Илья Носырев - Карта мира

• Название: Карта мира
• Автор: Илья Носырев
• Издательство: ФОРУМ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2006
• ISBN: 5-91134-018-6

Что за время на дворе? Законы физики отменены, вместо них на Земле действуют законы волшебства. Только заглянув в календарь, можно понять: век на дворе-то уже тридцатый… Мужичье жжет ведьм, засиживающихся до поздней ночи в Интернете. Поэты сравнивают свои душевные терзания с ошибками на жестком диске. Эстет-маркиз, большой поклонник де Сада, по ночам превращается в анатомически отвратительное чудовище и опустошает собственную деревню. Ожившие мертвецы ведут классовую борьбу, а правительство призывает относиться к нежити по возможности политкорректно!

Рыцарь Рональд и монах Иегуда, прозванный Слепцом за дар теплового зрения, должны продраться сквозь фэнтезийный абсурд, который на поверку оказывается… абсурдом современной жизни. «Нам не понять этих людей: они мыслили ограниченными категориями своего жестокого XXI века», — вздыхает монах.

«Алиса в стране чудес», написанная историком, — страшная… и страшно комичная.

---

«Ооооо, вот дурачье», — только и подумал я. Три месяца хитрых расспросов, продуманных акций, напряжения умственных сил и целое море дедукции — и все впустую из-за безмерной тупости и спеси этих презренных вилланов! И это я, Исаак Турецкий, коему прозвище сам Государь даровал за великие услуги, оказанные при османском дворе, оказался бессилен перед дремучим сознанием этих крестьян! Ибо поистине логику отличных от нас с тобой людей понять просто невозможно — и кто смог бы понять логику всех народов и племен, что населяют круг земель, тот стал бы подобен богу.

— Веди же меня туда, где живут эти мертвецы! — потребовал я, ибо не хотел больше терять времени.

— Изволь, — отвечал он. — Путь туда короток, а вот обратно — длинен.

И мы зашагали по дороге, ведущей в лес.

Мы шли, как и обещал староста, недолго. Вскоре я увидел разбитый среди леса лагерь, нет, какой там лагерь, настоящую деревню! Она казалась оживленной, я заприметил это еще издали. Я не боялся, сынок, страх, как ты помнишь, истинному рыцарю неведом. Но я опешил (удивление ведь простительная вещь, верно?), когда на меня набросилась толпа с вилами. За три месяца жизни среди крестьян я привык к тому, что народ это незлобивый и спокойный. А тут… Я поскакал от них прочь, они гнались за мною. Время от времени, дождавшись, когда один из мужиков вырывался вперед, я оборачивался и давал ему попробовать меча — старая, испытанная тактика растягивания вражеской линии — ты помнишь мой урок? Но — о ужас — несмотря на страшные раны (некоторым я даже голову с ходу отрубал), они не умирали, а бежали за мной все с той же прытью. Удивлению моему — да, да, сынок, именно удивлению, а не страху — не было предела. У самого леса один из них упал головой вперед и вцепился зубами в ногу моему коню. Зубы у парня были самые обыкновенные, а мой конь лягнул простака по маковке, раздробив ему череп — но безумец не разжимал челюстей. Мы так и скакали — втроем. Затем, уцепившись за ногу, он вспрыгнул моему коню на спину, схватил меня за шею и сбросил на землю. Остальная орава набросилась и примяла меня к траве.

«Души сеньора, души!» — вопили они. Но тот, что сбросил меня, возбранил им, сказав, что меня ждут в Муравейнике. И они потащили меня туда. О небеса! Каким ужасом все это казалось мне тогда. Они принесли меня сюда, вот в этот зал и показали эту стену.

И тут Рональд, погруженный в рассказ отца, понял, что они стоят у странной стены — сделана она была, похоже из камня, но по мере отдаления камень терял свои очертания и превращался практически в туман. Рональд почувствовал, что хочет обернуться — и не смог: некуда было оборачиваться. Он вдруг понял, что тело его стало плоским, двумерным и он висит на этой стене в качестве рисунка, барельефа.

Отец с силой рванул его за плечи, и Рональд очутился в обычном мире. Стена по-прежнему, впрочем, находилась перед ним, и рыцарь чувствовал неодолимое очарование вновь пасть на нее и обратиться в рисунок.

— Так нельзя, — сказал отец, — ты не вернешься, если будешь путешествовать и телом и душой. Сними свое тело.

И тут Рональду стало страшно так, что его язык отказался ему повиноваться. Он, правда, через миг пришел в себя и изобразил глубокую задумчивость, но отец, кажется, что-то заподозрил и нахмурился укоризненно.

— Что это за стена? — выдавил Рональд, как ему показалось, все-таки вполне уверенным и куртуазным тоном.

— Стена Вечного возвращения, — ответствовал отец, — Видишь ли, Муравейник гораздо больше, чем об этом принято думать. Ведь Правитель уже присылал сюда людей вроде Иегуды и чудотворцев более сильных, которые видят сквозь стены — и ты думаешь, если бы король находился внутри лабиринтов Муравейника, они его не нашли бы? Но король спрятан не в этих коридорах — ты ведь сам уже прошел их большую часть и, наверное, заметил, что там нет почти ни одной живой… кхе-кхе, ни одной души.

