Внутренний СССР - “Мастер и Маргарита”: гимн демонизму? либо Евангелие беззаветной веры

• Название: “Мастер и Маргарита”: гимн демонизму? либо Евангелие беззаветной веры
• Автор: Внутренний СССР
• Жанр: Культурология

Роман М.А. Булгакова “Мастер и Маргарита” — не Откровение в форме литературного художественного произведения, и не праздный вымысел, выдаваемый за Откровение, а богословие Русского человека, ищущего истину с беззаветной верой и доверием Богу своей жизни и посмертного бытия; богословие, выраженное в иносказательно-притчевой форме. Это истинное богословие Русской культуры в целом в ХХ веке, определившее во многом дальнейшую судьбу региональной цивилизации России и всего остального человечества.

---

Для большинства не встаёт вопрос, насколько совпадет то, что оставил в умолчаниях М.А.Булгаков, с тем, что прямо сказано в новозаветных текстах. Тем более для них не встаёт и вопрос, проистекающий из первого: насколько совпадают и в чём именно расходятся умолчания с одной стороны М.А.Булгакова, а с другой стороны авторов, цензоров и редакторов новозаветных текстов?

Но, чтобы продолжать рассмотрение этой сюжетной линии и связанных с нею вопросов далее, необходимо вспомнить, что многие писатели утверждали, что их персонажи живут в их произведениях самостоятельной жизнью, независимо от воли и намерений автора произведения. Происходит это потому, что автор, задумав персонаж, воображает в своей психике некую личность, наделяя её по своему разумению нравственностью, знаниями, мировоззрением и всем прочим, что характеризует всякого индивида. После этого в психике автора образуется более или менее самостоятельный алгоритмический модуль, представляющий собой художественный образ-персонаж, который и действует в сюжете “автоматически”, на основе всего того, чем снабдил его автор в «виртуальной реальности» измышленного им мира. Эта концепция художественного творчества и объясняет, почему зарождённая и вызванная к личность персонажа действует в сюжете более или менее независимо от самого автора, чья психика работает на основе иной нравственности, иных знаний, иной алгоритмики мышления.

Соответственно такому пониманию художественного творчества, не писатель, создав какую-то сюжетную линию, распределяет её «театральное разыгрывание» между персонажами, а воображённые им персонажи «живут реальной жизнью» в психике автора, слагая в воображаемом им мире эту сюжетную линию поочерёдно или параллельно, взаимно дополняя или опровергая друг друга, а внутреннее видение автора при сём только присутствует. При этом некоторые персонажи, обладая определённой самостоятельностью в психике автора, могут опираться на общие для них массивы информации, известной автору, и выделенных для какой-то группы персонажей в его психике; либо через психику автора иметь непосредственный доступ к информации эгрегоров [47], в которые вхож автор, даже если он не имеет осознанного доступа к этой информации или отрицает возможность её существования где-то кроме как в мире его произведения. В такой концепции и в жизненной практике художественного творчества на авторе остаётся задача обеспечения достаточного количества персонажей, коррекция их личностных качеств, а через это — настраивается алгоритмика их взаимодействия в сюжете произведения. Иногда произведение получается с первой попытки на одном дыхании, а иногда на настройку алгоритмики развития сюжета и его отдельных фрагментов уходят десятилетия [48].

Всё это подобно компьютерной игре, но создание которой и отработка её алгоритмики протекают в психике автора, а не в программной среде ЭВМ.

Только в таком режиме творчества художественное произведение получается «как живое». При конструировании сюжетной линии самим автором с последующим распределением её «театрального разыгрывания» между сконструированными им же куклами-марионетками, раскрашенными под персонажи, получается безжизненная «музыкальная шкатулка», которая приводится в движение энергетической “пружиной”, разворачивающейся сначала из психики самого автора, а потом из психики читателя.

Примером такого рода психо-механических подвижных конструкций, вампирически работающих за счёт энергетики читателя, являются “Бесы” Ф.М.Достоевского, который и сам признавал, что этот его роман — результат конструирования сюжета с наперёд заданными итогами [49]. У М.А.Булгакова же в “Мастере и Маргарите” получилось взаправду «как в жизни», но никак не мёртвая вампирическая психо-механическая конструкция.

