Внутренний СССР - Дело было в Педженте

• Название: Дело было в Педженте
• Автор: Внутренний СССР
• Жанр: Политика

(второй смысловой ряд фильма «Белое солнце пустыни»)

---

Отправив марксизм выяснять отношения с либеральной интеллигенцией, большевизм по сути полез в “генераторную” формирования вектора целей библейской цивилизации. По странному совпадению Верховный Совет РСФСР, состоявший в основном из либеральной интеллигенции, заседал до своего разгона в здании, названным простым народом “белый дом”. И марксисты (их не следует путать с коммунистами) занимали в этом постсоветском законодательном органе власти ведущие позиции. Именно их “законодательные инициативы” положили начало уничтожению всех социальных завоеваний простых тружеников, имевших очень смутное представление о сути проводившихся “демократических” реформ. Наибольшую же выгоду от “реформ” получили “элитарные” кланы, всегда скрывающие свои подлинные цели. Их представители, занимая руководящие посты в партии и правительстве, до августа 1991 года действительно старались держаться «в тени», но рано или поздно библейская нравственность, которой они в душе всегда были привержены, должна была проявить их объективные, а не декларируемые цели, сводившиеся к тому, чтобы у них всё было как на западе: собственные посольства, почетные караулы, персональные самолеты, виллы, яхты, бронированные лимузины. То, что всё это ляжет тяжелым бременем на плечи простых тружеников (сами национальные “элиты” могли «надорваться с непривычки») — это их нисколько не беспокоило.

Есть еще один знаковый момент в этом эпизоде, почему-то выпавший из фильма. Он обозначен в киноповести одной фразой: “До воды еще оставалось метров двадцать…” Первое рукописное издание “Мертвой воды” было подготовлено к печати уже в 1991 году. С выходом в свет в 1995 году экономического раздела концепции Общественной Безопасности под названием “Краткий курс…” можно говорить о её завершении. В 1969 году до её появления действительно оставалось лет двадцать…

«Дом показался Петрухе странным: в выжженном солнцем Педженте совсем не было зелени, здесь же из-за высокого дувала выглядывали густые деревья. Огромные ворота с металлическими кольцами были заперты, на окнах, на ставнях висели замки.

Петруха обошел домик-крепость с трех сторон, но нигде не было никакой возможности пробраться хотя бы во двор…

Когда Петруха, прыгнув с разбегу, ухватился за верх дувала, приоткрылась одна из ставень и показались огромные усы и дуло револьвера.

Петруха спрыгнул в сад. Что-то зашуршало, зашлепало, сбив фуражку с его головы. Это пролетел по саду испуганный павлин. Он опустился рядом с другим павлином на навес в глубине двора.

Петруха вытер вспотевший лоб и огляделся. Двор был небольшой. Посреди двора располагался бассейн, и в нём плавали… осетры. По двору ходили маленькие барашки».

В фильме “содержимое” двора таможни, за исключением “маленьких барашков”, соответствует тому, что описано в киноповести. Если азиатское слово “дувал” заменить русским “ограда”, то получится символическое описание условий существования высших кругов либеральной интеллигенции в послесталинские времена. Клановая замкнутость, жратва, пьянка, ностальгия по “революционному”, а по сути троцкистскому прошлому, выражаемая через песни бардов, типа Высоцкого и Окуджавы, — всё это признаки “застоя”, безвременья и всех видов социального идиотизма, главным из которых является нигилизм, как плата “малому народу” за отрыв от большого народа. Марксизму в пределах своего “дувала” либеральная интеллигенция отводила особую роль.

«Петруха осторожно поднялся по каменной лестнице, ведущей на террасу второго этажа. На двери висел амбарный замок. И снова одна из ставень, на этот раз та, что выходила во двор, отворилась, и в ней показались усы и револьвер.

Петруха опять не заметил этого. И, решив, что в доме никого нет, хотел выбраться со двора. Сделать это было нетрудно, так как лестница на террасу шла возле дувала. Но только Петруха повернулся, как сверху, из окна, раздался голос:

— Стой!… Руки вверх!

Петруха замер и поднял руки вместе с винтовкой.

Кто-то схватил его за запястья и одним мощным рывком втянул в окно.

Оказавшись в комнате, Петруха увидел перед собой огромного, тучнеющего уже, усатого мужчину в казацких шароварах и белой нательной рубахе.

