Лавирль Спенсер - Прощение

• Название: Прощение
• Автор: Лавирль Спенсер
• Издательство: Новости
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995

Действие этого романа-мелодрамы развивается в 1876-1877 годах. Сара Меррит, молодая, полная честолюбивых желаний женщина, приезжает в американский городок на диком Западе с двоякой целью. Она хочет разыскать свою сестру, несколько лет назад сбежавшую из дома по неясным причинам, и находит ее… в борделе. Кроме того, она налаживает издание собственной газеты, и это событие всколыхнуло жизнь захудалого городка. Но больше всех взбудоражен появлением Сары местный шериф Ноа Кемпбелл…

---

Адди умоляла: «Скажи ему».

Ив говорила: «Заканчивай все это».

Лицо ее потускнело. Она посмотрела на часы у кровати.

— Роберт, я должна отсчитывать время, как только закрылась дверь. Уже прошло пять минут. У тебя осталось пятнадцать. Ты уверен, что хочешь их потратить только на разговоры?

Время сентиментальности кончилось. Он почувствовал, что ответов на его вопросы не будет.

Он встал с кровати и стал развязывать галстук. Два резких движения, кожа на его лице туго натянулась, казалось, видны кости на щеках и на подбородке. Рот был плотно сжат, взгляд безразличен.

— Хорошо. Давай займемся делом.

Он снял пиджак и повесил на вешалку. Потом вынул часы с цепочкой, снял жилет, расстегнул подтяжки, снял носки и ботинки. Он сидел на кровати, как будто был один в комнате. Потом встал спиной к ней, стянул рубашку и снял брюки.

Теперь он повернулся к ней лицом.

— Ты что же, так и будешь сидеть здесь всю ночь за мои двадцать долларов?

Она не пошевелилась. Глаза ее были широко раскрыты, как в тот день на груде цветов.

— Ну?! — резко произнес он. «Не надо, Роберт, пожалуйста», — говорил ее внутренний голос. А вслух:

— Иногда мужчины любят раздевать нас сами.

— У меня нет желания делать это. Разденься сама, — приказал он.

Его нательное белье было расстегнуто до пояса. Он опустил руки и ждал, сам не понимая, почему сейчас ему хотелось унизить ее. Быть может, потому, что он сам опустился до того, что пришел сюда, готовый заниматься этим унизительным делом.

— Я жду, Ив.

Она поднялась и встала перед ним, прямая, как Жанна д'Арк, привязанная к столбу, взгляд ее был прикован к его лицу. Она сняла кимоно и бросила его на кровать. Скинула атласные туфли, подвязки, чулки. Резкими движениями расстегнула крючки корсета, и он упал на пол. Она сняла комбинацию и тоже бросила ее на пол. На коже ее отпечатались полосы и сеточки от белья и корсета. Он смотрел на эти морщинки, поднял глаза к ее голой груди, затем взглянул на лицо. В этот момент она пыталась расстегнуть пуговицу на талии у своих панталон. В глазах ее сверкали слезинки, как росинки на листке.

У Роберта ком встал в горле и что-то разорвалось внутри.

— Нет, Адди, не так, — прошептал он, делая шаг к ней и закрывая собой. Он прижал ее руки к бокам. — Я не могу так. — Глаза его были закрыты, ресницы влажны от накипавших слез. — Ни за что на свете. Чтобы ты ненавидела меня и я ненавидел сам себя. Никогда! Прости меня, Адди.

Она молча стояла в его объятиях, и тогда Адди вышла из своего одинокого убежища и постучалась в израненное сердце.

— О-о-о, Адди! До чего мы дошли! — Он обнял руками ее голову, они стояли и молча плакали, не видя лиц друг друга, потрясенные. Внизу закрыли дверь. Кто-то засмеялся. Пронзительно закричал попугай. Часы у кровати отсчитывали драгоценные минуты: две… три… Они тихо стояли, ее волосы касались его бороды, а босая нога была на его ступне.

— Оденься, Адди, — хрипло прошептал он, ослабив объятия.

— Подожди. — Она все еще прижималась к нему, стоя неподвижно. — Я должна рассказать… Я больше не могу жить с этим.

Он сжал ее плечи и застыл в ожидании. Ее шея прижималась к его плечу, и он чувствовал, как она пыталась проглотить стоявший в горле ком.

— Это был мой от-т-ец, — прошептала она, и ее руки на его спине сжались в кулаки. — Он приходил ко мне в п-п-постель п-п-по ночам. И он заставлял м-м-меня д-д-делать в-в-все это с ним.

Роберт вздрогнул, ужас и возмущение горячей волной залили его. Внутри, где-то в желудке, образовалась пустота, а в голове прозвучало: «Ты ничего тогда не понял, Роберт».

— Твой отец?! — прошептал он.

Она кивнула, надавив на его плечо и вздрагивая от сдерживаемых рыданий, которые он чувствовал своим телом.

Роберт прижал ее голову к своей груди. Если бы только он мог обхватить всю ее и оградить от окружающего ее мира, он бы незамедлительно сделал это!

— С тех пор как мать оставила нас.

— О-о-о, Адди… — Он не думал, что жалость может быть таким всепоглощающим чувством.

