Поль Феваль - Горбун, Или Маленький Парижанин

• Название: Горбун, Или Маленький Парижанин
• Автор: Поль Феваль
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993

Французский писатель Поль Феваль (1816-1877), автор популярных авантюрных романов, пока мало известен нашему читателю. Его историко-приключенческие романы созданы по всем правилам жанра: благородство и предательство, честь и бесчестье, извечное противостояние добра и зла. Герои его романов любят и ненавидят, страдают и радуются с полной самоотдачей. Характерной чертой героев Феваля является способность подчинить свою жизнь овладевшей ими страсти, жить в полном соответствии с чувствами. Им свойственна одержимость, превращающая их в символ, в квинтэссенцию чувства. Гениальная способность чувствовать предстает в чистом виде, на сцене действуют гений зла, гений добра, гений верности, гений чистоты и женственности. Захватывающая интрига, стремительное развитие действия на достоверном историческом фоне позволяет поставить Поля Феваля в один ряд с такими его современниками, как Александр Дюма, Теофиль Готье и другими авторами столь популярных романов «плаща и шпаги». Действие романа «Горбун» происходит на рубеже XVII-XVIII вв. Это время обостренного конфликта, время, когда буржуазное сознание, исподволь проникавшее во все слои французского общества периода абсолютной монархии, наконец полностью подчинило себе французов и погребло под собой Золотой век Франции. Любовь, благородство, понятия долга и чести — все подчиняется новому кумиру — деньгам, и лишь единицы находят в себе силы противостоять новоявленным идеалам, отстаивая вечные ценности. Честь и шпага вступают в бой против лжи, предательства и кредитных билетов. По сюжету романа был в 1957 г. был снят одноименный фильм, имевший головокружительный успех. В главной роли снялся знаменитый Жан Маре, одно имя которого для нашего зрителя является достойной рекламой и фильма, и романа.

---

Он извлек из кармана бумажник и вручил господину де Перолю шестьдесят государственных казначейских билетов по пятьсот ливров. У этого человечка была настолько фантастическая внешность, что все, казалось, ждали: вот сейчас эти билеты превратятся в сухие листья. Однако с ними ничего не произошло.

— Расписку, — потребовал горбун.

Пероль выдал ему расписку. Эзоп сложил ее и сунул ее в бумажник, туда, где до этого лежали государственные билеты. Щелкнув по записной книжке Пероля, он объявил:

— Превосходная сделка! До свиданья, господа! — и учтиво отвесил поклон Гонзаго и его свите.

Все расступились, давая ему пройти.

Кое-кто еще смеялся, но у многих пробежал по спине необъяснимый холодок. Гонзаго стоял в задумчивости.

Пероль и его подчиненные начали освобождать залу от покупщиков, которые уже мечтали, чтобы поскорее наступило завтра. Друзья принца все посматривали на дверь, за которой скрылся странный горбун в черном.

— Господа, пока не подготовят залу, прошу вас проследовать в мои покои, — пригласил Гонзаго.

— Пора! — изрек за занавесом Плюмаж. — Сейчас или никогда. Пошли!

— Я боюсь, — ответил робкий Галунье.

— Ладно, я пойду первый, — решился гасконец.

Он взял Галунье за руку и, держа в другой руке шляпу, направился к Гонзаго.

— Бог мой! — заметив их, воскликнул Шаверни. — Похоже, кузен хочет представить нам комедию. Прямо маскарад какой-то! Горбун был неплох, но это, пожалуй, самая лучшая параразбойников, каких я когда-либо видел.

Плюмаж-младший презрительно глянул на него. Навайль, Ориоль и прочие окружили двух друзой и с любопытством разглядывали их.

— Будь благоразумен! — шепнул Галунье на ухо Плюмажу.

— Ризы Господни! — бросил тот. — Они, видать, никогда не встречались с благородными людьми, что так пялятся на нас.

— Тот, что повыше, просто великолепен! — заметил Навайль.

— А мне больше нравится маленький, — объявил Ориоль.

— Что они тут делают? Собачья будка уже сдана.

К счастью, друзья уже добрались до Гонзаго, который, увидев их, вздрогнул.

— Что угодно этим храбрецам? — осведомился он.

Плюмаж отвесил поклон с благородным изяществом, присущим всем его действиям. Галунье поклонился не столь ловко, но тем не менее как человек, потершийся в свете. Плюмаж-младший, обведя взглядом разнаряженную толпу, которая только что хохотала над ними, громко и внятно произнес:

— Мы с этим дворянином, будучи давними знакомцами монсеньора, явились засвидетельствовать вашей светлости свое почтение.

— А! — протянул Гонзаго.

— Если ваша светлость заняты не терпящими отлагательств делами, — еще раз поклонившись, продолжал Плюмаж, — мы придем снова в день и час, который соблаговолит назначить нам ваша светлость.

— Совершенно верно, — пролепетал Галунье, — мы будем иметь честь прийти еще раз.

Последовал третий поклон, после чего оба гордо выпрямились, положив руки на эфесы шпаг.

— Пероль! — позвал Гонзаго.

Явился управляющий, который выпроваживал последних покупщиков.

— Ты узнаешь этих славных молодцов? — спросил Гонзаго. — Проводи их в службы. Пусть их там накормят и напоят. Одень их во все новое, и пусть они ждут моих распоряжений.

— О, монсеньор! — воскликнул Плюмаж.

— Великодушный принц! — проблеял Галунье.

— Ступайте! — приказал Гонзаго.

