Николай Толстой - Пришествие Короля

• Название: Пришествие Короля
• Автор: Николай Толстой
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1999
• ISBN: 5-04-002092-9

Сорок лет прошло с тех пор, как в битве при Камланне погиб Артур. Больше нет в Британии великого короля, который вернул бы бриттам прежнюю славу. А саксы, что вели себя до сих пор довольно смирно, уже не хотят платить дани, да и грозят войной бриттским королям, погрязшим в междуусобицах... И вот — на престол Гвинедда, одного из крупнейших королевств Британии, восходит Мэлгон Высокий. А в одинокой башне на берегу моря девственница родила чудесное дитя — это не кто иной, как вновь вернувшийся в час беды Мирддин, которого много столетий спустя в легендах о короле Артуре назовут Мерлином...

---

— Я знаю это, сын Дон, — признал я. — До побоища при Камлание принадлежал он Артуру. Ради кого покинет он ножны теперь?

— А ты не знаешь, Мирддин Мудрый? — проворчал великан, вновь занося свой молот. — Значит, кое-какие мелочи остались еще за пределами твоего всезнайства? Странно мне такое слышать!

— Тебе весело смеяться надо мной! — гневно ответил я. — Многое я знаю и еще больше не знаю, и знаешь ли ты что-нибудь из того, чего я вовсе не знаю? Ты, выковавший этот мир, должен бы прекрасно знать, для кого этот меч предназначен!

В ответ Гофаннон взял щипцами пылающий клинок и похромал к котлу с холодной водой у кузни, чтобы погрузить туда клинок Он зашипел и заплевался пеной, как раненая змея. Бросив на меня подозрительный взгляд, кузнец насмешливо заметил:

— Это детишки задают вопросы, на которые они прекрасно знают ответы, дружок Кто стоял безучастным зрителем, когда пала ночь на залитое кровью поле Камланна, прислушиваясь к предсмертным словам Артура? Разве не так сказал король: «Моим верным копьем и добрым мечом Каледволхом выиграл я тяжкую битву. Придайн! Я получил смертельную рану и вижу, как живая кровь моя снова возвращается в твою землю. Храни же этот меч, доколе не явится Дракон с омываемого морем Запада, который станет тебе достойным хозяином. И имя его будет моим именем, именем Медведя Придайна». Так рек король, прежде чем уйти за предел, а за какой — здесь есть другой, кто знает это не хуже меня.

У меня при этих словах сердце упало. Среди князей Придайна в ту пору был лишь один Артур, сын Педира, внук седовласого Гвертевура из опоясанного морем Диведа. Но он был всего лишь младенцем и находился дома, в Арберте. Если этот меч предназначен ему, то что же ждет Мэлгона Высокого и войско Кимри в их летнем походе? Клинок Каледволха был защитой, наут, Острова Могущества. Неужели суждено нам терпеть Напасть ивисов, доколе Артур маб Педир не войдет в возраст, чтобы владеть этим мечом?

Пока клинок Каледволха шептал свои тайны, погруженный в воду, хромой Гофаннон вынул из горнила другой кусок добела раскаленного металла и положил его на наковальню. Он был меньше своего брата, но на нем тоже были колдовские отметины.

— Что это за оружие, о Гофаннон, и какой тингед несет он в себе? — спросил я.

— Нетрудно сказать, о Мирддин, — ответил тот. — Чем же ему быть, как не копьем Ронгомиант, тоже принадлежавшим Артуру? Против него не было выиграно ни одно сражение, и тот, кто держит его в руке, непобедим Много свойств у него, и не последнее из них то, что копье это хранит хозяина от сонных заклятий, когда поют вокруг него Птицы Рианнон. Не желаешь ли ты завладеть им, сын Морврин, мой безотчий друг?

Я вздрогнул, сам не знал почему. Или знал? Я ничего не ответил, и великан продолжал:

— Не гномы Орка сковали Ронгомиант, но я сам, сын Дон, год и один день трудился над ним и ничего не делал, кроме как в счастливые дни счастливых месяцев. Тремя ударами подогнал я древко к острию и тремя ударами загнал три заклепки. И все же чудом это острие срывается с древка, в кровь раня ветер, и возвращается назад.

Благо ли это свойство или проклятие — я не знаю. Люди создавались, переделывались и воссоздавались заново. Светло Его имя, сильна Его рука, и молнией повелевает Он войсками. Смиренные ли, стремящиеся ли ввысь, люди рассеиваются пред ним, как эти искры, которые выбиваю я из расплавленного металла. Грядет страшный день, мой Мирддин, когда снова устремится это копье по предназначенному пути.

Семь лет и семь и три трудиться мне. Каждый год буду брать я железо из земли, раздувать мехами пламя внизу, разделять элементы, отделять заготовку от сплава. Огнем и водой будет укрощена сталь, и звонкими ударами здесь, на продуваемом ветром холме, откую я это копье.

— Но что до этого мне? — с мукой в голосе вскричал я. Порыв ночного ветра сорвал слова с моих губ, ибо речи кузнеца были окутаны тайной, и видел я, что он хочет окончить наш разговор и вернуться к своей тяжкой работе. — Как я узнаю, что время близится?

