Майкл Муркок - Лондон, любовь моя

• Название: Лондон, любовь моя
• Автор: Майкл Муркок
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-14662-8

Впервые на русском — эпическая панорама мировой столицы, сотрясаемой взрывами: немецких бомб в 1940 году, ракет «Фау-2» в 1944-м, сексуальной революции в 1967-м, конструктивной ностальгии в 1985-м. Судьбы главных героев переплетаются в Бедламе: Джозеф Кисе, современный Фальстаф, обратил свои паранормальные таланты на пользу людям — за что и пострадал; Мэри Газали невредимой вышла из пламени и заснула на пятнадцать лет; Дэвид Маммери именует себя антропологом урбанизма и обожает эпоху хиппи за то, что никто не мешает ему одеваться ковбоем. Их голоса вплетаются в хор озабоченных современников и прославленных призраков, вековых парков и уютных пабов, красноречивых руин и многоликой Темзы...

---

Мальчик спускается по каменным ступенькам на бечевник, который утром был скользким, а теперь хрустит под ногами от мороза. Пахнет жухлыми листьями, землей, дымом, водорослями в канале. Он еще не успел замерзнуть, тем более что на нем куртка-анорак, шарф и толстые перчатки, которые связала ему тетя Бет на Рождество, и поэтому он не торопится домой, наслаждаясь спокойной тишиной канала и зимним одиночеством. Приблизившись к тисовой ограде, он видит столб дыма и на секунду пугается, что в коттедже пожар — тростниковые крыши всегда вызывали у него опасения, но потом успокаивается, — это всего лишь каминная труба. Огонь в камине, должно быть, пылает во всю мощь. Слышны музыка и разные человеческие голоса, лай собак, мяуканье кошек и кудахтанье кур, встревоженных нарушением привычного распорядка их жизни. «Глупые куры!» — думает он с улыбкой и сворачивает на узенькую дорожку над плесом и золотой лакированной лодкой. Будущей весной ему разрешат спустить ее на воду. Он толкает большие железные ворота, проходит мимо собак, и ему приходится остановиться, чтобы приласкать их и поговорить с ними, а за его спиной светятся ярким желтым светом окна без штор, и ему видно, что весь дом заполнен людьми — вверху, внизу, в кухне. Открывая заднюю дверь, он почти готов увидеть кого-нибудь и в кошатнике, но там только самодовольные персы и недовольные сиамцы. Когда он входит в дом, его встречает Мэри Газали. На ее щеках играет румянец, а кожа светится почти таким же теплом, как и ее глаза. Она обнимает его.

— Добрый вечер, миссис Газали! — Она завораживает его, и ему кажется, что он так ее никогда и не поймет до конца.

— Я теперь миссис Кисс, — смеется она, оглядываясь назад, где ее могучий муж, похожий на Будду, с улыбкой глядит вниз на Данди Банаджи. — Не хочешь выпить бокал шампанского? Отметить вместе с нами?

— Он не пьет шампанское. Возьми себе яблочного сока. — Тетя Хлоя помогает ему снять куртку. — Как бабушка? Как старый Ник? Сок в холодильнике. Не обращай на нас внимания. Мы все немного пьяны, милый.

Довольный мальчик отправляется на кухню, но его задерживает Джо Хотоном, разговаривающий с Леоном Апплфилдом. Они спорят о Хокни.

— Как ты можешь судить? — воинственно вопрошает Джо. — Что ты вообще знаешь о живописи, черт побери?

Но когда Леон Апплфилд начинает смеяться, мистер Хотон тоже смеется. Ничто не может нарушить атмосферу счастья. За пианино сидит Старушка Нонни, с бирюзовым шарфиком на одном запястье, сиреневым — на другом и синей косынкой на шее. Он играет все, что ей заказывают, в основном старые мюзик-холльные песенки. Мальчик узнает «На старом Кентском тракте» и «Ай да Марта!», потому что мистер Кисс поет их тете Хлое и тете Бет всякий раз, когда приходит попить с ними чаю. Коттедж невелик, но ковер свернут, а мебель отодвинута к стене, так что Джудит Апплфилд может свободно танцевать с мистером Файша. А миссис Файша танцует в это время в объятиях загорелого человека со светлыми волосами, который был и на похоронах мистера Маммери. Его зовут Джосс, и он живет в Калифорнии. Стоя на кухне со стаканом яблочного сока, мальчик получает удовольствие от их радости, но едва ли способен понять, что происходит. Его собственная мать танцевала все время с разными партнерами, словно безуспешно пыталась заставить свое тело почувствовать хоть каплю удовольствия.

им повезло они в Блиц уцелели в адском огне побывав не сгорели отец как на трассе пошел на обгон но тут «Фау-2» угодила в вагон ни папы ни мамы ни смеха ни слез и кончилось детство теперь я

На втором этаже Хелен Газали и ее подруга Делия Тикетт — хорошенькая изящная женщина с густыми черными волосами и язвительным взглядом из-под круглых очков — держат по бокалу шампанского и беседуют со стародавним импресарио Джозефа Кисса Бернардом Бикертоном. Он рассказывает им о бюджете Би-би-си и о том, как подобные корпорации угрожают маленьким компаниям. Он упорно называет мистера Кисса «вашим отчимом» и спрашивает Хелен, когда же по телевизору покажут ее следующую пьесу. На ней темно-синее бархатное платье и взятые у Делии жемчуга. Что же касается самой Делии, то на ней такой сногсшибательный алый костюм, что Бернард Бикертон уверен, что говорит со знаменитой актрисой, хотя и не понимает, в качестве кого она здесь находится.

