Леонид Борисов - Жюль Верн

• Название: Жюль Верн
• Автор: Леонид Борисов
• Жанр: История

---

Жюль схватился за голову:

- Мой бог! Как трудно, как сложно! Фарфор! Чашки! Бокалы! Я ничего не смыслю в этом, ничего. Я не пойду к Гюго! Пусть мечта останется мечтой!..

- Глупости, пойдете, - спокойно произнес де Кораль.- Дышите, черт вас возьми, глубже! Вообразите, что ныряете в океане!

- Вообразил, - тяжело дыша, ответил Жюль. - Очень холодная вода, сударь! Я плохо плаваю! Акулы!..

Де Кораль потянул на себя ручку звонка. Дверь открыл старый слуга, седой и высокий, очень похожий на Авраама Линкольна.

- Мадам и месье просят подождать в приемной, - с поклоном проговорил он.

Приемная сверху донизу была обита темной кожей. Кресла с непомерно высокими спинками, рассчитанные на великанов, стояли вдоль стен. Портреты Шатобриана и Робеспьера висели в простенках между окнами. Сотни безделушек из фарфора, нефрита и кости покоились на стеклянных полках в особых шкафах с зеркальными стенками.

- Я попал в музей, - сдавленным шепотом произнес Жюль. - И это только приемная! А что же там? - он указал на дверь, прикрытую тяжелым занавесом. Дверь открылась, и тот же слуга пригласил:

- Мадам и месье просят вас!

Жюль вошел следом за де Коралем, и первое, что он увидел, был красный жилет - от самого подбородка, подпертого тугим крахмальным воротником. "Кто это?" - спросил себя Жюль. Бесстрастное, каменное выражение лица этого человека поразило Жюля, - ему показалось неприличным и дерзким надевать на себя такой жилет. Костюм как костюм, но жилет... Человек этот в самой непринужденной позе стоял посередине большой квадратной комнаты и курил длинную тонкую трубку. Жюль поклонился ему.

- Готье, - отрекомендовался человек в красном жилете и сделал глубокую затяжку. Жюль в замешательстве назвал свою фамилию трижды. Готье пресерьезно заметил:

- Поберегите ваши силы, сударь!

Де Кораль подвел Жюля к хозяину дома и сказал:

- Мой друг Жюль Верн жаждет быть представленным вам, мэтр!

Вон он - Гюго! Знаменитый, любимый передовой Францией Виктор Гюго! Враг монархии, король поэтов, академик, драматург, романтик, публицист, друг обездоленных и защитник угнетенных, гроза болтунов из роялистических клубов, живое знамя республиканцев, человек несгибаемой воли, сорокасемилетний юноша, имя которого уже обросло легендами во Франции и за ее пределами, будущий изгнанник, гордость мировой литературы, писатель, автограф которого на книжном рынке расценивается необычайно высоко, человек, ежедневно получающий приветственные письма и анонимки с угрозами, - вот он, Гюго! Взволнованность Жюля достигла предела, сердце его колотилось где-то в висках и темени, а там, где ему полагалось быть, вдруг стало пусто и холодно. Вот он, Гюго! Мой бог! Бежать, провалиться сквозь землю, растаять, исчезнуть! Сейчас он начнет задавать вопросы.

- Кто вы и откуда? - спросил Гюго. Жюль поднял глаза и одним взглядом охватил Гюго. Среднего роста, коренастый, плечистый человек, чем-то очень похожий на Пьера Верна, с подстриженной полуседой бородой, крупным носом, он, этот великий человек, приветливо улыбается, в его глазах неизъяснимый свет и доброта, высокий лоб весь перерезан морщинами...

- Студент юридического факультета, мэтр! Родом из Нанта. Мой отец адвокат, но я...

Позволительно ли добавить то, о чем еще не спрашивают? На выручку пришла дама - очень красивая дама в черном платье, она стояла подле Гюго и с улыбкой смотрела на Жюля.

- Но вы не хотите быть адвокатом, - догадливо договорила она и протянула руку - не для пожатия, а для поцелуя: тонкие пальцы ее трепетали у самых губ Жюля.

Он поцеловал эти пальцы, взял их в свою руку, пожал и выпустил. "Так ли это делается? - подумал он. - Дома все это было проще..." Мадам Гюго милостиво склонила голову и, оправив платье, опустилась в кресло. Немедленно сел и Гюго. На краешке дивана, обитого черным бархатом, устроился Жюль. Де Кораль и Готье продолжали стоять, о чем-то тихо переговариваясь.

"Очевидно, так принято", - подумал Жюль, не зная, можно ли положить ногу на ногу, - сидеть с поджатыми под диван ногами было неудобно, но именно так сидел в своем кресле Гюго. Но вот он вытянул левую ногу, руки скрестил на груди, и Жюль облегченно вздохнул, приняв ту же позу. Над его у-хом клокотала трубка Готье.

- В свое время и я был адвокатом, - произнес Гюго.- Я очень рад, что перестал быть адвокатом, - добавил он. - В сущности, мы все адвокаты, - я имею в виду защиту справедливости. Но есть адвокаты-профессионалы, служители официального закона, они защищают несправедливость, по большей части. Им за это платят, дают чины и награды.

