Внутренний СССР - Вера и Мера

• Название: Вера и Мера
• Автор: Внутренний СССР
• Жанр: Философия

1. От “двойных стандартов” к истинной мере 2. Единство смысла Вhры и Мhры — либо “таинства”, как покров для лицемерия 3. Россия: россказни, сказки и правда Жизни 4. Ведическая иерархия лучше Библейской? — один чёрт, да морды разные

---

И если человек верит Богу и прислушивается к дарованному ему чувству Божией Мhры, то единство смысла и будет таинственно соблюдаться на основе не ограниченных Божьих умолчаний, объемлющих всю жизнь всех и каждого и лежащих в основе ограниченных человеческих оглашений.

В эгрегориально-магических же религиях, основанных на вере в Бога и в таинства, оглашения не проистекают из Божьих умолчаний, но служат прикрытием невежества служителей культа и лицемерия их хозяев, посягающих поработить людей.

9 — 15 февраля 1999 г.

Часть III. Россия: россказни, сказки и правда Жизни

Сказанное о таинствах Жизни и таинствах покрoва для лицемерия и невежества, вовсе не выдумка, которую мы пытаемся обосновать ссылкой на единственный эпизод из жизни Н.А.Мотовилова, возможно, что как-то уклонившегося от того, что подразумевается под словами «истинная православная вера» её искренними сторонниками и вероучителями (это самое простое, “убедительное”, но ни к чему не обязывающее объяснение эпизода с духом нечистым для фанатиков обрядоверия, “святоотеческих преданий” и т.п.). Таинства, изглаживающие из жизни лукавые умствования, имеют место не только в биографиях отдельных личностей, но и в истории государства Российского.

Как известно, исторически реальная Православная церковь в России всегда была сторонницей монархической формы правления. Поддержка какой-то частью духовенства Временного правительства после отречения Николая II — это эпизод, как тогда казалось многим, междуцарствия, прекращённого Великой Октябрьской социалистической революцией, положившей начало достаточно продолжительной эпохе реального и мнимого строительства нового образа жизни. Поэтому более значимо то, с каким идейным багажом Церковь перевалила через рубеж 19 августа 1991 г. — когда государственный крах безбожного, но благонамеренного, СССР совпал с церковным праздником Преображения Господня, после чего Церковь, как и все прочие общественные течения, начала произносить разные слова о возрождении России.

Отношение Церкви к построению общества без угнетения меньшинством большинства на протяжении всей истории Советской власти было различным, но всегда вынужденным, а не проистекавшим из свободной воли иерархов; и тем более не проистекавшим из совести каждого из них, поскольку в Церкви существует своя “партийная дисциплина”, еще более строгая, чем партийная дисциплина КПСС, поскольку в этических системах, построенных так, что оглашения подавляются в них умолчаниями, соблюдение требований “партийной дисциплины” возможно только на основе подавления совести, объективно работающей на устранение конфликта оглашений и умолчаний.

К моменту падения царизма и Временного правительства Русская православная церковь не имела ясно выраженной социологической доктрины, которую можно было бы однозначно понять, благодаря отсутствию в ней объективного конфликта между её оглашениями и умолчаниями, и на основе которой возможно противостоять мракобесию марксизма. Будь к 1917 г. у церкви социологическая доктрина, обладающая названным качеством согласия оглашений и умолчаний, именно церковь смогла бы вобрать в себя народный большевизм и оставить наедине с марксистским очарованием только малочисленных интеллигентиков-книгочеев, безнадежно выживших из ума, утративших конкретность образного мышления, живущих в мире наваждений разного рода абстракций, под шаблоны которых они норовят подстричь жизнь [75].

Единственное изменение, к которому Церковь вынудили жизненные обстоятельства с установлением Советской власти, состоит в том, что она перестала оглашать анафему Степану Тимофеевичу Разину и Емельяну Ивановичу Пугачеву, в прошлом возглавившим большевистское по его существу народное движение освобождения людей от деспотизма светской власти и церкви, посмевшей благословлять деспотизм от имени Бога, который есть.

