Лавирль Спенсер - Прощение

• Название: Прощение
• Автор: Лавирль Спенсер
• Издательство: Новости
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995

Действие этого романа-мелодрамы развивается в 1876-1877 годах. Сара Меррит, молодая, полная честолюбивых желаний женщина, приезжает в американский городок на диком Западе с двоякой целью. Она хочет разыскать свою сестру, несколько лет назад сбежавшую из дома по неясным причинам, и находит ее… в борделе. Кроме того, она налаживает издание собственной газеты, и это событие всколыхнуло жизнь захудалого городка. Но больше всех взбудоражен появлением Сары местный шериф Ноа Кемпбелл…

---

— Я чертовски богат. Взвешивай.

— Но Роза будет…

— Мы займемся ею позже… — Он торопливо заканчивал одеваться. — Сегодня канун Рождества, Адди. Я не собираюсь оставлять тебя в этом бардаке в сочельник, и, если все будет так, как я хочу, ты вообще сюда больше не вернешься. Так что взвесь золото.

Он наконец оделся, а она продолжала стоять в нерешительности, держа в руке мешочек. Он подошел к ней, взял мешочек и спокойно сказал:

— Извини, Адди, что я повысил на тебя голос. Я сам займусь этим сейчас, пока ты оденешься. Возьми только то, что необходимо для видимости. Я не хочу, чтобы ты забирала какие-то вещи отсюда.

Он увидел, что она тихо плачет, стоя спиной к нему. Он повернул ее лицом и посмотрел в глаза.

— Не плачь, Адди. Время твоих слез прошло, их больше не будет.

— Но, Роберт, что мне делать?! Я же жила здесь, в этих стенах так долго… Ты не понимаешь.

— Ты боишься? — мягко спросил он. Ведь начиная с трех лет она никогда не жила нормально. Уход с ним будет означать возвращение к нормальной жизни, больше того, это будет акт мужества. — Моя бедная, бедная девочка. Конечно, тебе страшно. Но я буду с тобой. А теперь, давай… Одевайся. У тебя есть одежда для улицы?

Она уныло кивнула.

— Где она?

— В моей комнате, Следующая дверь.

— Мы возьмем ее.

Он схватил ее вещи, и они вышли за дверь мрачной, жалкой комнаты, в которую, он поклялся, она никогда больше не войдет. В следующей комнате было темно,

— Где лампа? — спросил он,

— Прямо перед нами.

Когда он зажег ее, белая кошка, лежавшая на кровати, подняла голову и прищурилась, глядя на него.

— Можно, я возьму Рулера? — спросила она.

— Ну конечно. Он единственное приличное существо здесь.

— И мои подарки от Сары?

— Разумеется.

Ее одежда висела на вешалке, но очень немногое было пригодно для приличного общества. Роберт выбрал самое простое платье, которое смог найти, и ждал, отвернувшись, пока она наденет его. Когда обернулся, он увидел, что грим на ее лице потек, и оно выглядело, как импрессионистская картина. Он намочил кусок материи в умывальнике, взял ее за подбородок и нежными движениями стал смывать краску с глаз и помаду с губ.

— Тебе больше не понадобится все это, Аделаида Меррит, — тихо и торжественно заявил он; Теперь она стояла перед ним, и он смотрел в ее такие знакомые зеленые глаза, опухшие от слез. — Как я мечтал увидеть Адди, которую я знал и всегда помнил. И мы вернем ее.

— Но, Роберт…

Он велел ей молчать, приложив палец к губам.

— У меня нет пока ответов на все вопросы, Адди, пока нет. Но мы не сможем найти их, если не начнем искать.

Спустившись в нижний зал, она положила золотой песок на 200 долларов в специальный ящик и предупредила Розу, что Роберт выкупает ее на время.

— Двадцать четыре часа и ни минутой больше, ты слышишь, Ив? — крикнула Роза ей вслед и спросила, повысив голос; — А кошку, зачем ты берешь кошку?

С Рулером на руках и Робертом рядом Адди вышла на улицу и вдохнула холодный рождественский воздух.

Сверху, над их головами, плыли рождественские песнопения, разносясь по ущелью.

— Это доброе предзнаменование, а? — проговорил Роберт, подняв голову. Они шли в ногу, быстрыми шагами.

— Небеса не шлют добрых знаков проституткам, — ответила Адди.

— Не будь так категорична, — сказал он, беря ее под руку.

В гостинице портье не было на месте. Вместо него висела записка: «Ушел домой отмечать Рождество». Роберт зашел за стойку и взял ключ от номера.

— Кто сказал, что в гостинице нет мест? — Он улыбнулся Адди и прикоснулся к ее спине, направляя к лестнице. На втором этаже он открыл дверь, они вошли в комнату, и он зажег лампу. Комната была простой, но чистой, с оштукатуренными стенами и занавеской на окне. Он подошел к круглой железной печке, присел и открыл дверцу топки.

— Но, Роберт, мы же не заплатили за эту комнату.

— Ничего. Я подойду к Сэму утром, или когда он вернется.

Она стояла в нерешительности около открытой двери. Он поднялся и обернулся.

— Я должен пойти за дровами. В передней стоит бачок с водой, если только она не замерзла. Он, должно быть, сейчас уже почти пустой, так что ты сможешь его поднести к печке, хорошо, Адди? Я скоро вернусь.

