Брет Эллис - Информаторы

• Название: Информаторы
• Автор: Брет Эллис
• Издательство: ЭКСМО, Домино
• Жанр: Современная проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-03860-4

«Информаторы» — следующий роман Эллиса после скандально прославившего его «Американского психопата», послужившего основой для одноименного фильма, — строится как серия филигранно выписанных, виртуозно взаимосвязанных виньеток о поколении «икс». Калифорния восьмидесятых предстает в полифоничном изложении Эллиса глянцевой пустыней, которую населяют зомбифицированные передозом как нормой жизни рок-звезды, голливудские призраки, нимфоманки-телеведущие с волооким педофильским прищуром, а то и откровенная нечисть...

---

— Кто это? — спрашивает Кристи.

Очередь начинает ползти к кинотеатру.

— Не знаю. — Я оборачиваюсь в ту сторону, куда ушла девушка, за которой стоило пойти.

— Ну правда — наводнили город, — говорит Кристи. — Наверняка обкурена в хлам. — Кристи вытаскивает билеты, один протягивает мне. Те, что говорили про торчков и наступление 1985-го, смотрят на Кристи так, будто узнают.

— Что она сказала? — спрашиваю я.

— Mi hermano ? По-моему, это какая-то куриная энчилада с кучей сальсы, — отвечает Кристи. — Или, может, тако, не знаю. — Она ежится. — Эти имплантаты меня доконают. И невыносимо жарко.

Мы заходим в кинотеатр, садимся, начинается фильм, а после фильма мы едем по Уилширу обратно в квартиру, тормозим на светофоре, и на автобусной остановке стоят пять панков-мексиканцев в футболках с черными крестами и зеленовато-желтыми черепами, глазеют на нас с Кристи в «БМВ» с откидным верхом, и я глазею на них, и потом в квартире мы занимаемся сексом, а Мартин некоторое время смотрит.

Сегодня Мартин роняет что-то насчет нового клуба на Мелроуз, ниже по Мелроуз, и мы едем по Мелроуз в Мартиновой машине с откидным верхом, ему на Хэллоуин ее подарила Нина Метро, Мартин знает владельца клуба, и мы без проблем входим бесплатно. Ревет «Анимоушн»[78], все вокруг танцуют, на экране над баром — сцена в душе из «Психоза»[79] нон-стоп, мы в уборной нюхаем кокаин, я знакомлюсь с девчонкой по имени Япония, она говорит, что я похож на Билли Айдола, только повыше, и я натыкаюсь на Движка.

— Эй, тебя где носило? — Он перекрикивает музыку, пялится на экран, где снова и снова закалывают Дженет Ли.

— В Лас-Вегасе, — отвечаю я. — В Бразилии. В торнадо.

— А, да? Как насчет четверти унции?

— Конечно. Сколько угодно.

— Да? — Он уже уходит. — Мне надо с Японией поговорить. Кажется, тут где-то Мадонна.[80]

— Мадонна? — спрашиваю я. — Где?

Он меня не слышит.

— Класс. В пятницу позвоню. Пошли в «Спаго».

— Я не тороплюсь, — отвечаю я.

Я машу, он уходит, и в итоге я танцую с Мартином и двумя его знакомыми блондинками, работают в «Ар-Си-Эй», а потом мы все возвращаемся в квартиру на Уилшире, обкуриваемся по тяжелой и обрабатываем по очереди трех студентиков, которых встретили на стоянке напротив клуба на Мелроуз.

Я еду в «Беверли-Центр», бестолково слоняюсь, брожу по магазинам одежды, листаю журналы в книжных и около шести сижу в пустом ресторане на верхнем этаже универмага, заказываю стакан молока и плюшку, которую не ем, не понимая, зачем я ее вообще заказал. В семь, когда большинство магазинов закрываются, решаю посмотреть кино в зальчике на верхнем этаже универмага, совсем рядом, тут таких зальчиков четырнадцать. Плачу за вход, покупаю мороженое с вафлями, сижу в зальчике и ошарашенно смотрю кино. После кино решаю посмотреть первую половину снова, потому что не помню, что там происходило до того, как я сосредоточился. Просиживаю еще сорок минут и перехожу в похожий зальчик, но поменьше, и мне, в общем, плевать, заметили билетеры, что я в другой зал ушел, или нет, и я сижу в новом зальчике и неторопливо дышу. К полуночи я уверен, что побывал во всех залах, и поэтому отчаливаю. Подхожу к двери, через которую входил, и обнаруживаю, что она заперта, и тогда я разворачиваюсь, иду в противоположный конец универмага к другому выходу, и там тоже заперто. Я спускаюсь на второй этаж — оба выхода заперты. Иду вниз по отключенному эскалатору на первый этаж, подхожу к двери — заперта. Но другая открыта, и я выхожу наружу, добираюсь до своего «порша», еду мимо закрытых билетных касс, выбрасываю непроверенный билет в окошко и включаю радио.

