Люциус Шепард - Мушка

• Название: Мушка
• Автор: Люциус Шепард
• Издательство: «Азбука-классика»
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2005
• ISBN: ISBN 5-352-01294-8

Чудесная религия – вуду. Демократичная и политкорректная по самое некуда. Удивительный культ, в котором каждый может почувствовать себя богом. Или, по меньшей мере, скакуном, коего оседлало божество. Нечто подобное случилось и с полицейским Биллом Дембси, несколькими месяцами ранее случайно застрелившим уличного торговца-латиноса. Мушка, крохотный дефект в стекловидном теле глаза, появившаяся вскоре после трагического случая, заставляет Билла видеть странные, фантасмагорические, невозможные вещи. Что это – месть родственников и друзей убитого, проклятие вуду? Или наоборот – редкое везение, неожиданная удача? Ученый по этому поводу затеял бы целое исследование, зарылся в древние фолианты, детектив же начинает частное расследование. В ходе которого узнает немало любопытного и о "случайной" жертве, и о напарниках-копах, и о себе самом… "Мушка" – яркий образчик современного североамериканского "магического реализма". Люциус Шепард, много лет проживший в Латинской Америке, успел пропитаться атмосферой, в которой выросли Борхес, Кортасар, Касарес и многие их коллеги. По мере сил автор "Мушки" переносит традиции этой литературы на свою родную почву, бережно сращивая с традициями прозы Хемингуэя и Фицджеральда, Дика и Желязны.

Впервые на русском – новый роман выдающегося американского магического реалиста Люциуса Шепарда, автора бестселлеров «Кольт полковника Резерфорда» и «Валентинка».

---

Демпси тонул в постели, глубоко погружаясь под лоскутное одеяло, путаясь в прохладных простынях, увязая в мягких подушках, глядя затуманенным взглядом на Марину, которая размеренно двигалась над ним, похожая на бирманского идола, тонкая и бледная, со своим широким печальным ртом и тренированными мускулами танцовщицы. Наслаждение нарастало в нем с сонной медлительностью, будто он постепенно погружался в теплую ванну, отрешившись от всех навязчивых мыслей, и наконец утонул, растворился в мягком свечении на неопределенное время. Наконец он вынырнул на поверхность, вернулся к действительности. Марина распростерлась рядом, натянув на голову обоим одеяло, под которым царила теплая уютная тишина, нарушаемая лишь дыханием. Она тесно прильнула к нему, и он почувствовал удары ее сердца. Демпси не смел заговорить, покуда она не пошевелится. Марина издала еле слышный звук, легко двинулась, и он тихо сказал: «Эй!» Она прошептала «ш-ш-ш!» и прижалась к нему крепче. Через несколько секунд она пролепетала:

– Иногда мне не хочется разговаривать.

– Засыпаешь?

– Угу.

Демпси выскользнул из-под одеяла.

– Ты куда? – сонным голосом спросила она.

– В гостиную.

– Тебе хорошо?

– Я чувствую себя потрясающе. – Он натянул брюки. – Должно быть, все дело в прекрасной дочери Йемании.

Марина закрыла глаза.

– Разбуди меня через двадцать минут, ладно?

Демпси поцеловал ее, взял свою рубашку, пошел на кухню, открыл бутылку воды и жадно отпил несколько глотков. В гостиной он присел на диван, застегивая рубашку, и уставился в свинцовое небо за окном. Он до сих пор чувствовал запах Марининой кожи. По улице с пронзительными криками пробежали дети. Демпси подошел к окну, разделенному на неровные острые секции тенью кленовых веток. На углу трое великовозрастных балбесов в поношенных спортивных костюмах играючи наносили друг другу замедленные удары. Когда проезжающий мимо автомобиль сбавлял скорость, самый низенький из парней кривлялся перед водителем, задирал рубашку и потирал живот.

Развлекался вовсю.

Две проститутки в потертых крашеных шубках нетвердо шли по обледенелому тротуару, напоминая попугайчиков, с трудом удерживающих равновесие на жердочке. Парни поманили девиц рукой; проститутки посовещались; потом две группы на мгновение смешались – деньги, товар, деньги, – и проститутки, взяв две дозы, направились в страну грез. Парни на углу по-прежнему месили воздух руками. Все походило на главу романа, который никто никогда не станет читать. Порой отец Демпси пускался в воспоминания о старых добрых временах в Нью-Йорке. Город Удачи. Мэр Джон Как-там-его… Если верить обитателям Манхэттена или Бруклина, Нью-Йорк действительно превращался в Город Удачи, покруче Лас-Вегаса. Возможно, это и есть будущее. Но Демпси считал, что в таком мире еще больше зла, чем в старом. Раньше оно просто скрывалось за дверьми директорских кабинетов и пряталось по углам. Каждый год он проводил отпуск в Гондурасе, в настоящем медвежьем углу. Никому не известном, никому не интересном. И каждый год находил страну все более и более выпотрошенной преступлениями, секс-туризмом, СПИДом, наркотиками, хулиганством. Мы привыкли думать о глобальной угрозе, а зло – рядом, за дверью. Возможно, все дело в республиканцах, а возможно, в воле Божьей. Или так устроен мир. Зло прилично одето, ходит с поднятой головой и раздает визитные карточки на светских приемах. Если не верите, спросите людей, которые живут в Истсайде, Джорджтауне, Форт-Вашингтоне. Детективов и уличных мальчишек. Какое бы зло ни сулило пришествие черного солнца, Демпси считал, что намного хуже, чем сейчас, не будет.

