Эдуард Ростовцев - Час испытаний

• Название: Час испытаний
• Автор: Эдуард Ростовцев
• Издательство: МОЛОДЬ
• Жанр: О войне
• Год: 1963

В этой книге автор рассказывает о замечательных подвигах отважных советских разведчиков в период Великой Отечественной войны, действовавших под самым носом у гестаповских ищеек в одном из приморских городов Украины. Читатель познакомится с мужественными советскими людьми, которые, не щадя жизни, в трудных условиях добывали ценные сведения для нашей фронтовой разведки, осуществляли диверсии в порту, приближая час победы над врагом.

---

— Поверьте, синьор дель Сарто, ваш счет меня не интересует.

— А вдруг я окажусь банкротом и не смогу расплатиться за квартиру?

— Я не обеднею.

— О, даже так! Стало быть, работа в театре приносит вам немалый доход.

Галка искоса посмотрела на него — шутит или говорит всерьез? Его трудно было понять.

— Я пошла в театр не ради денег, — уклончиво ответила она.

— Понимаю. Я тоже люблю театр, особенно оперу. Кстати, говорят, ваш театр ставит «Паяцы»? Любопытно послушать.

— Не думаю, что вы получите большое удовольствие. После «Ла Скала» наш театр покажется вам жалкой самодеятельностью.

— Не говорите так, — живо возразил он. — Однажды мне довелось слушать самодеятельную труппу, которой позавидовала бы и парижская Гранд-Оперeq \o (а;ґ).

— В таком случае наш театр следует сравнить с третьесортным кабаре. — Галка вспомнила недавний разговор с Кулагиным.

Дель Сарто рассмеялся.

— Представляю, что у вас сделали с «Паяцами». Неда, вероятно, выходит в одних чулках и поет шансонетки…

— Партию Неды пою я.

— Простите. Я не хотел обидеть вас.

— Пустяки. Мне не привыкать к обидам.

— Черт побери! Я же повторяю, что вовсе не имел в виду вас! Можете считать меня идиотом, но…

— Не надо ругаться, синьор дель Сарто, — остановила его Галка. — С меня достаточно той брани, которую я ежедневно выслушиваю в театре.

— Простите еще раз. Мы, моряки, привыкли к крепким словам. Они нам кажутся убедительнее.

— Почему вы стали моряком? — спросила Галка, чтобы переменить тему разговора.

— Надо же было кем-то стать. Если бы я был летчиком или танкистом, вы, вероятно, задали бы тот же вопрос.

— Но есть и мирные профессии.

— В наши дни нет мирных профессий, — покачал головой итальянец.

— А что вы будете делать после войны?

— Если останусь жив, займусь выращиванием дикого винограда. — Дель Сарто как-то странно посмотрел на Галку. — Однако мне пора. Иногда надо и работать. Передайте Валерии Александровне, что я буду отсутствовать два дня. Прощайте.

— Почему — прощайте? У нас обычно говорят — до свидания.

— Я неплохо знаю русский язык. И все же — прощайте. Это не значит, что я не вернусь. Но, как говорится, все в руках божьих.

Дверь открыл Леонид Борисович. Он не пригласил в комнату — разговаривали в коридоре.

— Зачем пришла?

Тон, которым был задан этот вопрос, нельзя было назвать приветливым.

— Завтра в тринадцать тридцать масовцы выходят в море.

— Знаю.

Галка опешила.

— Откуда?..

— Не твое дело. Что еще?

— Итальянцы подозревают, что пакетбот взорвал тот самый румын, который был в «Веселой пучине».

— И это я знаю. Все?

— Все.

— А теперь скажи, кто тебе разрешил совать нос не в свои дела? Кто тебе разрешил приходить сюда, когда вздумается?

— Дядя Леня, я…

— Ты теперь связная. Все остальное тебя не касается. Заруби это себе на носу.

— Уже зарубила, — обиженно буркнула Галя.

Собственно, обижаться можно было только на себя. Еще неделю назад Гордеев предупредил, чтобы она оставила в покое дель Сарто. Он оказался прав — разве, мягко говоря, не оконфузилась она при попытке подслушать разговор князя со своим адъютантом? Еще хорошо, что все кончилось благополучно.

Часть четвертая. ДВОЙНАЯ ИГРА

Когда опустили занавес и в зале раздались аплодисменты, Галка подумала, что публика издевается. Девушка была убеждена, что премьера провалилась.

Началось с того, что Кулагину не понравился наспех сшитый клоунский наряд Канио. Костюм показался тенору недостаточно пышным. Ему непременно хотелось выйти на сцену в кружевном жабо. Пришлось срочно отыскивав в театральном гардеробе испанский костюм XVII столетия и отпарывать от него воротник. Затем, уже во время действия, Кулагин поругался с гримером и решил гримироваться сам. На сцену он вышел разукрашенный во все цвета радуги. Но это было еще полбеды. Хуже, — что в каждый свой выход он неизменно становился у суфлерской будки и пел, не сходя с места, глядя куда-то вверх. Ни о какой игре не могло быть и речи. Все попытки Галки — Неды и артиста Семенцова, исполнявшего роль Тонио, обратить на себя внимание Кулагина, не увенчались успехом. В паузах Семенцов ругался нехорошими словами. Конечно, Галке было наплевать на сидящих в зале немецких, итальянских и румынских офицеров, но Кулагин сбивал ее с толку. Правда, пел он, с точки зрения канонов вокального искусства, безукоризненно, но стоял как столб. Только отчаянными усилиями Галки и Семенцова удалось создать какую-то видимость действия.

