Виктория Холт - Принц-странник

• Название: Принц-странник
• Автор: Виктория Холт
• Жанр: Исторические любовные романы

Действие романа первой книги дилогии «Любовь у подножия трона» происходит в смутные времена, знакомые читателю по роману А. Дюма «Двадцать лет спустя». Принцесса Генриетта, дочь свергнутого английского короля, с юных лет оказывается при французском дворе. Ее дружба с братом — принцем Уэльским, впоследствии Карлом II, любовь к царствующей во Франции особе и калейдоскоп придворных интриг определяют судьбу юной принцессы, о которой взволнованно и детально повествуется в книге. Герои этой истории, в том числе и королевские особы, смотрят на нас со страниц романа живыми глазами, в которых порой блестят слезы.

А принцев в этой книге целых два. «Странствующими принцами» называли юную Генриетту, которую привезли из охваченной восстанием Англии в одежде мальчика, и ее брата, будущего английского короля.

---

Но только она поднялась с постели, как до них с Энн долетело пение с улицы: голос был глубокий, мужественный и очень музыкальный. Люси, чуть наклонив голову, прислушалась — ведь певец расположился прямо под ее окном.

Я девушку любил, второй

Такой не встречу я;

С Царицей Савскою ее

Сравнил бы я, друзья.

И я поверил как глупец

Ее любви словам,

Она же бросила меня.

Тирьям, тирьям, пам-пам.

Люси не удержалась и подошла к окну. Открыв створки, она выглянула наружу. На мостовой стоял высокий молодой человек примерно ее возраста, с большими карими глазами, самыми приветливыми и веселыми, которые она когда-либо видела, кудрявый и длинноволосый. При виде ее он прекратил пение, снял шляпу и низко поклонился.

— День добрый, госпожа, — сказал он.

— День добрый, — ответила Люси, кутаясь в покрывало, единственную одежду, которую она впопыхах набросила на себя, предварительно удостоверясь, что оно не слишком прикрывает ее великолепные округлые плечи.

— Надеюсь, вам понравилась моя песня, госпожа?

— Исполнено было славно, сэр.

— По крайней мере, она произвела желанное действие и привела вас к окну.

— Так вот почему вы пели!

— А для чего же еще?

— Так вы меня знаете?

— В этом городе все наслышаны о красоте госпожи Люси Уотер.

— Вы мне льстите, сэр.

— Нет, льстить — это значит хвалить не от чистого сердца. Но сколько вас ни хвали, хвала все равно не будет чрезмерной, а значит, льстить вам невозможно.

— Вы, должно быть, англичанин? Он поклонился.

— Я рад, что вы считаете меня таковым. Эти голландцы такие зануды. В обжорстве, любви к женщинам и сплетням они нам не пара.

— Представления не имею, сэр, насколько вы талантливы за столом, за сплетней или в…

— Кто знает, может быть, я смогу за один день продемонстрировать свои способности во всех трех упомянутых областях.

— Вы очень дерзки!

— Этим мы и отличаемся от голландцев. Может быть, на море нам за ними и не угнаться, но надо быть англичанином, чтобы дерзить в подобных делах.

Люси невольно вскрикнула — незнакомец перемахнул через парапет, а секундой позже его длинные, тонкие пальцы — белые, холеные, унизанные перстнями — вцепились в подоконник.

— Вы упадете, негодник вы этакий! — Она протянула руку, и он, смеясь, влез с ее помощью в окно, что само по себе было делом нелегким, поскольку окна здесь были крохотные — футов в шесть высотой.

Пока Люси тянула вверх незваного гостя, покрывало соскользнуло с плеч, чем оба остались весьма довольны: он — потому что смог убедиться в ее красоте, она — потому что смогла продемонстрировать ее.

— Вы могли разбиться, — с упреком сказала она.

— Падения из окна маловато, чтобы убить такого крепкого мужчину, как я.

— И все из-за глупой проказы.

— Награда стоит этого маленького неудобства. Я убедился, что языки не врали, и госпожа Люси Уотер — без преувеличения красивейшая женщина в Гааге.

— Я должна отослать вас обратно. Не следовало приходить сюда таким образом. Я даже боюсь подумать, что скажет полковник Сидней, увидев вас здесь.

— И все же я рискну навлечь на себя неудовольствие полковника.

— Вы слишком смелы, молодой человек.

— Полагаю, смелость — это достоинство. Без такого рода качеств мне никак не обойтись.

— Должна вас предупредить, что полковник Сидней — очень высокопоставленное лицо.

— Я с ним знаком и целиком разделяю ваше мнение о нем.

— Так вы не боитесь?..

Он положил руки ей на плечи и, на мгновение прижав к себе, поцеловал губы, шею и груди.

— Это уже чересчур, — пробормотала Люси.

— Чересчур мало, согласен с вами.

— Это просто непереносимо!

— Чему бывать, того не миновать.

— Сэр… как посмели вы врываться в мою комнату подобным образом?

— Как я посмел? А что мне оставалось делать, если вы — прекрасны, а я — мужчина, если вы услышали мое пение и протянули мне руку помощи, если уже увиденное мною заставляет меня желать увидеть все, если я уже поцеловал ваши губы и вкус их будет неотступно преследовать меня?

— У меня есть любовник.

— Я предлагаю вам кое-что получше, чем он.

— Да вы наглец!

— Скорее сладострастник — в этом грехе признаюсь.

Люси старалась устоять перед этим натиском, но что она могла поделать? Полковник Сидней ее вполне устраивал, но этот молодой человек выделялся из всех, виденных когда-либо раньше; высокий, стройный, сильный, он мог взять ее силой, и она, пожалуй, была не против, чтобы он сделал это, но он этого не делал, хотя и держался так самоуверенно. Он не собирался брать ее силой, поняла она, потому что знал, что она сама долго не продержится. Глаза его источали негу и страсть, и с такой нежностью ей еще не приходилось сталкиваться. В его манерах проступала какая-то ясность и легкость, которые были сродни ее лени, по чувственности он, казалось, ей не уступал. Ровесник Люси, не отмеченный печатью красоты, он обладал не просто отменной внешностью, а чем-то большим; короче говоря, он был самым очаровательным мужчиной, которого ей доводилось встречать.

Люси вновь подала голос:

— Вам следует отдавать себе отчет, что полковник Сидней сочтет за величайшее оскорбление ваше вторжение сюда.

— Следует ли нам умолчать о том, что я забрался сюда с вашей помощью?

— Я вовсе не собиралась вам помогать. Я просто хотела спасти вашу жизнь. Я боялась, что вы упадете.

— Благодарю, вы спасли мне жизнь, Люси. Как я могу вас отблагодарить?

— Тем, что без шума и скандала уйдете, пока полковник не вернулся и не обнаружил вас здесь.

— И это награда за мои муки, за тот смертельный риск, на который я пошел, чтобы оказаться возле вас?

— Прошу вас, уходите. Я боюсь, что придет полковник.

— Я поневоле начинаю бояться полковника. Он вам так нравится, Люси? Он добр с вами?

— Он добр со мной, и он мне нравится.

— Но ведь не настолько, чтобы не бросить улыбку-другую приглянувшемуся прохожему, не так ли? Люси, не могли бы вы так же обожать и бояться меня, как обожаете и боитесь полковника?

— Вы забываете, что мы незнакомы. Я первый раз в жизни увидела вас несколько минут назад.

— Нам необходимо срочно исправить эту оплошность. И как только мы познакомимся, то будем часто видеться. Я все-таки рискну навлечь на себя неудовольствие полковника Сиднея. Идет?

— Пожалуй, — прошептала Люси. Он взял ее руку и поцеловал.

— Вы красивейшая женщина, какую я когда-либо видел, — сказал он, — а я видел много женщин. Как сейчас помню, дело было в Оксфорде, мы с отцом стояли в церкви, и он треснул меня по голове, потому что я, вместо того чтобы слушать проповедь, улыбался женщинам. Теперь я стал старше, но улыбаться им не перестал, и, сколько бы меня ни били по голове, я этого не оставлю. Так что, как видите, я знаю, о чем говорю.

— Не сомневаюсь, что вы не обижали женщин невниманием, можно было и не говорить об этом. А теперь уходите, умоляю. Я прикажу горничной вывести вас по черной лестнице. Вам следует немедленно уйти.

— Но я хочу поцеловать вас перед уходом.

— А потом… потом вы уйдете?

— Клянусь. Только не думайте, что мы больше никогда не встретимся.

— Я пойду на все, чтобы избавиться от вашего присутствия до возвращения полковника Сиднея.

— Вес? — Ею веселые карие глаза засветились надеждой.

— Я поцелую вас, — твердо сказала она.

И он обнял ее и поцеловал, и не один раз, а много, и не только в губы, как она предполагала. Люси, борясь с ним, раскраснелась и без конца смеялась. Для нее все это было веселым приключением с самым интересным мужчиной на свете, и больше всего ей хотелось, чтобы он сдержал слово и снова навестил ее.

Она кликнула горничную.

— Энн, — сказала она, — выведи этого человека из дома… Быстро!.. Черным ходом.

— Да, госпожа, — сделала книксен Энн. Люси с сожалением провожала его взглядом. В дверях гость обернулся и поклонился — элегантнее и почтительнее любого мужчины, которого она когда-либо видела.

— Мы снова встретимся… и очень скоро, — пообещал он. — Но для меня это будут муки вечности.

И, повернувшись, он двинулся вслед за Энн. У выхода он взглянул на Энн. Та кротко подняла лицо, тоже поддавшись чарам его обаяния. Ласковые карие глаза стали чуть грустнее. Бедная Энн! Такая некрасивая! Каково ей было видеть, как он осыпает поцелуями ее госпожу: «Эх, детка, — подумал он. — Как ты должна завидовать, бедняжка!»

А поскольку с тех самых пор, как отец ударил его по голове за неприкрытое восхищение женщинами, а может быть, и раньше, он не мог пропустить ни одной юбки, независимо от того, кто был в ней — красивая или не очень, высокая или маленького роста, он на секунду остановился и легонько поцеловал Энн в щеку. ***

Роберт объявил, что Люси будет представлена принцу.

— Он так много о тебе слышал, — сказал Роберт. — Рассказ о том, как Элджи заплатил пятьдесят крон и в самый канун твоего приезда был отозван в другое место, его необычайно позабавил. Он заявил, что должен во что бы то ни стало увидеть героиню этого рассказа. Так что примерь платье, которое я подарил тебе, и приготовься к тому, что однажды придется выйти ко двору. В такой ситуации все земляки, все изгнанники связаны между собой и должны держаться вместе.