Пенелопа Уильямсон - Хранитель мечты

• Название: Хранитель мечты
• Автор: Пенелопа Уильямсон
• Жанр: Современные любовные романы

Самым жестоким из норманнских завоевателей, огнем и мечом покоривших доселе мирный Уэльс, считался рыцарь Рейн, по прозвищу Черный Дракон. Как буря ворвался он в замок юной леди Арианны и силой увлек ее к венцу... Замкнулся круг судьбы, ибо среди смерти и боли обрели друг друга те, чьей любви предстояло превзойти своей силой даже легенды о самой пламенной страсти.

---

Он пытался сказать, что тоже любит ее, но не сумел: слова, которые просились на язык, застряли где-то на полдороге от сердца до горла — и потому он промолчал, заменив признание самым нежным поцелуем, на который только был способен.

Он проводил Арианну до самого замка — старого замка, в котором им предстояло жить еще долгое время, — но не поднялся вместе с ней в спальню. Вместо этого он прошел в часовню.

Как-то раз во Франции, на поле недавно отгремевшего сражения, когда Рейн стоял среди трупов, весь забрызганный кровью (но не своей кровью, как случалось чаще всего), проповедник сказал ему, что не имеет значения, верит человек в Бога или нет. Главное, сказал он, это молиться, потому что Бог прислушивается к священным словам и порой дарует свою милость тому, кто достаточно часто их произносит. В тот момент Рейн не поверил ему, потому что считал: Богу нет дела до смертных, и он глух к их молитвам.

Вот и теперь он помедлил на пороге часовни, чувствуя себя лицемером. Из приоткрытых дверей веяло запахом ладана и тающего воска зажженных свечей. Рейн толкнул тяжелую створку, и ему показалось, что он стоит перед зияющим устьем темной пещеры. Внезапно в нем ожили воспоминания детства: долгие часы, проведенные на богослужениях. Часы, посвященные Богу, в которого он никогда не верил.

Наконец он шагнул через порог, чувствуя на себе насмешливые, злорадные взгляды святых с барельефов, обрамляющих портал.

Хотя считалось, что лорд должен подавать добрый пример подданным, Рейн редко посещал мессу и потому был внутри часовни считанное число раз. Роспись на стенах переливалась позолотой, как дорогая венецианская парча, но Рейн не чувствовал присутствия Бога ни в картинах на библейские сюжеты, ни в священных сосудах из золота и серебра. Он лег на пол перед алтарем — ничком, раскинув руки, как предписывали церковные каноны. Камень, к которому прижималась его щека, был холодным и пахнул тленом, как старая могила.

Рейн боялся, что не сумеет подобрать слова, но они потоком полились из глубин души, из глубин сердца — слова страстной мольбы.

«Господь милосердный... не спеши забрать ее в царство небесное! Возьми взамен все, что у меня есть, сделай со мной все, что пожелаешь, но только не отнимай ее у меня! Не отнимай Арианну!»

Двумя месяцами позже Арианна стояла, прислонившись к столбу, служившему подпоркой соломенной кровле жалкого строения. С низкой стрехи текло ручьем в перемешанную сапогами грязь у входа.

Кристина, дочь галантерейщика, склонилась над закопченным чугунком, который был подвешен над костром, разложенным прямо на земляном полу. Зачерпнув варево большим черпаком, она начала разливать его в деревянные миски, адресовав Арианне кривую улыбку. Почти тотчас же ее взгляд переместился в угол, где был брошен соломенный тюфяк. Разбросав по подстилке грязные медово-рыжие волосы, там то трясся в лихорадке, то немилосердно потел Кайлид.

Дверь лачуги была открыта, чтобы впустить внутрь хоть немного дневного света, и через порог фонтанчиками брызгала дождевая вода, подгоняемая порывами промозглого ветра. Порог был выкрашен известью (как делалось в каждом уэльском доме, даже самом нищенском, чтобы отвадить нечисть), но он так вымок, что выглядел не светлее земляного пола. Этот дом и в самом деле был нищенским: всего-навсего пастушеская хижина, используемая только в теплый сезон. Не слишком приятное место для зимовки.

В сущности, хижина не имела ни стен (потому что трудно назвать стенами плетенку из ивовых прутьев, пусть даже очень плотную), ни очага. В полу было вырыто круглое углубление, в котором горел огонь. Для выхода дыма в кровле было проделано отверстие, но оно не слишком хорошо служило этой цели, в основном пропуская внутрь дождь. Да и сам костер трудно было назвать костром. Непросохшие обрывки лозы дикого винограда больше трещали и плевались искрами, чем давали жар. Несмотря на распахнутую дверь, в хижине удушливо пахло дымом, незатейливым варевом и мокрой овечьей шерстью

Несколько минут спустя Кайлид достаточно оправился от приступа лихорадки, чтобы приподняться на локте и устремить хмурый взгляд на хозяйку жалкого строения, в котором он теперь обитал. Кристина молча расставляла на столе миски и раскладывала ложки, Арианна сочувственно следила за ее действиями. Заметив это, Кайлид нахмурился сильнее.

