Джон О`Фаррел - Лучше для мужчины нет

• Название: Лучше для мужчины нет
• Автор: Джон О`Фаррел
• Издательство: Фантом Пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-86471-292-2

 Майкл Адамс снимает квартиру на паях с тремя соседями-бездельниками. Свои дни он проводит в постели, играя в компьютерные игры, листая газеты или предаваясь наивным размышлениям. А когда эти занятия ему приедаются, Майкл переезжает на другой берег Темзы и становится любящим мужем и нежным отцом. Ибо добропорядочный Майкл живет двойной жизнью: одну половину недели он примерный семьянин, а другую - холостяк, шарахающийся от семейных радостей. Он счастлив, считая, что нашел золотую середину между долгом и наслаждением. Но однажды обман раскрывается, и жизнь Майкла превращается в настоящий ад.

Джон О`Фаррелл умеет выворачивать наизнанку мужскую суть, не прибегая к учению доктора Фрейда. И делает это удивительно смешно. "Лучше для мужчины нет" - исповедь, полная мрачноватого юмора, тонких наблюдений и сдержанного лиризма.

---

Почему с ней нет Катерины? Я спрятался за куст, чтобы понаблюдать за Милли, не обнаруживая себя. С одной стороны, мне хотелось подбежать к ней и крепко обнять, но это было слишком рискованно. Должно быть, она потерялась. Я просто буду следить за ней издалека, пока Катерина не найдет ее, а потом незаметно скроюсь. Я не мог выдать свое присутствие, так что выбора у меня не оставалось. Но когда Милли оказалась рядом, я, сам не знаю почему, вдруг выпалил:

– Милли!

– Папа! – обрадовалась она.

Милли не особенно удивилась, обнаружив отца в кустах, что несколько озадачило меня, но паника и недоумение быстро отступили – я искренне обрадовался встрече с дочерью. Милли подбежала ко мне, и я подхватил ее на руки. Она обняла меня, и это было так чудесно, вот только я понятия не имел, что же делать дальше.

– А где мама?

– Она, она, она, она… Мама, мама…

Ну давай же, Милли, выкладывай.

– Она… она там.

И Милли махнула рукой на концертную эстраду, видневшуюся за деревьями в добрых ста ярдах. И тут я услышал, как Катерина зовет Милли. В ее голосе отчетливо звучал страх. Выхода не было. Катерина потеряла Милли. Я нашел. А всего час назад я сказал Катерине, что тружусь в Манчестере. Сердце мое выбивало allegro forte, и я забормотал:

– О, господи, Милли, что же мне делать, что же делать…

– Зеленая птичка, – ответила она, показывая на дерево.

И она была права. Позади меня по стволу дерева взбирался зеленый дятел. Представляете себе? Посреди Лондона! Никогда прежде я не видел зеленого дятла.

– Милли! Где ты? – кричала в отчаянии мать, приближаясь к нам.

Я поставил Милли на землю и показал на Катерину.

– Гляди, Милли, вон мамочка. Беги к ней. Скажи, что ты видела человека, похожего на папу.

Я отпустил ее, и она через поляну кинулась к матери. Я слышал, как Милли кричит на бегу:

– Мама! Папа сказал, что я видела человека, похожего на папу.

Я увидел момент, когда Катерина заметила Милли. За долю секунды выражение ужаса на ее лице сменилось невыразимым облегчением, которое почти сразу перешло в гнев. Катерина сердилась на Милли, но в глубине души я знал, что она злится на себя. Одна рука у нее была занята Альфи, а вторую она вытянула навстречу Милли. Вот Катерина схватила нашу дочь и разрыдалась. Она кричала на Милли, которая явно пыталась донести до матери какую-то мысль, но та благополучно потонула в гневе, объятиях и слезах. Катерина ничего не видела и не слышала. Так что я мог чувствовать себя в безопасности.

Все еще прячась в кустах, я смотрел, как Катерина собирается уходить. Что она вообще здесь делает? От дома далеко, и Катерина никогда не перебирается на южный берег Темзы. Я знал, что сборы детей – весьма трудоемкое занятие. Катерина попыталась привязать Альфи к двухместной прогулочной коляске, но тот верещал, вырывался и изгибал спину, требуя взять его на руки. Милли, расстроенная нагоняем, тоже ревела. Катерина достала из коляски сумку и посадила вместо нее Милли. Когда Катерина вешала сумку на ручки коляски, Милли закатила истерику, она вопила и тянулась к матери, ревнуя к младшему брату, которого несут на руках.

Катерина вытащила Милли из коляски, под весом сумки коляска накренилась и картинно опрокинулась. Сумка ударилась об асфальт, послышался звон разбитого стекла. Наверное, бутылка с "аквалибре", подумал я. Вонючий дынный напиток, который Катерина регулярно покупает. Название этой дряни означает "свободная вода", а стоит она целое состояние. Дорогостоящая пакость потекла из сумки на землю. Я смотрел, как Катерина, не выпуская детей, присела на корточки и попыталась вытряхнуть бутылку из сумки, пока жидкость не испортила остальное барахло. Раздалось проклятье. Я увидел кровь. Катерина хотела поставить Милли на землю, но та, будучи ребенком, не достигшим трех лет, и не подумала мыслить рационально; вместо этого Милли с удвоенной силой вцепилась в мать. Катерина сердито оттолкнула нашу дочь, та повалилась на траву и закричала. С каждым новым поворотом в сюжете я понимал, что предвижу ход событий, но не в силах его изменить. Все равно что наблюдать за столкновением машин в видеоподборке, посвященной дорожным происшествиям. Мне отчаянно хотелось броситься к ним и помочь, но разве я мог так поступить? Разве мог я внезапно появиться посреди Клапамского парка – спустя всего час после того, как я сообщил, что нахожусь в Манчестере?

