Алексей Семенов - Чужестранец

• Название: Чужестранец
• Автор: Алексей Семенов
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2004
• ISBN: 5-352-00297-7

Где бы ни обитал человек — среди современной техники, в космических пространствах будущего, в далеком прошлом, в историческом или выдуманном мире, — он всегда ищет свое место в жизни. И ради этого порой он отваживается на поступки, никак не вяжущиеся со здравым смыслом, традицией или моралью. Так происходит и в мире, который открывается перед читателями на страницах романа Алексея Семенова, — мире, поразительно напоминающем древнюю славянскую Русь. Чтобы найти свое место в жизни, свою долю, герою романа предстоит пережить немало потерь, попробовать на вкус жизнь — такую, как она есть, научиться быть достойным своей судьбы, ждать и верить. Но даже этого порой оказывается слишком мало…

---

«Должно быть, баню готовить пошел, — припомнил Мирко давешнее обещание. — А молоко и хлеб, знать, для меня оставил». Он не чувствовал сильного голода, но молоко было еще теплое и такое жирное, а хлеб выглядел столь аппетитно, да и обижать заботливого старика не хотелось, так что, устроившись на лавке, Мирко тут же принялся завтракать. В это время в подполе что-то зашуршало, послышался скрип ступенек, крышка откинулась, и Реклознатец высунулся оттуда, щурясь на свет. Парень едва не поперхнулся от неожиданности, однако же мигом опамятовался, вскочил и приветствовал хозяина как подобает.

— Погоди, выбраться дай, тогда и здоровайся, — закряхтел старик, поднимаясь по всходу и тяжело опуская крышку на место. — Вот, теперь дело иное, — продолжил он, отряхнув и заправив рубаху: сегодня он был облачен в зеленую, вышитую медведями да оленями и все тем же солнечным колесом. — Ну как, славное молоко?

— Лучше некуда, — похвалил Мирко. — Скажи, дядя Реклознатец, а откуда же ты в подпол проник? Я ведь туда заглядывал, да и вечор — то же случилось: искал, искал тебя по двору да в избе, вышел вон, глядь — а ты уж из двери смотришь!

— Нашел невидаль, — отвечал колдун, оглаживая бороду. — От берега северного, и от южного тоже, сюда наверх ход в камне пробит. Колдун, что прежде меня тут бытовал, когда дом ставил, велел как раз так устроить. Вот я и пользуюсь иной раз, чтобы по крутой тропе не карабкаться, по зиме особенно, когда скользко: ход-то полого поднимается.

— Кто ж его выдолбил? — заинтересовался Мирко. — Давно, видать, было?

— Того и я тебе не скажу — не ведаю, — вздохнул колдун. Сейчас он и вовсе уж не походил на себя вчерашнего: дед на завалинке, да и только. Но Мирко уже понял, что старик способен мигом преобразиться, и всякий раз ждал этого, чтобы не упустить возможность выспросить важное, а главное, хоть немного приблизиться к тому знанию, что хранил этот удивительный чудотворец, перенять хоть частичку того, о чем говорил он вчера. — Ну да про это мы еще посудачим, — продолжил Реклознатец. — Я потому «не ведаю» сказал, что доподлинно не ведаю, а предания о том есть, как не быть? Вот что, — молвил он, поднимаясь с лавки. — Молоком да краюхой сыт не будешь, но червячка заморить можно. Так ли, Мирко Вилкович?

— Истинно, — блаженно отвечал Мирко; он еще чувствовал вкус парного козьего молока.

— А посему я сейчас завтрак соберу, а тебя помочь попрошу: дров бы наколоть надобно. У меня силы уж не те; добрые люди помогают, тот же Юкка Виипунен. А то чуть холодно стало, а мое тело старое уж дрожит. Знание, оно ведь как солнце зимнее: восходит поздно, светит — глазкам больно, а не греет.

— Конечно, дядя Реклознатец, — вскочил Мирко, всегда готовый помочь хорошему человеку, да и без дела он сидеть не любил. — Только уж и про собачку мою не забудь — подарок все же от деда Рейо Суолайнена. Бросать голодным нельзя.

— И псу хватит, — успокоил его старик. — А как позавтракаем, сначала я тебе расскажу, что нужным сочту, после же ты говорить станешь. Вот тогда и рассудим, как тебе дальше быть.

И они занялись каждый своим. Скоро в печи заплясал веселый огонь. Среди дров, запасенных у колдуна, встретились яблоневые, и теперь избу наполнял их сладкий запах. На столе уже стояла простая, но вкусная еда, и все располагало к беседе.