Они удалились, пятясь, отвешивая бесчисленные поклоны и метя пол облезлыми перьями шляп. Поравнявшись же с насмешниками, Плюмаж надел шляпу набекрень и приподнял концом рапиры обтрепанную полу плаща. Брат Галунье в точности повторил его. С презрительно-высокомерным видом, задрав нос, подбоченясь, испепеляя грозными взглядами насмешников, они прошествовали следом за господином де Перолем через залу в службы, где поразили своей прожорливостью лакеев принца.

Насыщаясь, Плюмаж-младший объявил:

— Ну, все, дорогуша, мы поймали удачу.

— Дай-то Бог! — отвечал с полным ртом как всегда куда более опасливый брат Галунье.

— С каких это пор, кузен, ты пользуешься подобными орудиями? — поинтересовался Шаверни у принца, когда они ушли.

Гонзаго скользнул по нему рассеянным взглядом и ничего не ответил.

Вероятно, принц не расслышал вопроса: господа, окружавшие их, слишком громко говорили, наперебой пели Гонзаго дифирамбы и всячески старались обратить на себя его внимание. Все они были близкие к разорению дворяне, либо уже развращенные финансисты; никто из них пока еще не совершил ничего, что карается законом, и в то же время ни про одного из них нельзя было сказать, что он сохранил чистую, незапятнанную совесть. Все они по разным причинам нуждались в Гонзаго; он был их господином и повелителем, точь-в-точь как древнеримский патриций для толпы своих полуголодных клиентов. К Гонзаго их привязывали честолюбие, корысть, расчет и пороки.

Единственным, кто сохранял некоторую независимость, был молодой маркиз де Шаверни, чересчур сумасбродный, чтобы спекулировать, и слишком беззаботный, чтобы продаться.

Впоследствии читателю станет ясно, что хотел сделать из них Гонзаго, так как, на первый взгляд, он, находившийся в ту пору на вершине богатства, могущества и удачи, не нуждался ни в ком.

— А еще говорят о золотых копях Перу! — заметил толстяк Ориоль, пока принц находился в некотором отдалении. — Да один дворец Гонзаго стоит Перу и всех его копей!

Молодой откупщик был круглый, как шар, краснощекий, пухлый, одышливый. Девицы из Оперы ограничивались тем, что лишь по-дружески, не более, посмеивались над ним, пока он пребывал при деньгах и был расположен одаривать их.

— Ей-богу, здесь-то и есть подлинное Эльдорадо, — согласился тощий и сухой финансист Таранн.

— «Золотой дом», — добавил господин де Монтобер, — а верней, «Бриллиантовый»!

— Та, ферней, приллиантовый, — подтвердил барон фон Батц.

— Иной вельможа целый год мог бы жить на то, что принц Гонзаго проживает за неделю, — подхватил Жиронн.

— А потому, — объявил Ориоль, — принц Гонзаго — король вельмож!

— Гонзаго, кузен мой, — вскричал с комически жалобным видом Шаверни, — смилуйся, пощади нас, а то эти славословия никогда не кончатся!

Принц, казалось, очнулся.

— Господа, — произнес он, не удостоив маленького маркиза ответом, поскольку не любил насмешек, — прошу вас проследовать в мои покои. Эту залу нужно освободить.

Когда все собрались у него в кабинете, он осведомился:

— Господа, вы знаете, почему я вас собрал?

— Мне говорили про какой-то семейный совет, — ответил Навайль.

— Более того, господа, то будет торжественный семейный сбор, если угодно, семейный трибунал, на котором его королевское высочество будет представлен тремя первыми сановниками государства: президентом де Ламуаньоном, маршалом де Виллеруа и вице-президентом д'Аржансоном.

— Черт побери! — ахнул Шаверни. — Уж не идет ли дело о престолонаследовании?

— Маркиз, — холодно обрезал Гонзаго, — мы говорим о серьезных вещах. Увольте нас от своих шуточек.

— Не найдется ли у вас, кузен, — демонстративно зевая, спросил Шаверни, — каких-нибудь книжек с картинками, чтобы я мог отвлечься, пока вы будете говорить о серьезных вещах?

Чтобы заставить его замолчать, Гонзаго улыбнулся.

— Так в чем, в сущности, дело, принц? — поинтересовался господин де Монтобер.

— А дело, господа, в том, что вы должны будете доказать свою преданность мне, — ответил Гонзаго.

— Мы готовы! — прозвучал многоголосый хор. Принц поклонился и улыбнулся.

— Я велел особо позвать вас, Навайль, Жиронн, Шаверни, Носе, Монтобер, Шуази, Лаваллад и других как родственников Невера, вас, Ориоль, как поверенного нашего родича де Шатийона, а вас, Таранн и Альбре, как уполномоченных обоих де Шателю…

— А, раз дело касается не наследия Бурбонов, — прервал его Шаверни, — значит, речь пойдет о наследстве Неверов?

— Да, будет решаться вопрос о владениях де Невераи другие не менее важные дела, — ответил Гонзаго.

— Но на кой черт, кузен, тебе, который за час получил миллион, владения Невера?

Прежде чем дать ответ, Гонзаго с секунду помолчал.

— Разве я один? — проникновенным тоном задал он вопрос. — Разве я не обязан сделать состояние и вам?

Среди собравшихся раздался благодарный ропот. Все лица в той или иной степени озарились.

— Вы же знаете, принц, — сообщил Навайль, — что всегда можете рассчитывать на меня!

— И на меня! — подхватил Жиронн.

— И на меня! И на меня!

— И на меня тоже, черт побери! — произнес Шаверни последним. — Я только хотел бы знать…

Гонзаго не дал ему договорить, прервав с суровой надменностью:

— Ты слишком любознателен, кузен, и это тебя погубит. Хорошенько запомни: те, кто со мной, должны безоговорочно следовать моей дорогой, неважно, хороша она или плоха, пряма или извилиста.