— Я спала в-в-вместе с Сарой, а потом, когда мама ушла, я н-н-начала писать в постель, так что отец поместил меня в отдельную комнату, и в-в-вот тогда эт-т-то н-н-началось. Без мамы было очень одиноко и тоскливо, и в-в-вначале мне нравилось, когда он п-п-приходил и л-л-ложился к-к-ко мне.

Слезы текли из глаз Роберта и орошали ее волосы. Они стояли, тесно прижавшись друг к другу, как два стебля сырой травы.

— Ты же была тогда совсем ребенком.

— Это было задолго до того, как я познакомилась с тобой. Задолго до того, как я тебя полюбила.

— Он силой заставил тебя?

— Не сразу. Это началось, когда мне было двенадцать лет.

— Двенадцать… Двенадцать… Боже милостивый, всего двенадцать лет! — Он только познакомился с ней тогда. И смотрел, как она играет на пианино с таким угнетенным выражением лица, что, казалось, она уносилась в глубокие дали одиночества. На ней тогда было платье из шотландки с большим белым воротником, низко опускавшимся до ее только начинавшей округляться девичьей груди. Он иногда глядел украдкой на нее, когда ее глаза были прикованы к нотам. Вспоминая, он почувствовал себя виноватым даже за такое незначительное нарушение ее целомудрия.

— Ты тогда только начала созревать.

— Да, — прошептала она.

— И я тоже стал замечать тогда, как ты растешь.

Она промолчала.

— И все стало еще хуже и из-за этого тоже, да?

Она молчала.

— Да, Адди?

— Ты в этом не был виноват, совершенно не был. Ты не знал.

Весь мир вокруг показался Роберту кроваво-красным.

— О-о-о, Адди, прости меня!

— Ты не был причиной всего. Ведь это началось задолго до тебя.

— Почему ты не сказала никому об этом… миссис Смит, Саре?

— Он предупредил меня, что никто мне не поверит. Надо мной все будут смеяться и показывать на меня пальцем. То, что он делал, было запрещено. Я это уже знала. Он сказал, что, если это станет известно, его заберут от нас, мы с Сарой останемся одни и некому будет о нас заботиться. Я поверила ему и боялась рассказывать об этом миссис Смит. А как я могла сказать Саре? Она бы никогда мне не поверила. Она обожала отца. Он был ее кумиром.

Ничего себе кумир! Шок, потрясший Роберта, превратился в ярость. Он убил бы Айзека Меррита, скотство которого искалечило невинного ребенка, слишком юного, чтобы противостоять ему.

— Все то время, когда ты отдалялась от меня, я считал, что это я был виноват, делал что-то не так. Я даже подумал, что ты страдала какой-то страшной болезнью, от которой могла умереть, так сильно ты изменилась, стала такой хрупкой. Сказал ли он тебе, что я говорил с ним о твоем состоянии?

Она отодвинулась и посмотрела ему в лицо.

— Ты говорил с ним?

Он продолжал обнимать ее за плечи и смотрел прямо в глаза.

— Он ответил мне, что между нами существует разница в возрасте, что ты несомненно чувствуешь давление с моей стороны и это создает напряженность. А на самом деле только он давил на тебя.

— О-о-о, Роберт! — Она положила руки ему на грудь. — Я видела, какую боль я причиняла тебе и Саре, я много раз была готова признаться вам.

— Не признаться. Признание подразумевает вину. А ты не была ни в чем виновата.

Его ярость росла.

— Но ты любил меня, а я была недостойна этого.

— Это он хотел, чтобы ты так думала. И он тебе все время подавал такие мысли! — Роберт увидел по ее лицу, что прав. Он мог себе теперь представить, как Меррит манипулировал ею, пугая и унижая, отравляя юный мозг лживыми измышлениями, чтобы держать ее в полном повиновении. Гнев переполнил Роберта. Он схватил кимоно Адди с кровати и набросил ей на плечи. — Одевайся, Адди. Ты никогда больше не разденешься ни перед одним мужчиной. Твои испытания окончены. — Роберт яростно ругался, одеваясь. — Будь он проклят, этот мерзавец! Какие же мы были идиоты! А я тоже хорош! Сыграл ему на руку. Пришел к нему просить разрешения жениться на тебе, когда тебе исполнится семнадцать, и он согласился. А ты тем временем отдалялась все больше и больше. Теперь я все понимаю. Теперь все сходится.

Адди оделась. Он схватил ее за руки и сжал их так, что ее пальцы сплелись. Глаза его горели.

— Знаешь ли ты, что я бы дал за то, чтобы он был здесь живой хотя бы на один час?! Я бы оторвал его яйца и забил их ему в рот!

— О-о-о, Роберт!.. — Она ничего не могла сказать в ответ.

— Что нужно сделать, чтобы вытащить тебя отсюда на ночь?

— Роберт, ты не сможешь…

— Я спрашиваю, что нужно сделать! — повторил он еще тверже.

— Ты должен выкупить меня.

— Сколько это будет, примерно?

— Двести долларов.

Он дал ей мешочек с золотом. — Взвесь это.

— Двести долларов?! Да ведь это глупо, Роберт.

— Я чертовски богат. Взвешивай.

— Но Роза будет…

— Мы займемся ею позже… — Он торопливо заканчивал одеваться. — Сегодня канун Рождества, Адди. Я не собираюсь оставлять тебя в этом бардаке в сочельник, и, если все будет так, как я хочу, ты вообще сюда больше не вернешься. Так что взвесь золото.