Наконец Кристина закончила «сервировку» ободранного, покрытого кругами от винных кружек стола и начала отрезать краюхи от заплесневелой ковриги простого хлеба. Кроме Кайлида, в хижине находилось еще двое мужчин. Один из них уже сидел за столом, уперев в бедро лиру, знававшую лучшие времена. Неуклюжие от холода пальцы двигались по струнам, наигрывая жалобную мелодию. Голосом низким, сочным и поразительно уэльским (как и варево в миске перед ним) он начал петь, и песня естественно вплелась в унылый звук дождя.

Я никому не позволю наступить на мой плащ, Я никому не позволю вонзить плуг в мое поле...

Его товарищ нагнулся над полупустым бочонком эля, зачерпнул напиток в две кружки и принес их к столу. Он как раз начал заносить ногу, намереваясь сесть на скамью, когда из угла раздался слабый, брюзгливый голос Кайлида:

— Убирайтесь отсюда!

— То есть, как это — убирайтесь? — удивился он, застыв над скамьей в неестественной позе. — Там же льет как из ведра!

— Вон! — взревел Кайлид, собрав все силы. Недовольно ворча, мужчины подхватили миски и кружки и вышли под дождь.

— Ты тоже, Кристина, — приказал Кайлид и добавил более мягко: — Прошу тебя.

Дочь галантерейщика бросила на него взгляд, в котором смешались возмущение и обида. Не говоря ни слова, она сняла с колышка на стене свой плащ и вышла следом за мужчинами.

— Они промокнут, — заметила Арианна.

— Не промокнут, ниже по склону есть еще одна такая же лачуга, — буркнул Кайлид. Взгляд его скользнул с лица сестры на ее живот, уже слегка выпуклый, и темно-медовые глаза сузились. — Ну и плодовита же ты! В таком состоянии тебе не стоило бы разгуливать под дождем.

— Когда я выходила за дверь, светило солнце. Не забывай, что мы в Уэльсе, Кайлид.

Тот начал было смеяться, но смех скоро обернулся захлебывающимся кашлем, который сотряс все его исхудавшее тело и вызвал болезненный багровый румянец на впалые щеки.

— Ты принесла что-нибудь от этого чертова кашля? — спросил Кайлид, как только ему удалось отдышаться.

Арианна сбросила на плечи отороченный мехом капюшон теплого плаща и отстегнула от пояса мешочек со всякими снадобьями. Среди других там находилась настойка шандры — самое сильное отхаркивающее средство. Арианна добавила необходимое количество в кружку с элем.

Присев на продавленный тюфяк, служивший Кайлиду постелью, она вложила кружку в руки брата. Ветер порывом дунул в распахнутую дверь и отбросил мокрые волосы с его лба, покрытого крупной испариной. Оказавшись так близко от Кайлида, Арианна поняла, что он болен серьезнее, чем она решила поначалу. Он не просто горел в лихорадке, кожа на его лице и руках приобрела неприятно пергаментный вид, словно этот человек, некогда крепкий и сильный, усыхал час за часом. Но Арианна не нашла в своем сердце былой сестринской любви. По правде сказать, она не чувствовала даже жалости. Кайлид навсегда убил в ней жалость в ту ночь, когда вонзил кинжал в спину Талиазина.

— Я бы ни за что не пришла сюда, кузен, даже зная, что ты серьезно болен, — сказала она, придав как можно больше твердости голосу и выражению лица. — Я здесь только потому, что, по словам Кристины, ты готов сдаться на милость лорда Руддлана, моего мужа. Она сказала правду или солгала?

— Не солгала, нет, — ответил Кайлид, обессиленно откидываясь на сбившуюся подушку. — Но не думай, что я собираюсь совершить очевидное самоубийство. Я хочу, чтобы мне была обещана безопасность. Ответь, Арианна, та сможешь добиться этого?

— А ты сможешь отказаться от всех своих прав на Рос и убраться прочь из Уэльса? Сможешь больше не мешать нам жить в мире?

— Я принесу твоему мужу клятву...

— Нет, не ему, а мне! Принеси клятву мне, твоей кровной родственнице.

Кайлид вспыхнул все тем же болезненно-бурым румянцем, и его глаза заметались, избегая взгляда сестры. Арианна ждала, зная, что клятва Кайлида Рейну не будет стоить и пенса. Зато клятва, данная кровной родне, будет для него священна, ибо ни один уэльсец не решится содеять то, за что на Страшном Суде ему придется держать ответ перед Богом.

— Будь ты проклята! — крикнул Кайлид. — Клянусь!

— По-твоему, это клятва? Нет уж, я хочу слышать, как ты клянешься по всем правилам, Кайлид Дейфидд.

— Ладно! — Кайлид пронзил Арианну яростным взглядом и поднял дрожащую правую руку. — Спасением души своей клянусь перед Богом, что отказываюсь от всех прав на Рос и впредь никогда не развяжу войны против нормандского ублюдка, которого ты называешь мужем, да сгниет его черная душа в аду!