Михаил Ахманов - «Ворон»

• Название: «Ворон»
• Автор: Михаил Ахманов
• Издательство: Издательство «Крылов»
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2006
• ISBN: 5-9717-0359-5

Путь от Вест-Индии до России неблизок и нелегок. Через две недели после начала похода «Ворон» попал в ураган, и его отнесло к югу, к Канарским островам. Там, едва утихло море, пришлось вступить в бой с сорокапушечным испанским галеоном. Что ж, нет худа без добра — теперь Андрей Серов сможет привести на родину два военных корабля вместо одного. От такого подарка царь Петр, стремящийся сделать Россию сильной морской державой, откажется вряд ли.

Но судьба приберегла для Андрея новый сюрприз. Невдалеке от африканского берега на его суда напали магрибские пираты. «Ворону» удалось отбиться, а вот «испанец» отправился ко дну. Часть призовой команды уцелела, но попала в руки африканцев. И среди пленных — красавица Шейла, жена Серова.

---

— Забудь, — сказал Серов. — В наших карманах кое-что еще бренчит.

На столе с похвальной скоростью возникли кружки, две бутылки можжевелого джина, блюдо с мясом барашка и круглый тонкий хлеб. Абдалле старик принес дымящийся кофейник.

— Значит, ты купец, почтенный Мустафа, — молвил Махмуд, разливая спиртное. — И где же ты ведешь свои коммерческие операции?

— Большей частью за Гибралтаром, — пояснил Серов. — Торгую с кастильцами да португальцами.

— Хе-хе! — Джин забулькал в глотке толстяка. — С кастильцами, значит, торгуешь! С кастильцами да португальцами! Ты им, значит, ядра и пули, а они тебе — золото и серебро! И где товар берешь? На подходе к Кадису и Лиссабону?

— У каждого свои угодья, Махмуд. Наша торговля тогда прибыльна, когда нет лишней болтовни.

— Это верно, Мустафа. А я вот, — толстяк запустил пальцы в бороду и понурился, — я вот нынче не у дел… нет, не у дел… А ведь с какими людьми плавал! С какими добытчиками, с какими кровопийцами! С Сала-Реисом, Юсефом ад-Дауда и самим Абу Муслимом! Эти с кем только торговлю не вели! И с кастильцами, и с генуэзцами, и с марсельцами да тулонцами! Само собой, с венецианцами тоже… Да, были времена!

Серов молча пригубил из кружки и строго зыркнул на Герена — чтобы не увлекался. За Деласкеса можно было не тревожиться — тот цедил спиртное по капле, поглядывал на лжеосмана и что-то проворачивал в уме. Абдалла, держа крохотную чашечку тремя пальцами, наслаждался ароматом кофе.

Принялись за барашка, и Махмуд, обглодав мясо с ноги, произнес:

— У Сала-Рейса я присматривал за гребцами, а у Юсефа и Муслима был канониром. Тебе не нужен пушкарь, Мустафа? Или надсмотрщик? У меня гребцы не зажиреют… — Он вытер сальные руки о халат и отпил из кружки. — Я, знаешь ли, бичом до кости прошибу! Я…

— На моем судне нет гребцов. Парусный корабль, бригантина… Ты слишком отяжелел, Махмуд, чтобы лазать по мачтам. Но если ты хороший канонир, мы можем договориться.

— Со ста ярдов выбью глаз воробью!

Кружка взлетела вверх, джин снова булькнул в горле лжеосмана. Серов покосился на Деласкеса — тот едва заметно покачал головой. Но это предостережение было лишним; нанимать толстого пьянчугу он не собирался. Другое дело, угостить и расспросить.

Серов мигнул Деласкесу, и тот наполнил кружку Махмуда.

— Тебе довелось плавать только с тремя капитанами? С Сала-Реисом, Юсефом и Муслимом?