— Время истекает, человечек, — прорычал Гофаннон, положив клинок на наковальню и потянувшись за большим молотом, что лежал у него под рукой. — Я должен вернуться к работе. Ты сразу узнаешь, когда снова настанет время. Меч станет знаком не только для тебя, но все узнают его, когда будет он обнажен. Что до копья, то, когда оно вырвется из твердой руки, что бросит его, ни ты, никто иной не остановит его полета. Тингед, что лежит на нем, не подвластен даже богам. Разве не помнишь ты стихов, что произнес Талиесин на горе Меллун?

Но только лишь Ардеридд стоит того, чтобы жить
И пасть в последней войне в последней из битв.

Однако знак будет дан лишь тебе одному. На древке копья я сделаю серебряные полоски и золотые кольца, и когда настанет день битвы, ты, может быть, увидишь, как серебряные полоски закружатся вокруг золотых колец. И много ли добра будет тебе от того, что ты узнаешь о наступающих злых временах, не имея сил остановить их!

— Я не так глуп, чтобы верить, будто бы человек может избежать своего тингеда, — воскликнул я, — но об этом-то ты можешь мне рассказать — это я играл в гвиддвилл с Гвином маб Нуддом в королевских палатах в Каэр Гуригон, и я видел, что этот дух нечисто играет. На доске была подставная фигурка, и был сделан ход против правил игры. Это нарушение гвир дейрнас, Правды Земли! Разве не имею я права получить указание?

Кузнец нахмурится — он явно рассердился. — Гвин маб Нудд всегда и всюду встревал и насмешничал! Не напрасно трудился я, делая доску Исбидинонгила с золотыми и серебряными клетками, золотыми и серебряными фигурками. Нет кривды в работе мастера, и игра тоже должна быть правильной. Что будет в конце, когда сверкающие войска помчатся на битву при Ардеридде и Кад Годдеу, ныне не должно быть ведомо. Но до этого страшного дня все должно идти, как предписано, и правила должны соблюдаться. Нетерпелив Хозяин Дикой Охоты, требуя своего, но и ему придется ждать назначенного времени. Идем же со мной, мой Черный Одержимый!

За покрытой дерном кузней был вход, который я мельком приметил, подходя сюда. Он был врезан в огромный земляной курган, и по каждую сторону от входа стояли торчком четыре камня, тускло поблескивая в лунном свете шероховатыми боками. Те, что были по правую сторону от косяка, торчали из земли прямо и были угловатыми, словно копье Гофаннона, а те, что слева, были приземистыми, округлыми, похожими на яйцо. Именно на левом камне особенно блестел лунный свет, рельефно высвечивая его выпуклости и наполняя тьмой его углубления.

Окинув взглядом камень, я увидел, что все вокруг под луной слилось в серебристой гармонии. Днем мы видим буйство красок и движения, мысли наши взбудоражены, лают собаки, птицы поют, времена года сменяют друг друга. А сейчас, под луной, все было спокойно, все сливалось в голубоватой дымке и серебристый цвет царил повсюду, опустившись на мир заклятьем мирного единения. Цвета сохранились, но мы не видим их — только спокойное свечение. Так и с людьми учености, лливирион. Пусть смотрят где хотят — если им не хватает вдохновения, ауэна, они увидят лишь бледную внешность, а красота и суть останутся навсегда скрытыми от них.

В золотом сиянии солнца есть тепло и сила, что заражают мужей, заставляя их думать о походах, угоне стад и осадах, пирах, странствиях и приключениях, клятвах, похищениях и побегах с чужими женами. Есть время для всего этого, но кто не чувствует под вечер желания погрузиться снова в сладостную мягкость, отдохнуть на пуховых подушках? Золотые фигурки сверкают на доске для гвиддвилла, и ими будут делать ходы король и защищающие его фигурки, но доска, что была здесь до начала игры и останется после ее окончания, сияет только чистым серебром.

Теперь в небесах висела чистая луна, а под нами в широкой долине колыхался океан тумана, море спокойствия, в котором мирно и успокоенно плыл мой дух. Все вокруг меня было чисто и открыто — посеребренные деревья и травы, спящие звери уютно свернулись в своих норках мягкими пушистыми комочками, едва шевелясь во сне.

Гофаннон стоял, сложив на кожаном переднике свои могучие руки, у входа в Преисподнюю. Его прощальные слова были полны насмешливого презрения, которым он удостаивал меня во все время нашего разговора:

— Да будет твой путь не напрасен, человечек! Передай мой привет могильным духам, семью по семь — увидишь, спят ли они или бодрствуют!

Я нагнулся и вступил в узкий, черный, темный дом. Я увидел, что нахожусь в низком проходе, выложенном холодными плитами. В бледном свете луны, следовавшем по пятам за мной, я увидел, что по правую и по левую руку от меня лежат совершенно одинаковые двери. Я вошел в правую, заполз в маленькую каменную комнату, едва ли больше, чем барсучья нора. Измотанный после моих дневных приключений, я лег на утоптанную землю и собрался с мыслями.