Сергей Болотников - Город призраков

• Название: Город призраков
• Автор: Сергей Болотников
• Издательство: Издательство «Крылов»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2006
• ISBN: 5-9717-0257-2

Жители города призраков, мнящие себя хозяевами жизни, на самом деле лишь заложники неведомой силы. До поры до времени им суждено изумляться, сталкиваясь с необъяснимыми явлениями, пугаться, теряя своих родственников и друзей, и искать Истину, убивающую каждого, кто прикоснется к ней...

Кое-кто начинает догадываться, что все эти явления — звенья одной цепи, но это знание не к добру...

Жизнь в городе призраков — не просто нагнетание ужасов. Грань между вымышленным и реальным столь тонка, что невольно задумываешься: а не в таком ли городе живем и мы?

---

— Где он? — спросил один из загонщиков. — Двор глухой!

— В подъезд не мог заскочить?

— Не, это ж собаки... Стой, там и вправду кто-то есть.

Луч света поднялся от земли и уставился в темное ободранное нутро подъезда, которое в этом освещении выглядело на редкость непривлекательно. В глубину, где затаился Мартиков, свет не проникал. Охотник осторожно подошел к дверям подъезда, подумав, крикнул:

— Эй, тут кто есть?

Мартиков напрягся и, придя во временное согласие с губами и языком, с усилием выдавил:

— Я...

— А, черт! Да это бомж какой-то! — донеслось снизу. — Лыка не вяжет.

Снаружи закричали в том смысле, что раз так, то пора выходить из двора и заниматься насущными делами, благо еще много по городу бегает мохнатых-блохастых.

Ушли. До самого утра Павел Константинович Мартиков просидел там, где нашел спасение, — на лестничной клетке. С первыми лучами зари дверь площадкой выше открылась — и из нее появилась древняя сморщенная бабка с неизменными оцинкованными ведрами — как и многие в городе, собралась спозаранку за водой. Увидев полуволка, вскрикнула, но Мартиков тут же осадил ее, глухо рыкнув:

— Иди... куда шла.

Бабка проворно поковыляла вниз по ступеням и лишь на втором этаже начала монолог о том, до какой степени может довести алкоголь и аморальный образ жизни. Павел Константинович в этом спиче именовался не иначе как «дегенерат».

Вниз он не пошел, а направился вверх, так что восход встречал уже на крыше. Впору было впасть в черную тоску, выть в преддверии утраты личности, ведь задание он провалил. Но Мартиков почему-то не грустил, да и вообще почти не думал о серой звериной половинке, что ждет не дождется, чтобы вернуться назад.

4

— Смотри! Это же он! — крикнул Стрый, тыкая пальцем в направлении перекрестка Покаянной с Большой Зеленовской.

— Кто? — спросил меланхолично Пиночет. Действие происходило как раз напротив очереди за водой, которая, по непонятным пока причинам, утратила свою многолюдность и протяженность. Оставшийся хвост, человек в пятнадцать, вид имел завороженный, и даже сыпавшийся с небес мелкий колкий дождик не пробуждал в них тоски. Стояли и чего-то ждали.

В лужах отражалось свинцовое небо. Каркали вороны, а вот собаки больше не гавкали, и отсутствие лая казалось странным.

В разоренном дворе справа выгружали вещи, несли их, обливаясь потом и холодным дождиком, после чего устанавливали в кузове обветшалой «Газели». Такую же картину можно было наблюдать и в противоположном дворе. Даже «Газель» была такая же. Народ бежал.

— Да очнись ты! — рявкнул Стрый. В последнее время он что-то стал наглеть, то и дело позволяя себе повышать голос на признанного лидера их тандема. — Это же он! Тот волосатый урод, что держал нас в погребе!

— Да ты что? — удивился Пиночет и поспешно стал выискивать в толпе знакомый силуэт.

И нашел его. Руки охранника свисали чуть ли не до земли, а плечи так жутко горбились, что он теперь напоминал гориллу-переростка. Люди его обходили стороной. На широких плечах идущего обреталась защитного цвета брезентовка.

— Пошли! — сказал Стрый. — Вломим ему!

— Да ты что! Он же нас отпустил!

— Отпустил?! — вскинулся Малахов. — А перед этим неделю на цепи держал, как пса? Тебе что, понравилось? А баланду эту хлебать, отруби?!

— Плащевик не велел.

— Да он ни слова не сказал про Мохнача! Отпустил, и ладно. А это наше дело, личное.

Плащевиком Николай окрестил их нанимателя, так как имени тот назвать не соблаговолил, а приметами, кроме плаща, не отличался.

— Я помню, как он на меня пилой замахивался, — злобно сказал Пиночет, а ноги уже несли его по направлению к перекрестку.

Плечом к плечу они двинулись вслед за Мохначом, не теряя его из вида, благо толпа была редкая. Вломить кулаками такой твари, конечно, не получится, но оба напарника держали в кармане по ножу с изящным лезвием. Очень острым — Малахов как-то уронил на клинок грубую тряпицу, и та распалась на две ровные половинки. Он думал — такое бывает только в кино.