В полумраке (ставни повсюду были заперты!) Петруха разглядел на стенке текинский ковер с саблями, гитару, несколько фотографий, под потолком клетку с птицей, на окнах занавески, цветы, на одном из подоконников пулемет «максим», в углу иконостас, под ним горка гранат и пулеметных лент. В другом углу стояла широкая кровать с цветастым лоскутным одеялом и горой подушек. Под кроватью — другой «максим».

— Ты в чей дом забрался? Отвечай, — сказал усач.

— Не знаю, — вполне искренне ответил Петруха.

На столе он увидел самовар, труба которого выведена была в окно. Возле откупоренной уже бутылки и цветных пиал лежали в тарелках румяные пироги, картошка в мундире, соленые огурцы, пол-арбуза и персики.

— Ты что, не слыхал про Верещагина?! — удивился усач. — Дожил!… Было время, в этих краях каждая собака меня знала. Вот так держал! — усач сжал свой огромный кулак. — А сейчас забыли…»

Да, было время, когда песни из кинофильмов, созданных представителями новой, советской интеллигенции пел весь народ. Никто особенно не вникал к какой национальности принадлежал тот или иной деятель культуры. Все они пользовались искренним признанием и любовью народа, даже не подозревающего, что для либеральной интеллигенции простые труженики не люди, а “собаки”. А “чтобы в этих краях каждая собака их знала” они “вынуждены были притворяться чумазыми”.

«Усач подошел к столу и нарезал пирог.

— Садись, — он пододвинул Петрухе пиалу со спиртом, — пей, коли храбрый.

Петруха отпил немного, сразу задохнулся и схватился за огурец.

Усач залпом хватил свой стакан»

“Выпьем за Родину, выпьем за Сталина, выпьем и снова нальем!” — эти слова из песни не выкинешь. Кино пользовалось в СССР огромной популярностью, но вряд ли можно было найти хотя бы один фильм советских времен, в котором всенародно любимые киноактеры не пили и не курили. А ведь это были кумиры толпы. Толпа же, по определению В.Г.Белинского — “собрание людей, живущих по преданию и рассуждающих по авторитету” своих кумиров. И эти кумиры и их “творцы” несут прямую ответственность за судьбы мальчиков и девочек, начинающих сегодня пить и курить уже в 8 — 9 лет, независимо от того, понимают они или нет, что с помощью “искусства кино” и при их непосредственном участии уничтожается генофонд нации. С позиции же достаточно общей теории управления всё это — показатель эффективного использования оружия пятого приоритета в борьбе противоборствующих мировоззренческих систем. Не лишне напомнить здесь, как тонко использовал этот вид оружия Э.Рязанов в фильме “Ирония судьбы или с легким паром”. После демонстрации предновогоднего “подарка” в 1975 году “бытовое пьянство” с мурлыканием под гитару настолько захватило всю страну, что “ребятам из Лэнгли [75]” можно было больше не беспокоиться по части применения этого вида оружия в условиях “советской действительности”. Но с особой эффективностью этот вид оружия был использован в августе 1991 года, когда пьяная толпа участвовала в фарсе под названием “демократическая революция”.

Что касается марксизма, то он действительно был “втащен” либеральной интеллигенцией в Россию методом культурного сотрудничества в расчёте на то, что идеи материалистического атеизма постепенно будут заполнять идеологический вакуум, возникавший в массовом подсознании, после того как оно начало преодолевать идеалистический атеизм Библии. Однако марксизм, как идеология материалистического атеизма, “привился” в России лишь в сознании либеральной интеллигенции, поскольку психический троцкизм марксизма соответствовал её духу. Соотношение объективной и декларируемой нравственности “элиты” (по оглашению — борьба за народное счастье; по умолчанию — сначала себе — “раз, два — взяли!”, а трудовому народу — по остаточному принципу, то есть — пусть всё остаётся, как было) в марксизме выражается через декларацию красивых лозунгов о “свободе, равенстве и братстве” с полным умолчанием механизма их реализации. Но именно это обстоятельство стало главным препятствием на пути претворения в жизнь ленинского наказа: “Каждая кухарка должна учиться управлять государством”.

Объявленное большевиками и реализуемое Сталиным право на всеобщее среднее образование нарушило монополию либеральной интеллигенции на знания, в основном прикладного характера, создав у неё иллюзию, что её “забыли”. Знаниями же первых трёх приоритетов, помимо прикладных, она и ранее обладала лишь в рамках библейской концепции. Но всё это вторично по отношению к «Языку жизни», который в большинстве своем интеллигенции недоступен.