Стою в одиночестве под светофором на перекрестке Беверли и Догени, радио орет еще громче. Со стоянки супермаркета «Хьюз» выбегает черный парнишка, сворачивает мимо меня на Беверли. За ним гонятся два продавца и охранник. Парень кидает что-то на дорогу и исчезает во тьме Западного Голливуда, трое мужчин бегут следом. Я очень неподвижно сижу в «порше», включается зеленый, мимо летит перекати-поле. Я осторожно вылезаю из машины, выхожу на перекресток и озираюсь, ищу, что парнишка бросил. Вокруг — ни одной машины и никаких звуков, только жужжат лампы дневного света и «Душекеды» по радио, и я поднимаю то, что уронил парнишка. Упаковка филе-миньон, я разглядываю ее в неоновом свете и вижу, как сквозь пенопласт сочится жидкость, течет по руке к запястью, пачкает манжету белой рубашки «Комм де Гарсонз». Я аккуратно кладу кусок мяса на асфальт, вытираю руки об джинсы на заду, сажусь в машину. Приглушаю радио, на светофоре опять включается зеленый, я подъезжаю к другому желтому, который уже красный, выключаю радио, сую в магнитофон кассету и еду обратно в квартиру на Уилшир.

глава 10. Тайны лета

Пытаюсь склеить эту на вид ничего суку калифорнийскую в «Орудиях», и она вроде не против, но пьет маловато, только притворяется пьяной, но я ей приглянулся, как и всем, и она говорит, что ей двадцать.

— Угу, — отвечаю я. — Конечно. На вид ты совсем молоденькая. — Хотя знаю, что ей шестнадцать, не больше, или даже пятнадцать, если на дверях сегодня Малец и перспективы, если вдуматься, волнующие. — Мне молоденькие нравятся, — сообщаю я. — Не слишком молоденькие. Десять? Одиннадцать? Нетушки. Но пятнадцать? Ух, это да, круто. Можно и загреметь, что с того?

Она лишь тупо таращится, будто ни слова не слышала, разглядывает свои губы в пудренице, снова таращится на меня, спрашивает, что такое негратос, что значит слово «незримый».

Я уже тотально взвинчен, не терпится отволочь суку к себе в Энсино, у меня даже довольно-таки встает, пока я жду, а она в туалете рассказывает подругам, что уходит с самым красивым парнем, а я сижу у стойки и со своей довольно-таки эрекцией пью «шприцеры» с красным вином.

— Как эти штуки называются? — спрашиваю я у бармена и машу рукой на бокал.

Бармен — мне ровесник примерно, на вид весьма крут.

— «Шприцеры» с красным вином, — отвечает он.

— Я вообще-то особо напиваться не хочу, — говорю я, а он разливает студентикам. — Нетушки. Не сегодня.

Я оборачиваюсь, смотрю, как все пляшут на пятаке, вспоминаю, что трахнул ди-джейку миллион лет назад, хотя точно не скажу, она ставит какой-то ужасающий негритянский рэп, мне уже хочется есть, хочется слинять, и тут девчонка возвращается, уже совсем готовая ехать.

— Антрацитовый «порш», — говорю я швейцару, и она потрясена. — Будет круто, — обещаю я ей. — Меня распирает, — говорю я, но чтобы не слишком напряженно прозвучало.

По дороге к Долине она ставит Боуи. Я рассказываю ей анекдот про эфиопа.

— Почему эфиоп оказался за обоями?

— Что такое «эфиоп»? — спрашивает она.

— Тараканы затащили, — отвечаю я. — Умора.

Мы приезжаем в Энсино. Я пультом открываю гараж.

— Ух ты, — говорит она. — Большой у тебя дом. — А затем: — Ты меня домой потом отвезешь? Позже?

— Ага. Конечно. — Я открываю «Белый дым». — Бывают глупые телки, но в ебле мне это нравится.

Мы заходим в спальню, и она спрашивает, где вся мебель.

— А мебель где? — ноет она.

— Съел. Заткнись, засунь спираль и ложись, — бормочу я, тыча в сторону ванной. — Я тебе потом кокаину дам. — Но не говорю, что значит «потом», не намекаю даже.

— Ты о чем? Спираль?

— Ну да. Ты же забеременеть не хочешь, а? Разродиться каким-нибудь чудищем? Монстром? Зверюгой какой-нибудь. Хочешь? Господи, даже гинеколог твой перебздит.

Она смотрит на кровать, потом на меня, потом пытается открыть дверь в соседнюю комнату.

— Нетушки, — торможу ее я. — Не туда. — Я пихаю ее к двери в ванную. Она смотрит на меня, все притворяясь пьяной, входит, закрывает дверь. Я даже слышу, как она пердит.

Выключаю свет, зажигалкой «бик» запаливаю свечи — я их вчера вечером купил в «Гончарной лавке». Раздеваюсь, трогаю себя, я уже твердый, вытягиваюсь на постели, жду, жрать хочется невыносимо.

— Давай-давай-давай.

В унитазе льется вода, девчонка плещется в биде, потом выходит с туфлями в руках, офигевает, увидев меня на постели с этой гигантской эрекцией, но разыгрывает хладнокровие. Она это делать не хочет, знает, что не туда попала, знает, что слишком поздно, и от этого я завожусь еще больше, приходится захихикать, и она раздевается, спрашивает:

— Где кокаин? Где кокаин?

А я отвечаю:

— Потом, потом, — и притягиваю ее к себе. Она вообще-то не хочет ебаться и пытается отсосать, и я некоторое время ей позволяю, хотя не чувствую ни черта, а потом начинаю ебать ее изо всех сил, смотрю ей в лицо, кончая, и, как всегда, она заводится, глядя мне в глаза, в их черный блеск, видя ужасные зубы, разодранный рот (который, как утверждает Дирк, похож на «осьминожий анус»), и я ору на ней, матрас под нами пропитался ее кровью, и она тоже начинает орать, а потом я даю ей по лицу, бью, пока она не отрубается, и выволакиваю ее наружу к бассейну и при свете из-под воды, при лунном свете, сегодня, на высоте в Энсино, пускаю ей кровь.