— Прежде всего, — начал колдун, — расскажу тебе, в какое место ты попал. Юкка тебе, верно, толком сообщить ничего не успел, намекнул лишь. Еще расскажу, кто я сам таков буду, а то, знаю, про меня много смешного треплют по весям окрестным. Ты, коли что непонятно станет или займет сильно, так спрашивай, не бойся перебить — я ж не колдую ныне, а речь веду. Ну, начнем, только про завтрак не забудем, не то, как вечор за ужином, наполовину сытыми останемся…

И он начал. Говорил Реклознатец — заслушаешься: красно, но не велеречиво, умно, да без зауми, и каждое слово его было в самую суть — не зря он Реклознатцем назвался, так что перебивать его приходилось не часто. Место это, оказывается, было очень древнее, поселились здесь впервые, верно, когда еще хиитола не пришли в эти леса. Смолинка текла ранее по иному руслу — южнее остался сухой, заросший, но еще ясный его след, нынешнее гранитное ложе, было, по-видимому, не самой рекой избрано, но частью составилось из промоин, созданных вешними и дождевыми потоками, а частью — там, где выходил из глубин земной несокрушимый дикарь-гранит, — было прорублено трудом неведомых, пропавших в глуби времен каменотесов. По всему, они же укрепили северные склоны Сааримяки, они же и проложили подземные ходы на острове, да они же и сотворили из прежде стоявшей на сухом месте скалы остров. Колодец, к слову, тоже был их работой. Подземный ход вел не только в подпол избы, но и выходил там, внизу, к колодцу. Насколько глубок был сам колодец, неизвестно, никто в него не опускался. Можно было еще сказать, что эти подземные ходы не были единственными: они ветвились, расходились и снова сливались, так что тело скалы все было пронизано ими. Правда, от непомерного количества прошедших лет некоторые из них обвалились, некоторые засыпало песком и землей, в иные проникла вода, но, видно, где-то существовал потерянный ныне проход под речным дном и к южному, и к северному берегам Смолинки.

Те времена, однако, минули столь давно, что кроме подземных ходов да обтесанного гранита ничего от них не сохранилось. По одной старой легенде, которая дошла к хиитола от обитавших лет триста назад в четских увалах вольков, жили здесь многочисленные и могущественные народы, сплотившиеся под началом великой королевы, коя была еще и богиней. Где-то в лесах, говорят, еще сохранились ее святилища, только никто их не видел. Куда потом подевались эти племена и сама богиня — предания умалчивали, и словно в черную пропасть канули несчетные века, прошедшие меж их временем и порой, которую вновь озарил свет людской, пусть и легендарной, памяти. На место исчезнувших ваятелей и каменотесов пришел малый народ, искусный, добрый и улыбчивый, но скромный и скрытный. Колдун, когда обучался науке волшебства, исходил вдоль и поперек всю Четь, предгорья Промозглого Камня, Мякищи и даже юг Снежного Поля. Бывал и на островах в глуби болота и, подтверждая повесть Антеро, сообщил мякше, что и сам видел издали человека из малого народа: тот вышел на обрыв над озерцом, разлившимся среди мшары. Однако, хотя разделяли его и Реклознатца добрая сотня саженей, человек этот приметил все же колдуна, стоявшего внизу, среди кустов жимолости и высоких трав. Он не исчез, но сделал рукой общепонятный жест: не приближаться! — и только увидев согласный кивок, удалился в лес. Некоторое время малый народ уживался с людьми, но когда по Хойре и другим рекам стали подниматься на север сильные и воинственные, охочие до новых угодий оленные люди, малому народу пришлось потесниться. Затем к самой кромке болот прижали их еще более многочисленные и непоседливые в те времена хиитола, а уж с приходом вольков, ругиев и особливо полешуков и мякшей, малый народ и вовсе поредел и удалился в самую глушь четских трясин. Последнее же поселение малого народа в Мякишах, стоявшее на берегу Порсквы, угасло вовсе недавно — лет сто пятьдесят назад.

Далее остров на Смолинке из-за чрезвычайно стремительного здесь течения и большой глубины, не допускавшей брода, был позабыт. Волькские волшебники устроили здесь ненадолго место для своих сходов, но длилось это недолго: вольки вообще не слишком задержались в Чети. И хотя и та, еще не древняя, эпоха успела подернуться туманом безмятежного мирного времени, четские леса хранили свою память о том, как многие народы по обе стороны Промозглого Камня пришли в непонятное и безостановочное движение: так дикая горная речка ворочает свои камни. И, словно те камни, сталкивались народы меж собой, братались и воевали, объединялись и вздорили, уходили в дальние страны за лучшей долей или изгоняли пришлые племена, заодно расширяя свои владения за счет соседей. Немало крови унесла тогда Хойра на юг, немало злого, холодного железа ржавело потом, рассыпаясь в пыль, в болотах и чащобах. И вот, ныне только полянины могли похвастаться тем, что не сидят без дела их боевые дружины, не гниют по крутым речным мысам ограды крепостей. И лишь редкие отважные люди с севера, вроде дяди Неупокоя и деда Рейо, рисковали то ли ради славы, а то ли просто из любопытства покинуть обжитые места и привычный уклад. А свирепых и неуемных некогда ругиев и вольков, малыми отрядами бравших многолюдные арголидские города, ныне и след простыл — остались только их дальние потомки, вроде Кулана Мабидуна, не помнящие, кто и откуда они. Ругии теперь живут на западе, в каменных городах, стригутся и бреют бороды и почитают себя за самый просвещенный в мире народ, воспевая в легендах свои прежние кровавые походы. А вольки, если еще и живы, то ушли куда-то к западному океану, но где это — точно сказать сложно.