— Были и д-другие. — Язык у ренегата слегка заплетался. — Б-были, б-были, как н-не б-быть… В этих краях я уж-же с-семнадцать лет…

— Ибрагима Карамана знаешь? Карамана по прозвищу Одноухий Дьявол?

— С-слышал о таком, но к н-нему не н-нанимался. А ч-что?

— Очень мне нужен этот Караман, — сообщил Серов. — Счет за ним неоплаченный… Случайно он в Тунис не заходил? Месяца два-три назад?

— Н-нет. Я бы з-знал. Я с-слежу за всеми к-кораблями в гавани. — Махмуд выпил и осведомился: — А ч-что за счет у т-тебя к Караману?

— Сошлись мы с ним в Эс-Сувейре, что в Марокко, и поспорили, чей клинок острее. — Серов огладил рукоять своего ятагана. — Спорили при свидетелях и на деньги. Караман рассек саблей газовый шарф, а я — волос одной гурии… Меня признали победителем, но Караман денег не отдал, а той же ночью улизнул из Эс-Сувейры.

— Эт-то с-серь-рьезно, — согласился Махмуд и присосался к кружке. Потом спросил: — Н-на б-болыпие деньги с-сп… с-спор-рили?

— На один серебряный куруш. Но, сам понимаешь, дело чести.

— П-пра-авильно! — Махмуд хотел ударить по столу кулаком, но промахнулся и врезал себе по колену. — Ч-честь пр… пр… прежде в-всего! К-клянусь Аллахом!

— Значит, не было его в Тунисе?

— Н-нет. Точно, н-нет! 3-зато им… им… имеются д-дру-гие н-новости!

— Расскажи.

И Махмуд, сопя и запинаясь, принялся рассказывать. О том, что любимая белая верблюдица бея родила двухголового верблюжонка; о том, что в Стамбуле, лишившись своих привилегий, бунтуют янычары, грозятся поднять султана на копья; о том, что евнух из гарема кади вдруг оказался вовсе не евнухом и ему залили в задницу свинец; о том, что в горах появилась банда разбойников-берберов, которые режут всех без пощады, а главарь той банды зовется Турбат, что на арабском значит «могила». Серов послушал-послушал, плюнул и полез в кошель за поясом. Достал горсть серебра, бросил на стол и произнес:

— Нам пора, Махмуд. Доедай, допивай, плати, а что останется — твое.

— Так к-ха… кханонир т-тебе нуж-жен, М-муста-фа? — спросил ренегат, еле ворочая языком.

— Приходи в порт завтра на заре. Обсудим.

Серов направился к двери, ведущей в опиумокурильню, но Махмуд что-то захрипел, тыкая пальцем в другую дверь:

— Н-не сюда… В-вх-ход в од-дну дверь, в-вых-ход — в д-другую…

За этой дверью тоже были ступеньки и длинный узкий проход, ведущий к базарной площади. Потолкавшись среди ковровых рядов, лавок с украшениями и мастерских чеканщиков, Серов вернулся на корабль часа за три до заката. Экипаж был в полном сборе. Он выслушал новости, но ни единого слова о Шейле, Стуре, Карамане люди его не принесли. На базаре толковали все о том же — о двухголовом верблюжонке, шустром евнухе кади, разбойнике Турбате, а также о янычарах, вопивших в Стамбуле: «Казан калдымак!»[92]

Когда на город пала ночь и в небесах зажглись первые звезды, бригантина тихо снялась с якоря, прошла озером Эль-Бахира к морю и повернула на север, огибая выступ африканского берега. К полудню следующего дня слева по курсу появился город, окруженный садами, пальмовыми рощами и плантациями олив. Город был невелик, но зелен и чист. Серов разглядел в подзорную трубу дома европейской и мавританской архитектуры, порт, где на рейде стояла дюжина парусников, и крепость с башнями, высокими бастионами и пушками, что глядели на все стороны света. Над крепостью развевался французский флаг, и золотые королевские лилии гордо сверкали в жарких солнечных лучах.