Крестьянские войны под руководством обоих были большевизмом, противостоящим демоническому меньшевизму правящей “элиты”. Большинство народа было против того, чтобы правящая “элита” помыкала ими, торговала ими как скотом: так что восстания были действительно большевистскими, хотя в те годы большевизм не развился идейно-теоретически до состояния, в котором мог от отрицания прежнего общественного уклада перейти к созиданию иного общественного уклада и государственному строительству на иных принципах.

Но изменить своего отношения к разнообразным модификациям “хилиастической ереси” Русская Православная церковь не пожелала, ни при Советской власти, ни в наши дни, хотя именно эта “ересь” из всех церковно-социологических доктрин наиболее близка к истинному смыслу Откровений о том, как должно жить людям по Божьему предопределению.

«Хилиазм (от греч. chilias — тысяча), вера в “тысячелетнее царство” бога и праведников на земле, т.е. в осуществление мистически понятного идеала справедливости еще до конца мира» (“Советский энциклопедический словарь”. 1986). Иное название хилиазма — «миллинаризм» — происходит от латиноязычной тысячи. Хилиазм и миллинаризм, отрицавшие сослоно-кастовый строй, внутриобщественную иерархию личностных отношений и угнетение человека другими членами общества, с момента появления обоих течений в греко— и латиноязычных регионах Римской империи рассматриваются всеми господствующими церквями, почитающими себя христианскими, как ересь, т.е. как ложное учение. И в этом нет разницы между православием и католицизмом.

И хилиазм порицается церквями вопреки смыслу молитвы Христовой: «Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое; да придет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе…» [76]

В.Тростников написал в упомянутой статье что-то о неизгладимой харизме, обретаемой в обряде венчания на царство. Но он же лицемерно не вспомнил того, что многие поколения носителей “неизгладимой царственной харизмы” считали возможным игнорировать неизгладимую харизму таинства брачного венчания крепостного населения России, продавая их поодиночке, отрывая мужей от жен, детей от родителей, похотливо насильничая в отношении крепостных как холостых, так и семейных. Церковь по этому поводу молчала всю долгую историю крепостного права на Руси: от Бориса Годунова, отменившего Юрьев день, до Александра II, отменившего крепостное право. Ни один монарх, ни помещичье сословье в целом не были отлучены от церкви за учреждение рабовладения над своими же соотечественниками: если кому-то из помещиков персонально и перепало от государства и от церкви за то, что они учиняли в своих имениях над крепостными, так это было направлено не на ликвидацию рабовладения над соотечественниками, а на придание устойчивости рабовладению, которое несознательные рабовладельцы сами же и подрывали “чрезмерностью” рабовладельческой вседозволенности. Церковь соглашалась со всем, что бы ни вытворяли царственные помазанники и от имени помазанников весь правящий класс России, а монастыри Церкви были коллективными рабовладельцами, торгуя крепостными точно также, как прочие помещики.

Иерархам церкви изначально не нравился социализм, не как слово, а как идеал устройства жизни общества, в котором нет места чьему-либо деспотизму и обделённости большинства демоническим меньшинством, узурпировавшим власть в обществе и пытающимся свой деспотизм навязать людям в качестве Божьей воли. После 1917 г. к извращениям идеалов социализма деятелями Советской власти, провозгласившей искоренение эксплуатации человека “человеком” нормой общественного устройства, Православие относилось еще более терпимо, чем ранее оно относилось к деспотизму и крепостничеству, по-прежнему паразитируя на обществе и его религиозном невежестве, поскольку извращение идеалов социализма в практике общественной жизни порочило сам ненавистный церковникам жизненный уклад, в котором не было места их паразитизму. Когда же Советская власть переродилась в нежизнеспособную противоположность провозглашенным при её становлении идеалам, Церковь заговорила о возрождении Отечества и необходимости вернуться к вере предков [77].

Нынешний Патриарх Московский и всея Руси предпочитает выступать перед раввинами Нью-Йорка. — Что ж, надо вразумлять и раввинов Нью-Йорка, да вот беда: нечем [78]. Выступать же перед своим народом — более значимо, чем перед нью-йоркскими раввинами, тем более в обстоятельствах, когда светская наука, одуревшая за 300 лет на материалистическом пути развития, оказалась неспособной выдать в общество ни одной плодоносной социологической доктрины.