Кристофер Сташеф - Маг-целитель

• Название: Маг-целитель
• Автор: Кристофер Сташеф
• Издательство: АСТ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1998
• ISBN: 5-237-00307-9

Что мог сказать Савл о друге, который смылся в параллельный мир — а ему ни слова? Ну, положим, Савл не знал, что Мэт Мэнтрел сбежал именно в параллельный мир, но все равно отважно пустился на поиски. Опасная дорога привела его из куханного окна прямехоньков магическое королевство, где поэтическое слово имеет волшебную силу, где правит мрачная чернокнижница Сюэтэ, обладающая подлинным вкусом ко всему мерзкому и злобному, а помощники в борьбе с этой жуткой личностью — компания как на подбор: желтый сквайр,туповатый тролль, чувствительная влюбленная дева и — венец всему! — ангел-хранитель.

---

— Приказываю тебе отпустить этого монаха.

— Что ж, повинуюсь, — с жуткой неохотой проговорила нимфа и повернулась к брату Игнатию. — Мной повелевают, — сказала она. — Поэтому я не повелеваю тобой. Ты свободен и можешь уходить.

Надо было видеть, какой радостью, каким облегчением осветилось лицо монаха. Нимфа увидела это, и ее лицо исказилось болью. Брат Игнатий вскочил на ноги и принялся жалобно восклицать:

— О несчастная блудница! О, если бы я только не успел принести свой последний обет! Тогда я предался бы страсти с тобой! Но я — человек, посвятивший себя Господу и целомудрию! И все же сердце мое сжимается от боли, когда я смотрю на тебя!

Похоже, нимфе стало немножко лучше. Игнатий схватил Тимею за руку. Глаза его горели страстью.

— Никогда мне не забыть этих чудесных дней, не забыть часов, что мы были рядом! О нет, каждая минута рядом с тобой была такой радостью, таким счастьем, что я даже испытывал боль, я благодарен тебе: ты позволила мне отведать благодати! Я никогда не забуду тебя и всегда буду лелеять воспоминания об этих дивных месяцах!

На лице нимфы не осталось и следов боли, но видно было, что внутри у нее так и кипит желание. Она не могла глаз отвести от Игнатия.

А он заставил себя отвернуться.

— Чародей! — взмолился он. — Сделай что-нибудь, чтобы она не так сильно страдала. Можешь ли ты подарить ей забвение?

— Устроить небольшую амнезию? Вообще-то из элементарного чувства жалости можно было бы снизойти. И потом, нельзя же было позволить ей мстить морякам и мешать навигации — она наверняка попытается удовлетворить уязвленное самолюбие. Я обернулся к Фриссону.

— Поможешь, Фр... о-о-о...

Физиономия у Фриссона настолько ярко выражала бушующие в его душе страсти, что он напоминал почуявшего дичь бладхаунда. Выпучив налитые кровью глаза, он пялился на Тимею.

— Нет-нет, я уж лучше сам что-нибудь придумаю, — торопливо проговорил я, обернулся к несчастной парочке, вспомнил вечеринки в разных кофейнях и разразился куплетом из старинной народной песенки:

У меня в садочке,
У меня в садочке
Дивный цвел тимьян.
Но украл цветочек,
Но украл цветочек
Дерзкий хулиган ..

Все сбылось быстрее, чем я ожидал. Я еще и допеть-то не успел, а этот самый «дерзкий хулиган» уже тут как тут — его голова возникла над вечнозеленой изгородью около беседки. Вскоре он появился целиком: влез на дерево, уцепился за ветку и спрыгнул на землю. Росточком он был чуть-чуть пониже Тимеи, если не считать рожек — коротеньких козлиных рожек. Ножки у «хулигана» тоже были козлиные и заканчивались копытцами. С ног до головы существо поросло густой длинной шерстью и, естественно, не нуждалось ни в какой одежде — не только не нуждалось, оно ее и не имело. Лишь на груди у него на шнурке болталась сиринга — флейта Пана.

Тимея глянула на нежданного гостя. Сначала бегло. Потом более внимательно.

Я задумался, нужен ли второй куплет, но на всякий случай пропел:

У меня в садочке,
У меня в садочке
Роза расцвела.
Я ее сорвала —
Больно укололась,
К ивушке пошла.

— Ах! К иве! К символу печали всех влюбленных? — горько вздохнула Тимея. — Ну, прямо про меня!

— Чегой-то! Уж не опечалилась ли ты часом? — воскликнул фавн и одним прыжком оказался рядом с нимфой. — Печаль надо прогнать. Такое личико, как у тебя, должно быть беззаботным.

Тимея посмотрела на фавна — комплимент на нее подействовал. Но она ответила:

— Эй, да кто ты такой? Откуда взялся? Ишь как разговорился! Маленький еще!

— Может, и так, только овечки меня уже слушаются, — отозвался фавн, лукаво усмехнувшись. — Так что берегись, прелестная распутница, скоро я подрасту.

— Ничего не поделаешь, — притворно вздохнула нимфа и жестом отослала фавна прочь. — Ступай, ступай отсюда, испорченный малыш!

— Вот те раз! — огорчился фавн и умоляюще поглядел на меня. — Не поможешь, а, чародей?

— Может, и помогу, — ответил я.