— Король спрятан там, — длинный тонкий палец отца указал на стену, — там, в глубинах, в том мире, где мертвецы обретают силу вернуться на этот свет.

Рональд сглотнул. Страх уже прошел, но новое мерзкое предчувствие проникло в его душу.

— И мы пойдем туда? — спросил он.

— Да, — ответил отец. На его молодом лице не было ни тени каких-либо переживаний по этому поводу, и Рональд понял, что для него идти этим путем — все равно что ходить из одной комнаты родового замка в другую — ежедневное, ординарное занятие.

— Но прежде ты должен снять свое тело, — заключил отец.

— Снять тело?

— Именно. Смотри.

Рональд посмотрел направо и увидел длинные ряды вешалок, на которых, словно одежда, висели… человеческие тела! За эти полчаса реальность показалась ему такой же сказкой, как сказка о мальчике-с-пальчике или семерых козлятах. Он уже не боялся и не удивлялся, а лишь медленно брел вдоль вешалок, рассматривая тела. Они не были мертвыми и не были живыми — кожа лиц и рук производила впечатление вычищенной и отутюженной ткани хранимой в строгом порядке одежды. Тела принадлежали крестянам, рыцарям, монахам, мужчинам, женщинам, детям. Ему показалось, что он увидел в этой бесконечной веренице несколько знакомых лиц. Рональд вгляделся и едва не вскрикнул от неожиданности.

— Король Эбернгард!

— Тело короля Эбернгарда, — уважительно поправил его отец. — Ты немного заслужишь почета, если вернешь его в Город. Оставив настоящего Короля там.

Он показал на стену, а затем на две свободные вешалки, висевшие рядом с королем.

— Одна — моя, одну берег для тебя, — пояснил отец. — Знаешь, как это делается? Как рубашку — возьми тело за горло и сними с себя.

Он взялся за свое горло и стал стаскивать тело с чего-то серого и плоского, что в нем крылось. Рональд едва не взвизгнул от страха.

Не взвизгнул, нет, черт, не взвизгнул, это бы совсем стыдно было. Громким, но уверенным голосом Рональд молвил:

— Отец, погоди!

— Что? — невнятно спросила серая фигура с наполовину скинутым через горло телом.

— Скажи мне: ты меня не обманываешь?

Исаак надел тело обратно, сидело оно немного криво, но лицо было тем же: лицо отца.

— Нет, сынок, — сказал он, пристально глядя Рональду в глаза.

— Я тебе верю, — ответил Рональд, взялся за свое горло и рывком снял тело с себя. В двумерном мире, где двигалось то, что оказалось под телом, возиться с вешалкой и пристраивать на ней свое тело, как оказалось, такое увесистое и громоздкое, было делом нелегким, но, к счастью, отец помог управиться.

Вместе они скользнули на стену и начали двигаться по ней, словно картины волшебного фонаря или китайского теневого театра. Рональд первое время краем глаза косился со стены на проплывавшие мимо них предметы, стоявшие в зале, — вешалки, машины, а потом понял, что видит их не потому, что его тень движется по камню стены, а потому, что время повернулось вспять и он снова проходит по тем коридорам, где был полчаса назад.

Но так было только сперва, если правомерно употребить это понятие, — а потом мир и вовсе превратился в туман. Рональд, ведомый своим проводником, смотрел отцу в затылок и не видел его — ибо у фигуры отца не было ширины. Сколько они шли — должно быть, века, и ничего не менялось.

Лишь один раз их спокойное скольжение было отмечено событием: вдруг Рональд почувствовал как бы нарастающий гул ног и бряцание оружия и увидел, что навстречу им движется целая армия в несколько тысяч. Они двигались вереницей, слегка налегая друг на друга, как ассирийский барельеф, — тьмы воинов тьмы — вереница в тьмы и тьмы воинов. Они прошли мимо как курьерский поезд (Рональд часто встречал в старых манускриптах сравнение с этой машиной), не поприветствовав и не бросив ни одного копья, — тихо прошагавшее эхо многих ног.

Некоторое время они с отцом вновь скользили по этой пустоте — две тени на стене.

Затем Рональд увидел мир, сотканный из разноцветного тумана. С удивлением он понял, что его тело вновь обрело форму, а сам он стоит на красном поле, над ним ходят белые облака, впереди раскинулось синее море, вокруг зеленая трава, по небу летают какие-то неразличимые птицы, говорящие человечьим языком, бесы тащат по двору упирающегося пьянчугу, роща справа от него весело, без дыма и чада горит малиновым огнем — и все вокруг на сто миллионов миль заполнено душами людей, животных, растений. Цвета были яркие, словно на детском рисунке.

— Ого! — только и сказал Рональд.

И, хоть он и унизился до подлого слога, отец не нахмурился.

Ярмарку напоминало это место — так здесь было весело. Правда, и страшновато тоже было: очень уж блестели глаза у людей, точно были нарисованы гуашью.

Крыши домов словно таяли, превращаясь в радужный туман, проглядывали друг сквозь друга и сквозь тела людей, растекались потоками акварельной капели — и собирались вновь. Мир-леденец, мир — цветное стекло — Рональд диву давался, глядя на эту картину, сквозь которую они шли.