- Награды дают очень редко, - вставил Жюль, вспоминая своего отца.

Гюго не обратил внимания на эту реплику и продолжал:

- Мы наблюдаем страшные вещи в нашей милой Франции. Ум, самостоятельность мысли и честное, свободное слово преследуются, поощряется казенное благодушие, популяризация низких истин и страстей, оторванных от народа. Вы, - Гюго посмотрел на Готье, - совершенно напрасно защищали Дюшена...

Жюль подумал: "Ага, они уже тут о чем-то спорили. Очень хорошо! Значит, можно сидеть и слушать. Очень интересно!"

- Совершенно напрасно, - повторил Гюго. - Ваш Дюшен каждый день кричит в своей газете: "Мы процветаем!" Никогда никто не кричит, если он процветает, никогда и никто! В театрах у нас водевиль, в литературе... О нет, - литература жива! Она жива, несмотря на то, что ее хотят превратить в балаганного плясуна! Литература должна учить, направлять, вскрывать зло, писатель должен жить с высоко поднятой головой, да!

- Вы говорите о трибунах, - спокойно отозвался Готье, - я имел в виду только себя и моих друзей.

- Вы и ваши друзья - это и есть литература! - загремел Гюго, и глаза его сверкнули гневом. - Кто-то, по-вашему, борется, а кто-то стоит в стороне и грызет шоколадную конфетку!

- Вы суровы, мэтр, - спокойно возразил Готье, стараясь не смотреть на Гюго. - Вы действуете гиперболой, так нельзя, -- нельзя в данном случае. Нельзя все переносить на Францию и ее судьбы.

Только Франция! - громко сказал Гюго, на секунду привставая. - Только ее судьба! Отечество, отечество и еще раз отечество! Прежде всего отечество! Потом литература, если в том есть надобность!

- Правда! Святая истина, мэтр! - воскликнул Жюль, хлопая себя по колену. - Я с вами согласен, мэтр!

Гюго увлекся. Ему, чья жизнь, как он сам говорил, приближалась к вершине горы, после которой все дни наши "катятся вниз, как камешки", приятно было видеть сочувствие своим взглядам от представителя молодежи. Он улыбнулся Жюлю. Жюль привстал, хотел что-то сказать - и молча опустился на диван. Гюго нравился этот молодой бретонец, нарядившийся для чего-то столь нелепо и безвкусно. "Шуточки де Кораля, - решил Гюго. - Он любит иногда подвести простодушного человека, очень любит..." Гюго рассматривал своего нового гостя внимательно и пытливо, раздумывая о том, какой костюм больше подошел бы ему: куртка рыбака или рубаха крестьянина?

Расскажите, что вы делаете, - обратился Гюго к Жюлю.

Жюль взглянул на де Кораля, - тот ободряюще кивнул и улыбнулся. Жюль перевел взгляд на мадам Гюго. Она качнула головой, что означало: говорите все что вам угодно, чувствуйте себя как дома. Жюль поднял глаза на Готье: поэт ковырял крючком в своей трубке и чему-то насмешливо улыбался. Жюль посмотрел на Гюго. Необходимо ответить этому сосредоточенному на какой-то мысли человеку так, чтобы он на всю жизнь запомнил слова Жюля. Кроме того, следует ответить с максимальной ясностью и лаконизмом: ответы длинные скоро забываются, в памяти остается только то, что выражено скупо. Десять дней, с утра до вечера, репетировал Жюль предстоящий ему ответ.

- Я делаю далеко не то, что мне хотелось бы, мэтр, - произнес Жюль.

Молнией сверкнула мысль: "Только бы он не перебил! Иначе я собьюсь!.." Гюго молчал.

- Я хочу заняться литературной деятельностью, литература тянет меня, проговорил Жюль. - Я очень люблю все, что имеет отношение к науке. Люблю физику и астрономию. Может быть, можно писать романы о науке, мэтр, я думаю об этом. Только не знаю, как это сделать... - Он развел руками. - Я еще ничего не знаю, мэтр! Ваш вопрос очень труден для меня. Сказать по совести, дома я приготовил ответ, но вижу, это совсем не то, не так. Простите меня, мэтр! Гюго откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза рукой, потом выпрямился, снова скрестил руки на груди. "Отец, живой отец мой", - подумал Жюль.

- Сейчас я должен писать все что угодно, для того, чтобы существовать, - сказал он, уже нисколько не робея.

- Что вы называете существованием? - резко спросил Гюго, и кресло скрипнуло под ним. К такому вопросу Жюль не был подготовлен, однако он быстро нашелся:

- Существованием я называю ежедневную суету и хлопоты, нечто бесцельное и скучное, мэтр! Для того, чтобы Делать то, что мне нравится, к чему я чувствую призвание, необходимы время и средства.

-Так, - сказал Гюго, поднимая голову и глядя в упор на Жюля. Ежедневную суету можно превратить в интересную, полезную для себя и людей работу. Суетится только тот, кто не знает, чем ему заняться. Непременно пренебрегите всем во имя задуманного. Живите деятельно, не суетясь.