Элизабет Хэйдон - Реквием по солнцу

• Название: Реквием по солнцу
• Автор: Элизабет Хэйдон
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-05903-2

Рапсодия, королева лиринов, и Гвидион из Маносса избраны правителями объединившихся королевств возрождающейся намерьенской империи. Императрица Темных земель, правящая в Сорболде, готова пойти на сотрудничество с новым союзом, но умирает при загадочных обстоятельствах. Эши, супруг Рапсодии, срочно выезжает в Сор-болд, Рапсодия же отправляется к драконице Элинсинос. Рапсодия не подозревает, что ф'дор, демон огня, вновь вышел из подземной темницы, чтобы отомстить ей за нарушенную когда-то клятву.

---

Дверь у нее за спиной бесшумно открылась, и она почувствовала, как на нее упала тень Эши, — он часто приходил послушать ее вечернюю молитву. Лирингласы, народ ее матери, в час, когда на землю опускались сумерки, прощались с уходящим днем и пели реквием опускающемуся за край мира солнцу. И точно так же неизменно они приветствовали его на рассвете, вознося благодарность в утреннее небо. Присоединившись к Рапсодии, Эши всегда молчал, наслаждаясь бесконечно прекрасным голосом своей жены. По материнской линии в жилах Эши текла кровь лириков, но не из племени лирингласов. Тем не менее всех лириков называли Детьми Неба, поэтому он с удовольствием разделял с Рапсодией молитвы, которые она, как и другие Дети Неба, пела солнцу, луне и звездам.

Она начала прощальную песнь, древнюю мелодию в нежных мажорных тонах, быстро сменявшихся минором, печальную песня о закате дня, в конце которой вновь возникал мажорный мотив, полный ожидания, обет всю ночь хранить надежду, чтобы утром встретить восход солнца. Эту песню передавали в семьях лиринов от родителей к детям. Рапсодия узнала ее от матери, дважды в день повторяла ритуал, и всякий раз он приносил ей радость и утешение.

Отец Рапсодии был человеком. Обычно он, как и Эши, стоял где-то рядом, в тени, наслаждаясь пением жены и пока что неумелыми попытками дочери повторить прекрасную мелодию. Однако ее братья, для которых лиринское происхождение не имело такого значения, игнорировали ритуал, начиная работать в золотых потоках утреннего солнца и продолжая свой нелегкий крестьянский труд в алых лучах заката.

По щеке Рапсодии скользнула незваная слеза. Теплый ветерок тут же ее высушил.

Сильные нежные руки обняли ее.

— Замечательно, как и всегда. Вернемся в комнату?

— Постоим еще немного.

Рапсодия тесно прижалась к груди Эши, положила руку ему на бедро. Она закрыла глаза и ощутила на своем лице ветер — жар дня отступал, на землю опускалась ночная прохлада.

Даже с закрытыми глазами она помнила, где на небе находится вечерняя звезда, самая яркая среди всех остальных, — она была удивительно похожа на ту, которая сияла над Серендаиром и к которой обращали свои молитвы люди, давно покинувшие этот мир.

Эши погладил ее по волосам, вдыхая их аромат.

— Тебя что-то беспокоит? Ветер принес тревогу?

Не открывая глаз, Рапсодия внимательно прислушалась. Ветер почти стих, лишь изредка налетали слабые порывы, но тут же, обессиленные, умирали в знойном летнем воздухе, а потом оживали вновь. Она сосредоточилась, пытаясь различить его вибрации.

Как и легкий ветерок, обдувавший ее, когда она стояла на вершине холма возле Хагфорта, ветер Ярима нес в себе предупреждение — что-то приближалось. Но если в Наварне она ощутила наступление зла, то здесь ветер был предвестником чего-то доброго.

Предчувствие радости охватило Рапсодию, кожу приятно покалывало.

Она продолжала прижиматься к Эши, вслушиваясь в голос трехкамерного драконьего сердца. Эти звуки действовали на нее успокаивающе, медленные, музыкальные, подобные плеску волн в море. Вибрация воздуха, ощущение мира и удачи, сливались с ударами сердца избранника ее души — ошеломляющие чувства, заставившие ее раскраснеться в сиянии заходящего солнца.

Она попыталась успокоиться, понимая, что если сейчас же не придет в себя, то надолго погрузится в блаженные грезы, из которых будет до боли трудно выбраться. И тогда они останутся на балконе до полного наступления темноты, наслаждаясь звуками ночи, теплым ветром и присутствием друг друга. Пряные ароматы лета мешались с острыми запахами рынка.

Рапсодия осторожно высвободилась из объятий Эши и подняла к нему сияющее лицо. Эши заморгал и улыбнулся.

— Хорошо, я вижу, что ветер не принес тебе тревог.

— Верно. И вообще сейчас ничто меня не тревожит.

— Чудесно.

Он взял ее руку и нежно поцеловал тонкие пальцы, а потом повел в комнату, где уже успели зажечь множество тонких ароматизированных восковых свечей.

Повсюду были расставлены фарфоровые вазы с благоухающими летними лилиями огненных оттенков, туберозами и другими цветами, оказывающими благотворное влияние на людей. Посреди комнаты, на краю стола стояла деревянная тарелка с сочными красными ягодами, облитыми белым и черным шоколадом, рядом — бутылка кандеррского бренди, два хрустальных бокала, на тонкой поверхности которых играли отсветы мерцающего пламени свечей. В центре стола весело журчал крошечный фонтан, проливавшийся на стеклянный цилиндр, внутри которого плясал маленький огонек, посылая волны света по комнате и превращая ее в волшебный грот.