Он отвернулся от окна и огляделся по сторонам, прочитал названия на корешках книг, внимательно рассмотрел одну из программок танцевального вечера, с удовольствием обнаружив на ней имя Марины. На сердце у него было удивительно легко. Всякий раз, когда он возвращался мыслями к Саре Пичардо или Пинеро, они словно ускользали прочь. Демпси совершенно не чувствовал страха и задался вопросом, не означает ли это, что он, сам того не ведая, принял решение. Он не собирался бежать. В конце концов, куда бежать-то? Джерси не далеко, а «далеко» не вариант. Демпси прилег на диван и полистал журнал. Удивительно, какое применение можно найти картонным трубкам, на которые наматывается туалетная бумага. В моду снова входили испанские кружева на подвенечных платьях. Он прочитал половину статьи под названием «Девять способов доставить себе удовольствие». Способ номер четыре показался довольно сложным. Он услышал телефонный звонок и узнал свой мобильник, оставшийся в кармане куртки. Он схватил трубку после третьего звонка и сказал:

– Да, Демпси.

– Фил Паоли, приятель. Мне пора валить домой. Тебя интересуют результаты?

– Ох, черт! Да. Извини. Совсем забыл.

– Забыл? А я тут вкалывал, чтобы успеть все сделать сегодня.

– Молодец! Ну, что там?

– Ничего неожиданного. Экстази и марихуана. Амфетамины и одна странная трава… пиония.

Демпси попытался увязать этот факт с остальными.

– Ты меня слушаешь? – спросил Паоли.

– Да.

– Это спазмолитик.

– Я знаю.

– Она была загружена под завязку. Должно быть, съела целый куст.

– Речь идет о смертельной дозе?

– Нет, но девушка находилась в страшно расслабленном состоянии.

– Понятно. Ладно, спасибо. Я твой должник.

– В который раз. Будь я за стойкой, закрыл бы твой счет еще с Рождества.

– Тебе воздастся на небесах, Фил.

– Только на это и уповаю.

Демпси бросил трубку на диван и вернулся к окну. Трое парней все еще стояли на углу. К ним подошли еще двое, остановились поболтать. Мысль, что он сам наглотался пионии и оттого совершенно спокоен, бередила Демпси, но не настолько, чтобы вызвать у него желание что-нибудь предпринять по этому поводу.

В гостиную вошла Марина, одетая в шорты и темно-бордовый свитер, со стаканом яблочного сока в руке.

– Кто-то звонил?

– Да, по работе.

Она уселась на диван, поджала под себя ноги и внимательно посмотрела на Демпси.

– Мне понравилось любить тебя.

– Честно?

Она шутливо замахнулась на него журналом, валявшимся на диване.

– Мне тоже, – сказал Демпси. – Это было здорово.

– Здорово? – задумчиво повторила она, словно не понимая значения слова.

– Да, я чувствовал себя… ну… здорово, спокойно. Не думал обо всей этой дикой истории.

Марина отпила пару глотков из стакана.

– Полагаю, именно это и определяется словом «здорово»?

– Может, я неверно выразился.

Она вытянула вперед ноги, пошевелила пальцами.

– А ты помнишь, что ты мне говорил тогда, в лодочном домике?

– Наверное, я слишком долго не вспоминал тот день. – Демпси присел на ручку дивана, погладил Марину по ноге.

Она отпила еще глоток и поставила стакан на столик.

– Я тоже считаю, что все было здорово.

– Ты думаешь, я нарочно не хочу вспомнить?

– Нет, но нужно удерживать равновесие. Я не хочу отдавать больше, чем беру. В любом случае… – Она снова поставила стакан на столик. – Для подобных разговоров еще слишком рано. Я просто проверяю температуру.

– В твоем журнале есть статья на эту тему. «Как измерить температуру любви вашего партнера».

– Ты даже не вздрогнул, когда сказал «любовь».

– А почему я должен вздрагивать?

– Смотри! – Она порывисто подалась к нему, вытянув вперед руки; на лице у нее отразилось разочарование, когда он не отреагировал.

– Ты меня напугала, правда, – сказал Демпси. – Просто, когда я такой усталый, у меня рефлексы заторможены.

– Это хорошо. Я хочу, чтобы ты меня немножко побаивался.

Тесная связь, установившаяся между ними раньше, упрочилась, и несколько мгновений в словах не было необходимости. Марина подтянула колени к груди, положила на них подбородок и сказала:

– Я собираюсь приготовить жареный бекон с сыром. Хочешь?

– Ужасно.

– Побольше?

– Еще лучше.

Марина допила сок, встала с дивана и направилась на кухню. Демпси еще с минуту смотрел на улицу, но, когда увидел, как между парнями на углу и пассажиром в черном «SUV» завязывается перебранка, тоже ушел на кухню, где Марина жарила бекон, и встал за ней, обняв обеими руками за талию. Она игриво потерлась о него и велела сесть, иначе она обожжется. Демпси сел на стул у кухонного стола. Над плитой висели часы с котятами на циферблате. Марина принялась рассказывать про свою школу танцев, о предстоящем выпускном спектакле по аристофановским «Облакам». Окутанный мерно тикающим кухонным теплом, Демпси отвечал односложно, время от времени подкрепляя свои слова взмахом руки и глядя на стройные ноги подружки. Ему понравилось, что она сказала «любовь». Элиза обычно говорила «секс», словно желая таким образом доказать свою зрелость.

Марина поставила на стол бутерброды и молоко. Памятуя о ее словах насчет необходимости соблюдать равновесие, Демпси почувствовал желание нарушить его и, забыв об обычной своей сдержанности, сказал: