Сергей Чилая - Виварий

• Название: Виварий
• Автор: Сергей Чилая
• Издательство: ОЛМА-ПРЕСС Звездный мир
• Жанр: Триллер
• Год: 2004
• ISBN: 5-94850-303-8

«Серая» трансплантология стала главной темой романа «Виварий». Талантливые хирурги, поверив в собственную исключительность и безнаказанность, творят зло ради личной выгоды, умело манипулируя понятиями ответственности и долга... Лишь бигль из институтского вивария, мудрый говорящий пес, продукт генных технологий, способный любить и жертвовать собой, оказался способным противостоять злу.

Автор романа — профессор, доктор медицинских наук, крупный ученый, ученик Валерия Шумакова, много лет возглавлял Лабораторию экспериментальной кардиохирургии в Тбилиси, занимаясь вопросами трансплантологии и искусственных органов.

---

Лето в этом году было приятным во всех отношениях, как гоголевская женщина, и не хотелось думать, вспоминая Эзопа, что не всегда оно будет…

А Москва, неупорядоченными рывками без ритма и мелодики, становилась все красивее, превращаясь из низкорослого купеческого города-подростка, а потом социалистически образцового мегаполиса-героя с целой кучей орденов неизвестно за что и куда прикрепленных, с редкими вкраплениями архитектурных шедевров, в одну из самых современных, комфортабельных и привлекательных столиц мира. Так, наверное, разбивая скорлупу изнутри появляется на свет в рванном джазовом ритме птенец… и становится центром вселенной…, или собирает мальчуган редкостный трансформер, претендующий на уникальность…, как галактика…

В это лето хаотично возводимые современные дома-стиляги с крышами-шапочками на любой вкус и даже целые кварталы, независимо от предназначения и расположения, еще недавно казавшиеся странно, даже вызывающе, эклектичными и бездарными в море стандартных и убогих социалистических коробок-построек из под дешевых туфель, вдруг начали выстраиваться в удивительно гармоничную чуть синкопированную мелодику инновационных архитектурных форм, зазвучавших поразительно слаженно, торжественно и величественно, и сразу возникло неизвестно откуда ощущение неизбывной уверенности в собственных силах и больших денег, поселившееся в воздухе московских улиц и площадей, и придающих почти сказочную прелесть всем этим Немецким слободкам, Чистым прудам, Солянке, Цветному бульвару…

Фрэт теперь знал не хуже старожил-таксистов свой город и очень любил, гордился им и понимал, и московские запахи стали такими же родными и близкими «до боли», как любил повторять вернувшийся из ссылки одноглазый дворняга Пахом, на котором не стали делать эксперименты в чужом институте, будто Москва — любимый Виварий, только что отремонтированный, скорее выстроенный почти заново и с иголочки оснащенный старательными американцами…

Кабинет Эйбрехэма с огромным окном во всю стену походил на офис, что расположены обычно на Пятой авеню, а лаборантская, в которой ночами обреталась Слава, превратилась почти в гостиничный номер с письменным столом, кожанными креслами и большим диваном с дистанционным управлением — remote control, который настойчивый ветеринар нашел в одном из нью-йоркских мебельных магазинов…

— Каждая лабораторная собака заслуживает отдельного номера, — говорил Авраам Лопухиной по-английски на полном серьезе: русский ему не давался, кроме нескольких матерных слов, которым научил его кто-то из служителей Вивария, произносимых с такими искажениями, что понять кого он имеет… в виду было невозможно. Ветеринар постоянно использовал Славу переводчиком и был счастлив этим, а она демонстрировала пострясающие способности в английском, забывая окать, и теперь ее часто приглашали в Цех на синхронные переводы и переговоры, и хорошо платили…

— Каждое лабораторное животное заслуживает отдельного номера в Виварии…, особенно собаки! — говорил ветеринар. — К сожалению, мы не можем предоставить им подобные удобства, даже в Америке…, но то, что мы сделали для них здесь… почти сделали… просто замечательно. I get it up! [94]

— Здравствуй, собака! — сказала Лопухина, косясь на телевизор Sony с картинкой новостей CNN на экране, стоящий на полу, от которого только что отвернулся Фрэт, и уселась удобно перед ним на высокую гигиеничную табуретку из нержавейки и толстого небьющегося стекла-сиденья, и оглядела стены, тщательно отделанные веселым кафелем, и пол без традиционных опилок, крытый неизвестным гладким материалом с многочисленными отверстиями для стока воды… Просторные клетки из нержавеющей стали, зарешеченные спереди крупной сеткой, стояли у длинной дальней стены друг на друге в два этажа. Их конструкция была удивительно рационально и просто приспособлена для ухода за животными, и запаха в помещении не было совсем, хотя в клетках находилось больше десятка биглей…

— Похоже, Абрам готов исполнять любые твои прихоти, собака. — Она нервно улыбнулась. — Попроси компьютер тогда… и кресло-качалку, и беспроводные наушники…, и закажи пиццу Maxima…

— Что-то случилось? — спросил Фрэт, втягивая в затрепетавшие ноздри запахи молодой женщины, мгновенно проникаясь прочно поселившимися в ней отчаянием и тревогой, и печалью, такой глубокой и беспросветной, что до дна не добраться, как ни старайся и не копай…

— Фрэт! Ничего не происходит! Будто не покончил с собой доктор Спиркин в подвале Третьяковской галлерее, не спился окончательно талантливый Митя Борщев, испугавшись ответственности за легкомысленные связи с криминальным миром и работающий грузчиком теперь в Универсаме, у меня по-прежнему две почки и не было выступления на пятничной институтской конференции…

Она достала сигарету, закурила, нервно затянулась и автоматически, не думая и не глядя, швырнула зажигалку в дальнюю корзину для мусора, и лишь потом, наблюдая за полетом, почувствовала непривычную тяжесть в руке перед броском…

— Если что и происходит, то только плохое, Фрэт… Та безумная ночная пьяная прогулка Рывкина с Митей холодной весной по ночному Соколу дорого обошлась ему… Похоже, избыточные дозы алкоголя…, по его рассказам он выпил чуть больше литра водки, убили зародыш, неприспособленный к подобным нагрузкам интоксикантами… Видимо, нежные клетки эмбриона, несмотря на хорошее кровоснабжение, просто денатурировали, как необратимо денатурируются белки под воздействием спирта… Он уже давно опять очень старый и больной…, на постоянном гемодиализе… и я должна, наконец, решиться на трансплантацию ему новой почки… В жизни бы не стало делать этого…, он он-то, как раз заслужил…

— Почему у нас так устроено, Хеленочка, что все, даже самое хорошое…, гениальное почти…, идет backasswards и уничтожается на корню…? Талантливые русские генетики до— и послевоенных лет, что были тогда впереди всех, всего мира… Большую часть из них посадили, многих растреляли, генетику обозвали лженаукой… Русский биолог Демихов в середине прошлого века в Москве начал первым в мире получать в эксперименте реальные результаты после пересадки органов…, даже головы… Хорошо, что не был врачем…, поэтому его не принимали всерьез и не закрыли…, лишь объявили трансплантологию буржуазной наукой…, а к нему приезжали учиться из заграницы те, кто позже стали признанными лидерами клинической трансплантологии… Почти целый век в запасниках Русского музея в Ленинграде парились картины гениальных русских художников двадцатых-тридцатых годов прошлого столетия… А эксперимент с человеческим эмбрионом ты повторишь…, рано или поздно…, — печально закончил Фрэт и, глухо стукнув о пол тяжелым хвостом, добавил: — Не думаю, что сегодня многое изменилось…, скорее наоборот… Ты — предводительница… Меняй!

— Наши недостатки — продолжение наших достоинств, говорит умница Вавила, черпающий мудрость в Интернете… Вот почему их так много… — Она посмотрела, не видя, в окно, втянула в себя воздух Вивария и не почувствовала привычного мерзкого запаха мочи и гнилого мяса, и улыбнулась удивленно и почти радостно, и сказала, подумав мгновение:

— А Волошин все больше напоминает мне Славкиного Авраама, увлеченного реновацией Вивария по-американски… Следователь влюблен и счастлив безмерно, что заполучил меня всю…, все тело, и до души ему почти нет дела…

— Значит неучтенные органы по-прежнему проходят через отделения Цеха? Я прав? — Бигль снова стукнул о пол толстым хвостом.

— Проходят…

— Почему ты тогда не остановишь это?

— Я не знаю, какие из них криминальные… По документам все всегда в порядке: полный кворум требуемых специалистов, включая юристов, присутствующих при констатации мозговой смерти потенциального донора, даже письменные согласия родственников… Выборочная проверка ничего не дает, а контролировать все подряд никто не позволит… А главное…, — она замолчала, привычно погружаясь в болезненный пересчет понесенных утрат, нереализованных возможностей…

— Что главное, Хеленочка?

— Главное…? Главное — Ковбой-Трофим! Заботливый, по-отечески внимательный и демократичный, напрочь забывший все обиды, готовый притерпеть еще больше…, а под этим всем…, знаю, будто сам рассказал по секрету, единственное желание, поглотившее его целиком, ради которого, похоже, и живет теперь: изъять оставшуюся почку мою… Не выдрать по-бандитски с корнем, а удалить… умело и артистично…, и тогда мне конец… Даже если вдруг найдут, как в прошлый раз, экстренную пересадку делать никто не станет… Пока он в Цехе все будет идти как всегда…, как было…, backasswards…, включая правительственные награды, визиты в Кремль, Парламент, Белый Дом, заграницу… А все, что наговорила…, наобещала тогда сотрудникам Цеха на пятничной конференции остается нереализованным всуе… Нельза совмещать эффективную хирургическую службу с душевным разнобоем и склокой среди сотрудников… Интриги — сила слабых, говорил Шекспир. Он знал толк в таких делах… Провалиться сквозь землю — самая легкая кара для меня сегодня…