— Что все это значит? Неужели Ирман простил меня за то, что я разрешила болгам уйти? — удивленно спросила Рапсодия.

— Нет, наверное. — Эши неторопливо подошел к столу и принялся откупоривать бутылку с бренди. — Это от меня.

— От тебя? Почему? Разве мы ссорились?

Эши рассмеялся:

— По-моему, нет. Во всяком случае, пока.

Рапсодия наклонилась, чтобы вдохнуть изысканный аромат тубероз.

— Значит, у нас праздник? — Да.

Она посмотрела на Эши. Мерцающее пламя свечей отражалось в его небесно-голубых глазах, на губах играла улыбка.

— Что мы празднуем?

Эши налил янтарную жидкость в два бокала.

— Твой день рождения.

Рапсодия склонила голову набок и вопросительно посмотрела на мужа.

— Но мой день рождения только через два месяца.

— Не предстоящий, Ариа, а тот, который будет в следующем году.

— День рождения, который наступит в следующем году? Но почему?

Он пересек комнату и отдал ей бокал.

— Потому что подарок, который я намерен тебе подарить, нужно еще сделать, и на работу уйдет около тринадцати месяцев. И я хочу заранее быть уверен в том, что ты хочешь его получить.

Рапсодия поднесла бокал к губам и слегка пригубила янтарную жидкость. Жидкость была теплой и, как огонь, приятно обжигала рот. Рапсодия проглотила бренди и вдохнула, чтобы охладить горящее горло.

— Ну, какой подарок ты собираешься мне преподнести? Эши, не спуская с Рапсодии глаз, сделал большой глоток и засунул руку в карман. Через мгновение он вытащил маленький кожаный мешочек, стянутый бечевкой, и бросил его Рапсодии. Она поймала его, едва не расплескав бренди.

— Я чуть все не разлила, — проворчала она и поставила бокал на стол.

Развязав бечевку, Рапсодия высыпала содержимое кожаного мешочка себе на ладонь.

Пять тяжелых золотых монет, более древней чеканки, чем она видела в Роланде до сих пор, с мелодичным звоном упали ей на руку. Рапсодия принялась внимательно их разглядывать.

— Малькольм из Бетани, — прочитала она и недоуменно посмотрела на Эши. — Это отец Тристана?

Эши сделал еще глоток и кивнул.

— Спасибо, — с сомнением сказала Рапсодия.

— Ты когда-нибудь видела такие монеты?

— Нет, кажется.

Он разочарованно вздохнул:

— Ну ладно. Их искали для меня по всему Яриму. И похоже, напрасно.

— А где я могла их видеть? — нетерпеливо спросила Рапсодия.

Эши поставил свой бокал на стол, подошел к ней, взял за плечи и заглянул в глаза.

— На лугу, где гулял свежий ветер, по другую сторону Времени, — нежно проговорил он. — Я предложил тебе точно такие же монеты, потому что больше у меня ничего не оказалось, а на следующий день был твой день рождения.

Рапсодия отвернулась, крепко сжав монеты в руке. На нее обрушились обжигающе горькие и прекрасные воспоминания об их встрече в старом мире, о которой знали лишь они двое.

Иногда, даже в последнее время, ей казалось, что это лишь сон, превратившийся в воспоминание.

Эши взял ее за плечи и развернул к себе, потом ласково приподнял подбородок. Их взгляды встретились, и в мерцающем пламени свечей Рапсодия увидела, как сокращаются и расширяются его зрачки с вертикальным разрезом.

— Сквозь все эти годы и кошмары, по бесчисленным дорогам я пронес воспоминание о тебе и той лунной ночи, Эмили, — едва слышно заговорил он, назвав ее именем, которое ей дали родители в старом мире. — Я по-прежнему не знаю, какая магия или поворот судьбы забросили меня в твой мир перед праздником урожая, но я обязан им своей душой. Без тебя я бы давно ее лишился.

— Не спеши благодарить, — покачала головой Рапсодия, глядя на свой кулак с крепко зажатыми в нем золотыми монетами. — Тот, кто это сделал, был жесток, поскольку он вырвал тебя из нашего мира уже на следующий день.

Эши широко улыбнулся:

— Верно. Боль едва не убила нас обоих и почти разрушила наши жизни.

— И ты благодарен тому, кто сотворил с нами такое?

— Да. За все. За хорошее и плохое, за боль и наслаждение. Потому что таким было наше начало, Ариа. И тогда мы прекрасно знали, чего хотим, — хотим друг друга, в любом мире. Все казалось таким простым, у нас не возникло никаких вопросов. Ты была готова оставить все и уйти со мной, я согласился забыть о своей жизни в будущем, даже зная, что близится страшная война, — чтобы быть с тобой. Мы не думали о возможной неудаче, мы не думали ни о чем другом, кроме нашей любви. Таким чистым и священным получилось наше начало. И ничто — ни мое возвращение в будущее, ни чудовищный катаклизм, заставивший Серенда-ир опуститься на дно моря, ни длившееся многие столетия путешествие в глубинах земли, ни разлука, непонимание, боль, смерть, предательства, — ничто не сумело уничтожить любовь, родившуюся в ту ночь.