Нож дал Плащевик, заявившись два дня назад к ним на квартиру, без особых напутствий, буркнул только:

— Так будет лучше.

Предупредил также, что, возможно, к концу недели появится возможность заиметь огнестрельное оружие.

Бывший охранник дошел до Центральной, не подозревая, что за ним следят. Руки он держал в карманах, сильно горбился. У дома номер пятнадцать по Центральной остановился и, задрав голову, вгляделся в вереницу одинаковых окон. На крыше панельной многоэтажки, как диковинные громкоговорители, ворковали голуби. Курлыканье разносилось на всю улицу. Дождь капал по белым плитам, стекал вниз крохотными водопадиками.

Напарники проследовали за охранником в подъезд.

Почти всегда, заходя сюда, напарники находились в состоянии ломки, и тесный этот коридор казался длинным, словно тоннель метростроя, и таким же безобразным. Жуткие хари, кропотливо выписанные на стене, казалось, корчились и жили какой-то своей потусторонней жизнью. Трудный путь на пятый этаж, а дальше — Кобольд с неизменной улыбкой на лице дегенерата, с протянутой волосатой лапой, которая обладала удивительным свойством — любые положенные туда деньги моментально исчезали, словно их там и не было.

— А может, попутно и с Кобольдом разберемся? — предложил Николай.

— Можно и с ним. Чтоб не гадил больше... Все одно скоро исход.

Массивная стальная дверь Кобольдовой квартиры была открыта, и из нее неслись визгливые завывания хозяина, временами перекрываемые низким рыком охранника.

— ...не сегодня, только не сегодня, потому что...

— Где?!

— Да есть, есть, но ты завтра приходи. Сегодня нельзя, гости будут, серьезные люди, но что будет, если они тебя увидят?

— Говорю... где?!

— Но мне вести надо. А нельзя, время уже! Слышь, но ты хоть попозже приди, ну хоть часа через два, ну увидят же, тебе наваляют, мне заодно, а то и вовсе пришьют! Тебе что, жизнь не мила, волосатый?

— Как... ты... сказал?

— Ничего, ничего, ты иди, иди, потом вернешься, все будет путем.

— Где... мое?

Стрый и Пиночет замерли на площадке этажом ниже. Отсюда были хорошо слышны все перипетии диалога, тон которого, как вольная птица, потихоньку взмывал все выше и выше.

— Ну нельзя, понимаешь, нельзя!!!

— МОЕ?!

— Да твое, твое!! — плаксиво прокричал Кобольд, отпихиваемый с порога корявой лапой охранника, — только когда эти придут — чур, на тебя все свалю!

— Дай...

Напарники поднялись на площадку выше — дверь открывала вид на прихожую Кобольда, нарочито убогую и бедную. Чуть дальше виднелся золотой отблеск и часть обшивки дорогого кожаного кресла, что несколько портило впечатление от коридора. Что-что, а квартира у драгдилера бедной не была. Кобольд и охранник глухо бубнили где-то в глубине элитного жилища. Потом что-то грохнуло, зазвенело. Кобольд запричитал. Звуки этого свинячьего подвывания маслом ложились на сердца двух бывших наркоманов.

Внизу грохнула дверь подъезда, и кто-то стал не торопясь подниматься наверх. Охранник и Кобольд все еще спорили. Посетитель ступал все ближе и ближе — сюда. Стрый махнул рукой в сторону верхней площадки и без лишнего шума пошел по ступеням. Николай последовал за ним. Особо не шуметь можно было не стараться, визгливая ссора разносилась по всему подъезду. В двери напротив Кобольдовой квартиры отчетливо щелкнул замок и моргнул свет в глазке — хозяева следили за дармовым спектаклем.

Топанье смолкло, и пришедший остановился возле открытой двери. Он переминался с ноги на ногу, слушая, как собачатся Кобольд с Мохначом, потом, тяжело вздохнув, все же переступил порог квартиры. Выглянувший из-за перил Пиночет успел увидеть только вытертую кожаную куртку, из-под которой выглядывал лоскут малиновой материи.

«Ого, да они даже не скрываются!» — подумалось Николаю.

Все в городе знали этот цвет, и знали, что представляют собой форменные балахоны членов секты Просвященного Ангелайи. Малиновый, почти бордовый — цвет войны, и его носили послушники рангом не ниже адептов, которых посылали на самые ответственные операции. Бордовая сутана была последней, что видели в своей жизни те несчастные, которые не угодили Просвященному Гуру.

Сектант прошагал внутрь квартиры, и при его появлении спорщики тут же замолкли, и в подъезде возникла гулкая тишина, которую вскоре разорвало неясное, но определенно непечатное выражение пришедшего, в котором удивление мешалось с раздражением и явно слышался вопрос.

Кобольд визгливо запричитал, уговаривая страшного гостя войти в его положение, потому что он, Кобольд, всего лишь мелкий служащий, и не его вина в том, что это чудовище явилось не вовремя и все чего-то требует, но оно будет вести себя тихо и, разумеется, даст провести встречу и потом никому не расскажет, потому что ему все до лампочки, оно и разговаривать почти не умеет.