Она спустила с рук Рулера, который прежде всего обследовал комнату. Через несколько минут пришел Роберт с охапкой дров, набил топку и разжег печку. Закрыв дверцу и поправив решетку, он поднялся и вытер руки.

— Когда ты помоешься, постучи в стенку. Тогда мы поговорим, если захочешь.

— Спасибо, Роберт.

Он улыбнулся.

— Я принесу тебе ночную рубашку, подожди минутку. Она прислушалась к его шагам. Вскоре он вернулся и подал ей сложенную ночную рубашку из фланели в голубую и белую полоску. Глаза ее наполнились слезами, сквозь которые прямые полоски на рубашке казались изогнутыми.

— Спасибо, Роберт.

Он подошел к ней и приподнял подбородок костяшками пальцев, глядя в ее глаза.

— Постучи, — прошептал он и вышел, закрыв за собой дверь.

В комнате стояло кресло-качалка. Адди опустилась на него, нагнулась и спрятала лицо в мягкой фланели рубашки. Она долго сидела неподвижно, думая о том, каковы могут быть намерения Роберта. Вода зашипела, и она встала, охваченная странным желанием помешать ее пальцем. Единственным сосудом для мытья был большой таз под умывальником. Она обошлась им и вскоре, аккуратно развесив полотенца, встала рядом с раскаленной печкой, греясь и чувствуя, как страх покидает ее душу и тело. Она надела ночную рубашку, и ей показалось, что она заняла место Роберта, где все было нормально и надежно, где жизнь имела свою цель. Она причесалась и вспомнила, что ему не нравились ее волосы, покрашенные в черный цвет. Тогда она сняла сырое полотенце и закрутила его на голове наподобие тюрбана. Потом постучала в стенку.

Она услышала звук открываемой и закрываемой двери, затем приближающиеся шаги. Дверь ее комнаты открылась, и он сказал:

— У тебя теплее, чем у меня. Можно войти?

— Конечно.

Он вошел и закрыл за собой дверь. На нем были черные шерстяные брюки на подтяжках и белая рубашка. На ногах — ботинки с высоким верхом. Он взял ее за руку и подвел к лампе.

— Дай-ка я посмотрю на тебя. — Роберт взял ее голову обеими руками и повернул к яркому желтому свету. Вглядевшись в лицо пристально, он сказал с легкой улыбкой: — Да, теперь это наконец действительно Адди Меррит. Как ты себя чувствуешь?

— Намного лучше. Удивлена. Растеряна. Испугана.

Он опустил руки.

— Ты предпочла бы быть одна сейчас, Адди?

— Нет, я… ведь сочельник, а кто хочет проводить его в одиночестве? Я хочу говорить, Роберт, разговаривать. Но, быть может, это не совсем хорошо для тебя, если узнают, что ты находился в одной комнате со мной. У Розы это одно, а здесь — другое. Это ведь, я уверена, вполне респектабельная гостиница.

— Адди. — Он взял ее за руку и подвел к кровати. — Ты должна теперь думать о вещах действительно значительных. — Он взбил подушку, прислонил ее к спинке кровати. — Садись и подвинься немного, — Он сел на покрывало рядом, обнял ее и прижал к себе. Потом вытянул ноги и сказал: — Слушай… Колокола перестали звонить.

Они прислушались. Было слышно только, как гудело пламя в печке. Да кто-то храпел в комнате напротив. Рулер вспрыгнул на кровать и улегся, свернувшись калачиком, на коленях у Роберта. Роберт и Адди рассмеялись.

— Ну вот, последний штрих, — заметил он. Она опять засмеялась, но оборвала смех и вздохнула.

— О, Роберт, я не знаю, с чего начать,

Она ощутила глубокое горе, когда ее мать покинула их. Это чувство было очень обостренным; ведь она отличалась от других детей, у которых были матери. Это были годы тоски и одиночества, даже после прихода в дом миссис Смит. Сара и она стояли у окна, глядя на улицу и ожидая возвращения матери. Страх и огорчение, когда она начала писать в постель, боязнь, что Сара будет жаловаться и смеяться над ней, явились причиной ее перехода в отдельную комнату. Но там она почувствовала себя еще более одинокой. Первый раз, когда отец тихо скользнул в темноте к ней в постель, принес ей успокоение. Но постепенно детское неведение начало вытесняться отвращением и чувством вины. Она вспомнила, как стала просить Сару, чтобы та разрешила ей опять спать вместе. Но Сара говорила: «Ты толкаешься, стягиваешь одеяло и разговариваешь во сне. Иди спать в свою комнату». Она просила сделать замок на дверь комнаты, но отец заявил в присутствии Сары и миссис Смит, что прогнать боязнь Аделаиды можно, не запираясь от домового и привидений, а, наоборот, держа дверь открытой, чтобы убедиться, что в доме таких существ нет. Когда она ложилась спать до прихода отца домой, то лежала, напрягаясь всем телом и закрыв глаза, веки ее дрожали от страха. Она делала вид, что спит, в надежде, что он пройдет мимо прямо к себе. Она занималась изо всех сил в надежде, что станет более смышленой, и ее возьмет, как Сару, под свое покровительство типография отца. Таким образом она сделает ему приятное, а он вознаградит ее, оставив в покое. Она стала ненавидеть свою красоту, считая, что это она возбуждает нездоровое влечение.