Поэтому, прежде чем перейти к рассмотрению вложенного сюжета «про Пилата», надо перечислить основных персонажей всего романа, непосредственно соприкасающихся с этим сюжетом:

· прежде всего, это анонимный рассказчик, которому автором дано быть свидетелем развития всех сюжетных линий современности, просматривать сны других персонажей, читать их мысли, а потом рассказывать об этом, переплетая различные сюжетные линии между собой;

· Воланд, представляющий собой образ Сатаны, сложившийся в психике самого М.А.Булгакова на основе неформального богословского образования в семье и его собственных наблюдений за потоком событий в реальной жизни;

· мастер, суть которого ясна без особых пояснений: занимался наукой, впал в «кризис жанра», в результате чего от научных исследований отошёл и начал разрешать свои нравственно-мировоззренческие проблемы (осознаваемые и не осознаваемые им внутренние противоречия в психике) в художественном творчестве, что привело его ещё к одному кризису, в котором он и увяз безысходно;

· Маргарита, к интеллектуально-рассудочной разработке и обеспечению сюжета «про Пилата» сведениями о фактах религиозной истории человечества — отношения не имеет: по отношению к этому сюжету — она один из первых увлечённых им читателей и, возможно, — непосредственно вдохновлявшая мастера на творчество «муза», поскольку психологически, и прежде всего эмоционально, мастер был зависим от неё почти что полностью.

· Иван Понырев, носитель литературного псевдонима «Бездомный», которого можно было бы именовать параллельно его основному псевдониму и вторым псевдонимом: Дурдомный.

Но если это были персонажи, которых по отношению к сюжету «про Пилата» можно назвать первичными, то в самой этой сюжетной линии есть и вторичные персонажи, не в том смысле, что они обладают второстепенной значимостью, а в том смысле, что они сами — такие, как они предстают в романе, — порождение названных первичных персонажей: Воланда, Бездомного, мастера, от лиц которых в романе происходит изложение сюжетной линии «про Пилата». Вследствие этого вторичными персонажами оказались сам Пилат, Иешуа, Левий Матвей, глава санхедрина (синедриона — в другой транслитерации; в переводе на русский — верховный совет) первосвященник Каифа [50]. Поэтому следует различать, когда о ком-то из них говорит анонимный рассказчик (свидетель всему им описываемому), а когда о них же говорит кто-то другой из первичных персонажей. При этом все первичные персонажи, связанные с сюжетной линией «про Пилата», объединены некими общими для них массивами информации, свойственной как психике самого М.А.Булгакова, так и доступной через эгрегоры, на которые она была замкнута. На основе массивов этой информации действуют первичные персонажи, и из них они выбирают сведения о вторичных персонажах, сообразно приданным им М.А.Булгаковым нравственности, мировоззрению, алгоритмике психики и прочим личностным возможностям каждого из первичных персонажей. В основе этих массивов информации лежит как реальная история (большей частью памятная эгрегориально), так и её отображение в исторических мифах, свойственных культуре человечества, которые во многом отличаются от реальной истории, поскольку мифы выражают осмысление истории людьми, а не Божий Промысел, осуществляющийся в глобальном историческом процессе, в предопределении его смысла самим Богом.

В результате сюжетная линия «про Пилата» складывается как взаимоприемлемый компромисс между первичными персонажами, и в ней находит своё отображение — неброское, как и в реальной жизни [51], — Промысел Божий; точнее не сам Промысел как таковой, а харaктерно-образное представление о Промысле, сложившееся в психике М.А.Булгакова, соответствующее сказанному в гл. 19 3-ей книги Царств и отображённое им в сюжет романа.

Ни Воланд, ни Дурдомный, ни мастер — не оспаривают фрагментов сюжета, представленных двумя другими рассказчиками, а стечение обстоятельств таково, что персональные авторские права на роман «про Пилата» достаются мастеру, который запечатлел на бумаге то, что витало в коллективном бессознательном измышленного Булгаковым мира, в котором протекала жизнь первичных персонажей. При этом из них только сознание Воланда было современником описываемых в истории «про Пилата» событий, вследствие чего всё остальное можно рассматривать частично как сатанинские наваждения в психику уклоняющихся от водительства Божиего. Но поскольку и сам Воланд действовал в границах промыслительного попущения Свыше, то и его рассказ не бесполезен и не бессмысленен для тех, кто искренне целеустремлён обрести истину.

Конечно, Воланд скрыл из того, что ему было известно, всё, ознакомление с чем людей считал вредным для осуществления своих намерений как в отношении своих собеседников персонально, так и в отношении всего человечества. Где-то он солгал или предоставил возможность обмануться другим; что-то выболтал вредное для себя по гордыне, исходя из предубеждения, что «эти тупицы» не поймут сообщаемого им так, как дoлжно, утвердиться в каком мнении очередной повод Воланду немедленно же предоставил Берлиоз, направив свои стопы под трамвай. Что-то Воланд выболтал по ограниченности его миропонимания и ограниченной способности предвидеть последствия. Ну а главное: