Виктор Пронин - Банда 2

• Название: Банда 2
• Автор: Виктор Пронин
• Жанр: Полицейский детектив

Отрезанная голова незадачливого осведомителя еще не самое страшное, с чем приходиться сталкиваться следователям прокуратуры, бросившим вызов наглой банде, хозяйничающей на улицах города. Убийства, изнасилования, шантаж, дерзкие налеты — кажется, ничто не в силах остановить жуткий уголовный маховик. Но опьяневшим от крови бандитам противостоят достойные противники.

---

Потом он сделал несколько контрольных звонков — Колову, Анцыферову. Те были на месте, в их тоне, в их словах он не почувствовал опасности. И лишь тогда взял конверт и вскрыл его. Там лежали одиннадцать новеньких тысячедолларовых бумажек. Одиннадцать тысяч долларов. Вот почему Байрамов; несколько раз повторил эту цифру. Номера на купюрах шли подряд, что говорило о весьма важном обстоятельстве — деньги были получены в зарубежном банке. Тысячедолларовые бумажки, это Сысцов знал, были чрезвычайно редки и в обращении их почти нет. Слишком крупна купюра, чтобы можно было ею где-то расплатиться, получить сдачу. Ею пользуются только в таких вот случаях. Сысцов прикинул — это больше двадцати миллионов рублей.

Круто, — подумал он тогда.

Из разговора с Байрамовым он знал, что тот хочет кое-что приватизировать в центре города. Ну что ж, Сысцов рассчитался с ним сполна — тому удалось приобрести не слишком дорого обкомовский особняк, несколько магазинов, авторемонтные мастерские. Чем больше перемен, тем больше все остается по-прежнему, — эти слова Сысцов знал и последние годы еще раз подтвердили их справедливость. Несмотря на перемены в обществе, Сысцов как и прежде мог помогать хорошему человеку.

— Чем круче перемены, тем бесспорнее все остается по-прежнему, — проговорил Сысцов вслух, любуясь девушкой, бежавшей к нему по щиколотку в шуршащих осенних листьях, прижимая к груди темно-зеленую бутылку с красной этикеткой. Полюбовавшись ее лицом в осеннем золотистом свете, коснувшись ладонью ее щеки, проведя рукой по ее бедру, он сказал:

— Сейчас машина подойдет... Надо впустить. И это... Стакан и легкую закуску... Будь добра, а? Для юных ножек это только забава, верно?

— Это мои-то юные? — засмеялась девушка.

— Нет, мои, — пробормотал Сысцов, чуть смешавшись от срамных своих мыслей и возникших вдруг желаний. Стараясь побыстрее погасить неловкость, он поглубже утонул в плетеном кресле, а девушка безошибочно поняла — что-то будет сегодня, что-то будет... И лицо ее приняло шаловливое выражение — «Ну-ну, Иван Иванович, ну-ну...»

Управляемые чьей-то невидимой рукой, ворота открылись и на территорию дачи медленно, неслышно въехала машина темно-серого цвета с затемненными стеклами. Почтительно остановившись в отдалении, у самых ворот, чтобы даже близостью своего разогретого мотора и горячими выхлопными газами не осквернить высокую задумчивость хозяина. Дверца машины тоже распахнулась неслышно и на желтые листья ступил человек в черном костюме, черном плаще. Он сразу вписался в колорит участка — золотая оправа очков, широкая золотозубая улыбка, черный чемоданчик, поблескивающий бронзовой отделкой. По мере приближения к Сысцову, который все также сидел в кресле, Байрамов разводил руки все шире, пока они не приняли горизонтальное положение. В одной руке болтался чемоданчик, в другой посверкивали на солнце целлофановыми бликами розы. Байрамов умышленно шел медленно, делая маленькие шажки. На ногах его были черные остроносенькие туфельки на явно увеличенных каблуках — хотелось, хотелось Байрамову выглядеть выше и стройнее. Был он широколиц, его можно было назвать и щекастым, а если уж не побояться обидеть, то и мордастым. И было брюшко. Да, обильная, отборная пища, широкие постели, изысканные напитки, безбедная жизнь — все это давало о себе знать. Но он принадлежал к тем людям, или лучше сказать, к тем нациям, где полноту считали достоинством, полнота говорила о том, что этот человек зарабатывает себе на хлеб отнюдь не лопатой, а умом, талантом, высокой образованностью.

Не зря Байрамов, шел медленно, не зря издали развел руки в стороны, улыбаясь широко и радушно — не выдержал Сысцов, сказалось все-таки пролетарское происхождение. Поднялся и сделал несколько шагов навстречу, тоже протянул руки вперед, вроде бы в нетерпении обнять дорогого гостя. Не обратил внимания, простая душа, как в машине, за приспущенным стеклом хищно и коварно сверкнул фиолетовым глазом объектив фотоаппарата. И когда обнялись, как старые друзья, Глава администрации и международный пройдоха, опять сверкнул объектив, опять в машине раздался чуть слышный щелчок надежного фотоаппарата.

— Счастлив видеть тебя в добром здравии! — проговорил Байрамов. — Прекрасно выглядишь, дорогой!

— Спасибо, Маратик, — по-отечески поблагодарил Сысцов, торопясь вырваться из объятий человека более молодого, более сильного, четко знающего, чего хочет от этой встречи.

— Прекрасная погода, Иван Иванович! А?

— Неплохая, — сознательно пригасил Сысцов восторги Байрамова. — Садись, — он кивнул в сторону второго плетеного кресла. И отметил про себя, что девушка все успела сделать вовремя — на столике уже стояли два свежих стакана, несколько яблок в плетеной корзинке и тонко нарезанные в блюдечке ломтики балыка.

— Какой стол! — восхитился Байрамов. — Какой стол! Я обязательно должен вручить эти розы хозяйке!

— Вручишь, — невозмутимо проговорил Сысцов. — Я передам твои розы и скажу, что от тебя. Положи их пока у дерева, — и этим Сысцов дал понять Байрамову, кто здесь хозяин. — А что касается стола... Я знаю, какие столы тебе нравятся, — Сысцов тяжело опустился в кресло, на плед, еще не успевший остыть.

— Вынужден не согласиться, — Байрамов склонил голову, как бы прося извинить за непочтительность, — но стол хорош, когда отвечает своему назначению. Ведь для красивой девушки мы не накрываем роскошный стол, для нее более подходит стол небольшой, но изысканный. А налоговому инспектору стол подавай не большой, и не изысканный, ему нужен стол дорогой. И чтобы большая часть выпивок и закусок не выставлялась на столе, она должна быть упакована в коробки.

— Ты — мудрый человек, Марат, — проговорил Сысцов, озадаченный откровениями Байрамова. — Ты не по годам мудрый.

— Я, с твоего позволения, закончу, — тонко улыбнулся Байрамов, и Сысцов не мог не подумать — вот так тысячелетиями улыбались своим владыкам восточные царедворцы. Обманывая царей, льстя им и предавая их. — Этот стол... Ведь нам не нужен другой, и другой не может быть уместнее. Для двух настоящих мужчин красное вино и мясо... Что может быть лучше? Для этой осени, для солнца и желтых листьев — прекрасные яблоки! Что может быть лучше, дорогой Иван Иванович?

— Ладно, убедил, — Сысцов опустил голову, словно утомленный безудержной лестью гостя.

— Я позволил себе небольшую вольность, — еще более тонко улыбнулся Байрамов, показав узкую-узкую золотую полоску зубов — на осеннем солнце она сверкнула не то жалом, не то обещанием. — Думаю, пара ящиков грузинского красного не слишком загромоздит твои подвалы?

Байрамов подал знак и из машины вышел невысокий парень, одетый во все черное. Фигура его показалась Сысцову как-то нарушенной и прошло некоторое время, пока он понял в чем дело — у парня были неестественно широкие плечи. — Сейчас Амон занесет...

— Грузинское красное — хорошее вино, — вроде бы незначащие слова произнес Сысцов, но передавали они ясный и твердый смысл — пусть заносит. — Да, грузинское красное — хорошее вино... — повторил Сысцов. — Когда оно хорошее.

— Иван Иванович! — укоризненно протянул Байрамов, и его золотая улыбка-полоска сделалась еще тоньше, протянувшись чуть ли не от уха до уха. — Обижаешь, дорогой.

— Как же, тебя обидишь, — со стариковским благодушием проворчал Сысцов. Чуть повернув голову, он смотрел, как Амон без видимых усилий понес ящик с вином к крыльцу. Едва он поднялся по ступенькам, на пороге возникла радостная девушка. Она придержала дверь, пропуская Амона, а когда он шагнул в дом, дверь тут же захлопнулась. И все это время Сысцов внимательно наблюдал за девушкой, пытаясь уловить что-то для себя неприемлемое. Он бы ни за что не признался даже самому себе, но Сысцов мучительно ревновал и, глядя на молодого, сильного, с тонкой талией и широкими плечами Амона, глядя как он и девушка обмениваются какими-то словами, он словно оцепенел, не слыша того, что говорил Байрамов. Тот все понял, улыбнулся еще тоньше и прошел ко второму креслу.

— Прекрасная погода, — сказал Байрамов, давая возможность Сысцову снова вернуться к разговору.

— Что нового в большом мире? — спросил Сысцов.

— О большом мире знаешь только ты, Иван Иванович.

— Дар — словно бы удивился Сысцов. — Ну что ж... Пусть так. А все-таки — что нового?

— Киснет мир. Захирел в обжорстве и бестолковости.

— Но тебя эти беды миновали?

— Только благодаря друзьям, — заверил Байрамов, а Сысцов в очередной раз подивился умению гостя превращать каждый ответ не то в комплимент, не то в праздничный тост.

— Что-то давно тебя не было видно, — продолжал Сысцов, не пожелав обратить внимание на похвалу Байрамова.

— Вот и появился! От друзей никогда не скрываюсь, дорогой Иван Иванович.

— Говорят, где-то в Германии обосновался? Знающие люди говорят, что особняк купил?