– Присматриваешься к здешним няням? – хмыкнул позади меня голос.

Это был Дирк – он все еще досадовал, что его переиграли на дешевой гитаре из клееной фанеры.

– Да нет, просто наблюдаю за женщиной, которая пытается управиться с двумя маленькими детьми. Она вообще-то их мать. Э-э… я так думаю.

– Господи, и зачем только люди заводят детей? – вздохнул Дирк, глядя на самозабвенно дрыгавшую ногами Милли.

Я осознал, что согласно киваю, и устыдился того, как непринужденно предал своих детей.

– Ты только взгляни на это вопящее отродье. Я считаю, людям нельзя позволять заводить детей, если они не умеют с ними управляться.

Внезапно я вскипел. Да что он понимает?

– Она не виновата! – сказал я с яростью. – С двухлетками всегда нелегко.

– Только послушай, как она орет на бедную девчонку. Не удивительно, что та вопит в ответ.

– Так она, наверное, совсем потеряла голову. От недосыпа и всего остального.

– Да, похоже, мать-одиночка, – вынес вердикт Дирк и двинул обратно.

Теперь Катерина сидела на земле и плакала. Она выглядела совершенно опустошенной. Никогда прежде я не видел ее такой обескураженной. Из руки течет кровь, дети рыдают. А поскольку дело происходит в Лондоне, то люди проходят мимо, словно Катерина – наркоманка или алкоголичка. Неужели никто не подойдет к ней помочь?

– С тобой все в порядке, Катерина? – спросил я.

Она подняла глаза и от изумления даже прекратила рыдать.

– А ты откуда взялся?

Поскольку ответа на этот вопрос у меня не было, то лучше всего его просто игнорировать.

– Что у тебя с рукой?

– Да так, порезалась.

– Тогда понятно, откуда на асфальте кровь. – Я обмотал ее пальцы своим носовым платком. Катерина таращилась на меня так, словно я в одном лице был доброй феей и рыцарем в сверкающих доспехах. – Идиотка, я вижу, что порезалась. Чем ты занималась?

– Пыталась достать из сумки битое стекло.

– Вот и говори после этого о несчастных случаях.

Катерина улыбнулась, и я понадеялся, что момент, когда она могла еще раз спросить, что я вообще здесь делаю, миновал.

– Мы с папой видели зеленую птичку, – услужливо сказала Милли.

– Боже, она все никак не может забыть. Мы видели зеленого дятла месяца два назад. – Я завязал на платке узел. – Пойдем выпьем кофе, а Милли угостим хрустящей картошкой.

Катерина вытерла глаза, размазав тушь по щекам.

– Боже, Майкл, я так рада тебя видеть. Я потеряла Милли. Это было ужасно. Она отошла от эстрады, пока я переодевала Альфи, я побежала искать ее за кафе, но она, наверное, ушла в другую сторону… Я так испугалась. А потом опрокинулась коляска, разбилась бутылка, я порезала руку, дети вопили, и я не знала, за что хвататься…

– Хорошо, забудь про кофе, но как насчет стаканчика вина?

– А как же малыш?

– Разумно… ему тоже перепадет.

Я посадил Милли на плечи, и мы направились прочь от пикника. Если бы двухместная коляска была чуточку шире, я бы привязал Катерину рядом с Альфи и всю дорогу вез ее. Мы выбрали столик во внутреннем дворике паба. Альфи упоенно сосал из бутылочки, я потягивал пиво, а Катерина залпом влила себя вино. Казалось, все идет отлично – по крайней мере, на данный момент.

– Так почему ты сказал, что сейчас в Манчестере? – внезапно спросила Катерина.

Хоть я и положил в рот всего одну хрустящую картофельную пластинку, но сделал вид, будто у меня рот набит до отказа, и ответить я никак не могу.

– В Манчестере? – сказал я наконец. – О чем ты говоришь?

– Ты сказал, что находишься в Манчестере.

Повисла пауза. Я смотрел на Катерину так, словно она совершенно выжила из ума, но недоумение на моей физиономии сменилось выражением внезапного озарения.

– Нет-нет-нет. На Манчестерской улице. Я сказал, что нахожусь на Манчестерской улице. Это в Вест-энде.

Катерина выглядела смущенной.

– Но ты же сказал, что на Пикадилли.

– На площади Пикадилли.

Катерина рассмеялась над собственной глупостью.

– А я-то подумала, что тебя опять занесло на Север.

Мы добродушно посмеялись над этой путаницей, и я облегченно вздохнул, порадовавшись, что Катерина забыла, что Манчестерская улица находился в доброй паре миль от площади Пикадилли. Прежде чем она успела задуматься над этим, я сменил тему.

– А ты что делаешь на этой стороне реки? Неужели не боялась, что тебя остановят на мосту пограничники.