— Ла-Каль? — спросил Серов у де Пернеля, и тот согласно кивнул:

— Ла-Каль. Французское поселение. До Алжира оставалось 270 миль.

Часть 3 АЛЖИРСКАЯ ЗЕМАЯ

Глава 13 АЛЖИР

Несмотря на все договоры, дани, подарки, Алжир все-таки казался ненасытным, и пираты доводили донельзя дерзость своих набегов. Несколько месяцев после договора они уже нападали на английские корабли, а в 1685 году без всякого зазрения совести стали брать корабли французские. Тогда эскадра под начальством маршала д’Эстре выступила в море и бросила якорь в виду Алжира в конце июня 1688 года. Огонь с галиотов не прерывался в продолжении двух недель и произвел в Алжире страшные опустошения. Десять тысяч бомб были брошены в него в это время, они опрокинули множество домов, убили большое число жителей, потопили пять кораблей и сбили маяк. Но эти опустошения, вместо того чтобы привести в покорность алжирцев, произвели новые бесчеловечия. Отец Монмассон, священник, сделался первой жертвой, потом предали одного за другим смерти пред жерлами пушек французского консула Пюлля, еще одного священника, семь капитанов и тридцать матросов.

Ф. Архенгольц. История морских разбойников Средиземного моря и Океана (Тюбинген, 1803 г.)

Сидя на плоской кровле небольшого особняка, Серов глядел на раскинувшийся внизу город. На славный Аль-Джезаир, гордость Магриба, построенный семь столетий назад эмиром Заиром…

С моря он выглядел великолепно, даже ослепительно. Алжир поднимался амфитеатром по склону горы и, как многие другие магрибские города, был похож на белоснежную кошму, окаймленную снизу лазурными водами залива, а с прочих сторон — зеленью садов и рощ. Город будто вырастал из моря; над белой массой домов, брошенных на берег словно пена, блестели купола мечетей, минареты, соперничая стройностью с кипарисами, тянулись к солнцу, а выше вставали стены касбы и дворца дея, с огромным корабельным фонарем, водруженным на кровле. Этот фонарь напоминал, что богатство в Алжир приходит с моря, что везут сокровища и рабов в трюмах пиратских шебек и что с каждого куруша, талера, дуката дей взимает законную дань.

За городом, охватывая залив и прибрежную местность, гигантской подковой синели горы. Самые высокие и величественные — на востоке, где начиналась земля кабилов. Среди них как великан-предводитель в более мелком воинстве — хребет Джурджуры, с вершинами, покрытыми снегом, окутанными туманами. Ниже линии льдов и снегов тянулись коричневатые обрывистые склоны, переходившие в изумрудную зелень высокогорных лугов и дремучий лес. Белое, зеленое, коричневое, под серебристой вуалью туманов… Яркие краски, блеск лазурных вод, небо, как полированная бирюза… Да, с моря Алжир выглядел великолепным!

С крыши особняка, вознесенного на склон горы, вид открывался иной. Улицы, круто сбегавшие вниз, были грязными, узкими, извилистыми, напоминавшими мрачные ущелья, стиснутые домами; люди еще могли на них разойтись, но пара ослов — уже с большим трудом. Дома высотой в три-четыре этажа походили на кубики, слепленные из глины и побеленные еще в незапамятные времена; их стены были глухими, и только под крышей удавалось разглядеть пару-другую окон, забранных решетками. Ниже по склону, куда доставали ядра с кораблей, виднелись развалины, следы безжалостной бомбардировки. Повыше, где находился особняк, снятый Деласкесом у местного купца, руин не замечалось и улицы выглядели попригляднее. В этом квартале, примыкавшем к стенам цитадели и дворцу дея, селилась местная знать и крупные торговцы; здесь было просторнее, и на небольших площадях, к которым сходились улицы, жизнь била ключом — в основном в кофейнях, лавках и у артезианских колодцев.