- а результат один, только в еще большие расходы вгонят: профессора они и лекарства назначают себе под стать, такие, что закачаешься... Что тебя интересует?