Элизабет Хэйдон - Реквием по солнцу

• Название: Реквием по солнцу
• Автор: Элизабет Хэйдон
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-05903-2

Рапсодия, королева лиринов, и Гвидион из Маносса избраны правителями объединившихся королевств возрождающейся намерьенской империи. Императрица Темных земель, правящая в Сорболде, готова пойти на сотрудничество с новым союзом, но умирает при загадочных обстоятельствах. Эши, супруг Рапсодии, срочно выезжает в Сор-болд, Рапсодия же отправляется к драконице Элинсинос. Рапсодия не подозревает, что ф'дор, демон огня, вновь вышел из подземной темницы, чтобы отомстить ей за нарушенную когда-то клятву.

---

Элизабет ХЕЙДОН РЕКВИЕМ ПО СОЛНЦУ

Потому что он увидел «Рапсодию» в бигуди и косметической маске, но не захлопнул рукопись;

потому что пошел на риск, от которого многие отказались; потому что соглашался принять только лучшее, на что я была способна; потому что для него это значило не меньше, чем для меня, эта книга с благодарностью и любовью посвящается

Джеймсу Минцу, мечтателю, редактору, другу.

ОДА

Мечтая, мы музыку пишем,
В ручей одинокий глядим,
Его откровения слышим,
Без цели моря бороздим,
Для этого мира чужие,
От блеклого света луны
Уходим, но преображаем
Всегда его все-таки мы.

Под чудные вечные песни
Мы строим свои города,
И рвется из сказочки тесной
Империи слава тогда.
Да, может мечтатель, ликуя,
Короны добиться в бою,
Но Трое под песню иную
Растопчут ее и добьют.

Века пролежим и эпохи
Мы с тем, что на свете прошло,
Ниневию строим на вдохе
И в шутку — большой Вавилон;
Затем их разрушим и скажем,
Что смена веков суждена:
Мечта, умиравшая даже,
Опять возродиться должна.

Артур О'Шонесси (Перевод Семена Злотина)

Семь даров Создателя,
Семь цветов света,
Семь морей в большом мире,
Семь дней в неделе,
Семь месяцев земли под паром,
Семь исхоженных континентов сплетают
Семь веков истории
В глазах Бога.

ПЕСНЬ НЕБЕСНЫХ ПРЯХ

Ох, наша мать Земля,
Ох, Небо, наш отец.
Мы трудимся без отдыха,
Устали наши спины,
Для вас одних мы создаем прекрасные дары.
Ах, если бы и вы сплели для нас наряд!
Пусть будет ткань из солнечного света,
Пусть вечер разошьет ее сиреневым узором,
Пусть бахромою станет летний дождь,
А радуга — каймою многоцветной.
Ах, если б вы сплели для нас такой наряд!
Тогда и нам не стыдно будет выйти на прогулку
Туда, где птицы песни звонкие поют,
Туда, где травы буйно зеленеют.
Ох, наша мать Земля.
Ох, Небо, наш отец.

НЕБЕСНАЯ ТКАЧИХА (элегия)

Время — это чудный гобелен,
Который ткет небесная ткачиха
Бестрепетно, умело, неустанно,
Каков бы ни был странный Его узор.
Она сплетает вместе
Три нити, чьи названия известны:
Будущее, Настоящее и Прошлое.
Будущее, Настоящее — это нити утка.
Они, едва возникнув, исчезают,
Но сколько радости цвета их добавляют,
Ложась на нить основы — Прошлое.
Оно Историю навек запечатлевает.
Все, что под солнцем происходит,
Свое здесь отражение находит.
Рождение, смерть, победа, поражение —
Все память Времени навеки сохранит,
Всему Судьба свое укажет место.
Небесная ткачиха держит эти нити
В своих руках, в веревку их сплетая,
Но как ее использовать, решаем
Судьба и мы: как трос спасательный,
Как сеть — или как петлю.

Первая нить ОСНОВА

Один человек, способный мечтать,

Корону может завоевать;

А Трое с песней готовы летать,

Империю им легко растоптать.

Аргот, континент Портленд

СВЕТ ФАКЕЛОВ, пытавшийся разогнать ночной мрак в гавани, трепетал на волнах и отражался в ночном небе бледным подобием восковой луны, что упрямо нависала над концом причала, выныривая и вновь скрываясь за влекомыми ветром тучами.

В эти темные часы окутанные мраком люди ругались, то и дело сплевывали, потели, когда им приходилось спускаться в трюмы кораблей, стоявших вдоль пирса. Они вытаскивали наружу товары — бочки, ящики, тюки, привезенные на рынки Ганта, а потом загружали их в фургоны или, продолжая ругаться и напрягая мышцы, тащили к повозкам. Запряженные в фургоны и повозки лошади, чувствуя приближение грозы, нетерпеливо переминались с ноги на ногу.

Когда в гавани наконец наступила тишина, догорели факелы и единственным источником света осталась тусклая луна, Куинн выбрался из трюма «Короны» и направился к сходням. Он перестал оборачиваться только после того, как вышел на пирс.