Опустел садочек,
Опустел садочек,
В нем один бурьян,
С той поры как дерзкий
Хулиган премерзкий
Тут сорвал тимьян.

— Что за чепуху ты порешь? — возмутилась Тимея, не понимая смысла куплета, но фавн уже поднес к губам флейту и заиграл.

Полилась удивительно приятная, печальная мелодия, полная страсти, так несвойственной возрасту фавна. Казалось, флейта выговаривает слова, рассказывает историю о неудовлетворенном чувстве, о неразделенной любви.

Тимея изумленно уставилась на юного фавна.

Фавн покачивался из стороны в сторону, а потом задвигал копытцами, начав медленный танец.

Тимея как завороженная следила за ним взглядом. Печаль совершенно покинула ее лицо, и она тоже начала покачиваться в такт мелодии.

Я протянул руку и ухватился за один из трех столбов, на которые опирались своды беседки. Музыка наполняла меня, проникала в тело и вызывала в нем жгучую боль.

А Тимея раскачивалась все сильнее. Вот и она стала переставлять ноги с места на место, подхватив танец фавна. В музыке послышался трепет надежды — движения фавна стали более откровенными. Тимея вторила ему — она все шире раскачивала бедрами, тело ее извивалось, веки отяжелели, на губах заиграла понимающая улыбка...

Кто-то застонал у меня за спиной. Я узнал голос Фриссона.

Танцующая парочка сблизилась. Они извивались и качались, приближались друг к другу и отступали. Резко запахло мускусом. Танцоры двигались в унисон — казалось, будто бы двумя телами управляет единый разум.

Краешком глаза я видел Фриссона. Глаза поэта, казалось, вот-вот вылезут из орбит. Еще мгновение — и он потеряет рассудок.

Тимея коснулась брошки, скреплявшей ее платьице на груди.

— Пора идти. — Я решительно схватил Фриссона за руку и потянул, но он будто корнями врос в землю. — Жильбер! — крикнул я. — Помоги мне!

Сквайр встряхнулся, очнувшись от транса. Он покраснел, кивнул и схватил Фриссона за другую руку.

— Поднимай! — распорядился я, и мы вместе поволокли окаменевшего поэта к выходу.

В глотке у Фриссона родился отчаянный вопль, добрался до губ и вырвалось:

— Не-е-е-е-е-е-т!

— Шагай давай! — прошипел я сквозь стиснутые зубы.

— Нимфа, задержи меня! — умолял Фриссон. — Унизь меня, истерзай меня, как хочешь, только оставь меня здесь!

Нимфа даже не посмотрела в его сторону. Она не сводила глаз с фавна. Лицо ее разгорелось, пальцы теребили брошку.

— Прощай, прелестная нимфа, — пробормотал монах и выскользнул из беседки.

Фриссона мы тащили волоком, а он стонал и упирался, пытаясь вырваться. Жильбер держался молодцом — он и не думал оглядываться.

Но это означало, что я уходил спиной к выходу и все видел. И я увидел, как упало платье, как блеснула жемчужно-розовая кожа, а потом блеск утреннего солнца затмил все вокруг. Мы потащили Фриссона подальше от беседки.

Мы еще слышали музыку — она оставалась все такой же чувственной, но постепенно замедлялась, — в ней появился четкий ритм.

Фриссон повис у нас на руках и заплакал. Брат Игнатий издал долгий трепетный вздох.

— Благодарю тебя, чародей. Изо всех ударов, которые мне суждено было пережить на этом острове, этот был самым тяжелым. — Губы его скривились в усмешке. — Но как печально сознавать, что меня так быстро забыли.

— А ты смотри на это как на доказательство того, что она всего лишь использовала тебя, — предложил я ему способ утешиться. — Ну, или хотя бы собиралась использовать.

— Да. Хорошо сказано, — кивнул Игнатий. — В этом смысле я рад, что мне удалось устоять, — рад и как мужчина, и как священник, ведь я для нее был всего-навсего игрушкой.

— Не горюй, — посоветовал я монаху. — Мы ее больше не интересуем.

— Хвала Небесам! — воскликнул Жильбер. — И тебе спасибо, чародей. Если честно — она меня чуть не обольстила.

Между нами говоря, я считал, что это пошло бы ему на пользу, но счел за лучшее промолчать.

Глава 27

Фриссон заработал ногами только тогда, когда впереди показался океан. Но и тогда он только и сумел, что доплестись до лодки и, рыдая, повалиться в нее. А мы принялись толкать и тянуть, и наконец лодка закачалась на волнах. Главную лепту в этот труд, безусловно, внес Унылик. Без него нам бы ни за что не справиться.

— Садись, — сказал я троллю и указал на скамью. Тролль оскалил пасть, полную акульих зубов. Он явно радовался, что мы отплываем. Забравшись в лодку, тролль уселся на носу и заворчал, понимая, что ему суждено помучиться от морской болезни.

— Садитесь, — сказал я Жильберу и брату Игнатию. Они забрались в лодку через борта. Жильбер уселся лицом к корме, взял весло, вставил его между двумя сучками, служившими уключиной. К моему великому изумлению, то же самое проделал и брат Игнатий. Я запрыгнул в лодку через корму. Жильбер и Игнатий принялись дружно грести.