Тем не менее публика устроила Кулагину настоящую овацию. Его вызывали пять раз. Восторг публики стал Галке понятен, когда она взглянула на центральную ложу. Начальник гарнизона и порта вице-адмирал Рейнгардт вытирал платком глаза, а его адъютант нес к сцене большую корзину цветов…

За кулисы прорвался целый отряд подвыпивших офицеров. Кулагина поздравляли, трясли ему руки, тянули в буфет. К Галке подошел Марио Равера. Он был в офицерском парадно мундире со всеми регалиями. Одна рука его висела на повязке, другую он спрятал за спину.

— Синьорина Галина, вы очень, очень хорошо пели, — сказал он, вытаскивая из-за спины букет. — Это просил передать вам капитан первого ранга. А эго, — он придержал букет забинтованной рукой, извлекая здоровой из кармана флакон духов, — от синьорины Мартинелли. Они не могли прийти и просили меня поздравить вас.

— Спасибо, Марио, — улыбнулась Галка, принимая подарки. — Спасибо, что пришли. Вас тоже надо поздравить вы уже офицер.

— О синьорина, для меня эго небольшое счастье. Я простой рыбак, и все это не по мне.

— Что у вас с рукой?

— Ушиб. Синьорина Мартинелли дала мне освобождение на целую неделю.

Откуда-то из-за декораций вынырнул Логунов.

— Галина Алексеевна! Вы заставляете себя ждать. Боже мой, она еще не переоделась. Скорее, машины у подъезда.

— Кто меня ждет? Какие машины?

— Разве вам Кулагин не говорил? Ну вот, пожалуйста. Называется пригласил всех! Быстренько собирайтесь.

— Я прошу сказать, в чем дело?

— Ах, боже мой! — всплеснул руками Логунов. — Неужели не понятно — традиционный банкет после премьеры. Все расходы за счет главной комендатуры. Кроме того, Кулагин справляет новоселье. Кстати, тоже не за свой счет. В общем собираемся у него.

— Боюсь, что я не смогу присутствовать на банкете.

— Не говорите ерунды. Там будет Рейнгардт и офицеры из главной комендатуры. Они знают, что приглашены все артисты, в том числе и вы. О вас уже спрашивали.

— Я не поеду.

— Галина Алексеевна, не сходите с ума.

Галка колебалась. Она не хотела ехать на этот банкет, где, как видно, предстояла пьяная оргия. Но вместе с тем соблазн попасть в общество высокопоставленных чиновников из главной комендатуры был велик. Вино развязывает языки, и не исключено, что на банкете ей удастся собрать ценную информацию. Конечно, никто не давал ей такого задания. Но ведь и масовцами ей не поручали заниматься. А разве не важные сведения узнала она, пробыв полдня в компании подвыпивших итальянских моряков?

— Галина Алексеевна, я жду, — торопил ее Логунов.

— Хорошо, — согласилась она. — Я поеду. Но только со своим другом — лейтенантом Раверой. Марио, — по-итальянски обратилась она к гиганту, — прошу вас сопровождать меня.

— Слушаюсь, синьорина, — улыбнулся тот.

— На кой черт вам этот макаронщик! — зашипел ей в ухо Логунов.

Галка отодвинула бургомистра плечом.

— Я поеду с ним или вовсе не поеду, — твердо сказала она.

Легковые машины остановились у какого-то дома. Было совсем темно, и Галка никак не могла определить, где она находится Затянутое с вечера грозовыми тучами иссиня-черное небо сливалось с непроглядным мраком ночных улиц. Над морем, где-то очень далеко, вспыхивали зарницы.

Просторная прихожая дома была затемнена, и только в следующей, непомерно большой комнате, напоминающей танцевальный зал, горел ослепительно яркий, режущий глаза свет. Прямо из комнаты на второй этаж поднималась лестница с резными дубовыми перилами. Вдоль стен тянулись столы, заставленные многочисленными бутылками. Окна были закрыты плотными шторами. У столов хлопотали солдаты в белых куртках.

Галке казалось, что она уже когда-то была здесь. И странно, это чувство возникло у нее еще на улице, когда, выходя из машины, она скорее угадала, нежели рассмотрела в темноте очертания небольшого двухэтажного особняка с тяжеловесным балконом.

Комната наполнилась гостями. В основном это были немецкие старшие офицеры от майора и выше. Несколько чиновников городской управы почтительно жались в углу. Артисты сгрудились у лестницы, ведущей наверх. Они чувствовали себя неуверенно, особенно женщины. Этого нельзя было сказать о Пустовойтовой. В длинном, облегающем платье с большим вырезом, она вела себя как хозяйка дома: громко смеялась, заговаривала то с одним, то с другим офицером, охотно протягивала для поцелуя полную руку в кружевной перчатке, ободряюще подмигивала притихшим артистам, снисходительно кивала чиновникам из управы. Заметив Марио и Галку, она подошла к ним.