Портовые грузчики вместе с командой корабля отправились в таверну, где они будут пить до тех пор, пока не свалятся под столы. Куинн мог легко представить себе, как будет вонять в их домах на следующее утро. Однако кислый запах рвоты и желудочных газов покажется сладостным ароматом по сравнению с тем, что предстояло встретить Куинну в конце темного причала.

Зрение Куинна всегда отличалось остротой. У него были глаза моряка, привыкшего обозревать бескрайние просторы и способного заметить любые, даже незначительные изменения среди серо-голубого однообразия. Он умел отличить чайку от крачки на таком расстоянии, что другие матросы только разводили руками. И все же он всегда начинал сомневаться в своем зрении в последние несколько мгновений перед встречей с человеком, меняющимся прямо у него на глазах.

Куинн ничего не мог утверждать с уверенностью, но ему всякий раз казалось, что человек сгущался и обретал плотность, длинные тонкие пальцы обрастали плотью, плечи под богатым плащом становились шире. Однажды Куинну почудилось, будто он разглядел тусклый кровавый ободок в глазах сенешаля, но уже в следующее мгновение убедился в своей ошибке. На него смотрели прозрачные голубые глаза, чистые, словно безоблачное летнее небо, без малейших следов красного. Этот взгляд почти всегда разгонял холод, сковывавший Куинна, когда они встречались.

— Добро пожаловать домой, Куинн.

Голос сенешаля был таким же теплым, как его взгляд.

— Благодарю вас, милорд.

— Надеюсь, плавание прошло успешно.

— Да, сэр.

Сенешаль уже не смотрел на Куинна, его взор был устремлен на волны, с шумом разбивающиеся о причал.

— И это она?

В горле у Куинна сразу пересохло, и он судорожно сглотнул.

— Я практически уверен, милорд.

Сенешаль повернулся и задумчиво посмотрел на Куинна. Моряк вновь уловил слабый отвратительный запах горящей человеческой плоти, который так хорошо был ему знаком.

— Ты уверен, Куинн? Мне совсем не хочется отправляться на другой конец света просто так. Не сомневаюсь, что ты согласишься со мной.

— Милорд, она носит медальон, он сильно потерт и сразу бросается в глаза среди остальных драгоценностей.

Несколько мгновений сенешаль изучал лицо Куинна, затем кивнул:

— Ладно. Пожалуй, пришло время нанести ей визит.

Куинн безмолвно кивнул в ответ, не замечая дождя, барабанящего по деревянному причалу.

— Спасибо, Куинн. У меня все.

Словно соглашаясь с сенешалем, небо прочертила молния, а через мгновение за ней последовал мощный удар грома. Моряк торопливо поклонился и поспешил обратно на «Корону», в свою маленькую темную каюту.

К тому времени как он взобрался на палубу и оглянулся, человек на пирсе стал частью дождя, ветра и мрака.

Хагфорт, Наварн

НА ДРУГОМ КОНЦЕ света шел сильный дождь. Приближалась ночь, а ливень, начавшийся еще с утра, даже не думал ослабевать. Он не давал покоя Берте с того самого момента, когда на рассвете с неба посыпалась легкая морось, ставшая предвестником разразившейся чуть позже ужасной бури. Почти каждый час в двери стучались путники с просьбой дать им убежище от непогоды. Они оставляли на чисто вымытом полу грязные следы.

К наступлению ночи Берта разозлилась окончательно и принялась поносить всех подряд с такой яростью, что сам гофмейстер сделал ей замечание, напомнив, что она работает здесь недавно и не ей менять правила гостеприимства, установленные королевой намерьенов в Хагфорте, старинном замке из розовато-коричневого камня. Королевская чета поселилась здесь до тех пор, пока не завершится строительство их собственного великолепного дворца, задуманного лордом Гвидионом.

Но королева уехала несколько недель назад, что далеко не лучшим образом сказывалось на настроении ее мужа. Лорд Гвидион провел последние две недели в бесконечных, не заканчивавшихся даже с наступлением ночи совещаниях со своими помощниками, которые уже начали вслух выражать надежду, что две недели, оставшиеся до возвращения Рапсодии, пройдут быстро: слишком уж мрачным стал король. Берта не была знакома с королевой намерьенов, никогда ее не видела, но в отличие от остальных слуг не молилась о ее скорейшем возвращении, несмотря на отвратительное настроение короля. За десять дней пребывания в Хагфорте Берта поняла, что королева — особа необычная, к тому же ее нередко посещают весьма странные идеи.

В огромной кухне было темно, каменный пол наконец вымыт, дрова в очаге почти догорели. На втором этаже, в зале, где проходил совет, еще горел свет, оттуда доносились приглушенные голоса и смех. Берта прислонилась к стене и вздохнула.

И тут, словно в насмешку, в дверь снова постучали.

— Уходите прочь! — крикнула судомойка сквозь щель в дверях.