— Ну что ж, похоже, у них все в порядке. А кем был бы Джозеф сегодня, если бы в свое время не подрабатывал в рекламе?

— Какая замечательная и странная компания! — Делии здесь очень нравится. — Откуда все эти люди?

— В основном из маминой клиники. Ты же знаешь, она была недавно закрыта тетей Берил, но теперь они намерены встречаться каждый месяц, как раньше — каждую неделю. Тот, наверху, — грек, а двое других — турки. Они братья. Мама говорит, что сегодня они впервые заговорили. Вот тот человек — кажется, почтальон, а тот — художник. Преподает композицию то ли в «Слейд», то ли в «Сент-Мартинс». Он гей, но не любит, когда об этом упоминают. Его приятель был избит Кироном и Патси Микинами, мамиными знакомыми, которые теперь сидят в тюрьме. Мама старается не вспоминать об этом происшествии. — Хелен улыбается. — Она так привыкла за пятнадцать лет сна к своему собственному обществу, что теперь не слишком нуждается в компании. — Ей жаль, что Гордон Меддрум еще слишком слаб и не смог приехать сюда из Девона.

— Но сегодня вечером она выглядит оживленной. — Делия опять поворачивается к Бернарду Бикертону, который ни на секунду не прерывал свой монолог.

На улице стемнело, падает снег, над каналом клубится туман — как в сказочном королевстве. Делия смотрит в окно за тисовую изгородь, туда, где темнеют деревья и кусты кладбища Кенсал-Райз. Она так рада тому, что попала на торжество в «Прибрежный коттедж», особенно потому, что нынешнее Рождество, которое они решили встретить в симпатичном лондонском отеле, разочаровало ее. Надев бумажные колпаки, они сели за рождественский стол в кафе «Ройял», в окружении других пар, в отчаянии кричащих друг другу «Счастливого Рождества!» Лишь официанты, которые, как предположила Делия, начали пить задолго до полночи, были по-настоящему веселы. Но сегодняшняя вечеринка удалась, и украшенная рождественская елка по-прежнему сверкает веселой гирляндой. Словно почувствовав, о чем она думает, Старушка Нонни внизу начинает наигрывать «Первое Рождество», и все подпевают, сгрудившись вокруг пианино.

— Пойду-ка я вниз, возьму еще кусок пирога, — говорит Делия Бернарду, который дружелюбно кивает и продолжает:

— А бедный Доналд Вулфит! И тоже печень! — Он машет ей сухой ладонью, слишком бледной для его яркого голубого блейзера.

— Теперь нам Блиц не страшен! — говорит Артур Партридж, — Рак — другое дело.

Элли, которая все еще живет в пансионате и боится преследования своего мужа, улыбается ему с нервным желанием в глазах.

— Вы хотите сказать, что это так же страшно?

— Я хочу сказать, что вся зараза произошла из воды, — объясняет мистер Партридж. — Я об этом давно говорю. Мы здесь оказались слишком близко к воде.

Благодаря вниманию Элли он становится более разговорчивым, а она, со своей.стороны, наслаждается ощущением безопасности и лишь иногда случайно бросает взгляд в ночь.

на востоке не найдете вы свиную отбивную нет свиней в Иерусалиме Вавилон без них тоскует ведь свиная отбивная объедение друзья

Увидев Делию, осторожно спускающуюся по узкой лестнице на высоких каблуках, Мэри улыбается ей.

— Ну как, все хорошо?

— Нам давно не было так весело, — отвечает Делия, целуя Мери. — Мы поднялись наверх посмотреть, как за каналом падает снег. А теперь я спустилась за шампанским.

Пройдя к стоящему в гостиной столику, Мэри берет открытую бутылку.

— Сладкого? Мне оно нравится, но, кажется, считается вульгарным. Какое шампанское предпочитают хористки?

— Сладкое? Отлично!

Почувствовав за спиной движение, Делия оборачивается и видит Джозефа Кисса, идущего сквозь толпу как лайнер, и когда он открывает рот, чтобы сказать что-то, она почти готова услышать зычный пароходный гудок.

— Я вас еще не поздравила.

Даже в его смехе слышится что-то морское. Он наклоняет свою великолепную голову, принимая ее поздравление, берет в ладонь ее ручку. Можно сказать, благословляет ее. В порыве благодарности Делия приподымается на Цыпочки и целует его в щеку.

— Спасибо!

Он польщен.

— Еще несколько минут — и мы отправляемся в свадебное путешествие. Мы просто хотим попрощаться.

— Куда же вы едете? Это секрет?

— В некотором роде, дитя мое. Можно сказать, в наши собственные тропики. — Он подмигивает своей жене.

Делия думает о том, что они кажутся людьми без возраста, как деревья. Неужели они рождаются заново каждую весну?

— Что ж, — говорит она благодушно, — надеюсь, что это то, о чем вы мечтали.

— О да, именно так, — с энтузиазмом отвечает Мэри. — Мне надо только повидаться с Хелен, а потом пойду надевать пальто.