Unknown Unknown - Сказание о Ёсицунэ (пер. А.Стругацкого)

• Название: Сказание о Ёсицунэ (пер. А.Стругацкого)
• Автор: Unknown Unknown
• Издательство: Евразия
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-8071-0056-5

«Сказание о Ёсицунэ» – памятник японской литературы конца XV – начала XVI века. В центре повествования – трагическая и яркая судьба Минамото Ёсицунэ, одного из героев войны феодальных домов Тайра и Минамото в 80-х годах XII века. Живость и занимательность языка оригинала, в, безусловно, блестящем переводе Аркадия Стругацкого, позволяют рекомендовать данную книгу самому широкому кругу читателей.

Сопровождается вступительной статьёй Аркадия Стругацкого.

---

Услышав эти свирепые угрозы, Кандзюбо поначалу был не в силах что-либо ответить, только слёзы градом посыпались из его глаз. Затем он вновь упёрся кулаками в колени и молвил:

– Успокойтесь, люди, и выслушайте меня. Хотя речи мои будут вам непривычны. Меня здесь обозвали дрянным монашком. Как же так? Ведь даже отцом-провидцем зовут меня только невежественные глупцы! И звать меня дрянным монашком никому не прибавит чести. В столице толкуют, будто стал ты великим правителем всей страны потому, что такова судьба твоя в этом рождении и таково благородство твоих чувств. Действительно, судьба твоя определилась при рождении. Но что до благородства чувств, то в этом твой младший брат куда как тебя превосходит! Прости, что я чуть отвлекусь от сути нашей беседы, но вот благородный отец твой, императорский конюший из Симоцукэ, в союзе с сиятельным Фудзиварой Нобуёри, начальником воротной стражи, поднял в годы Хэйдзи мятеж, был разгромлен в столице и бежал на восток. Его сын Ёсихира был казнён. Его сын Томонага умер от раны. Сам он был убит в начале месяца муцуки в следующем году. Ты же, спасая жизнь, блуждал вокруг горы Ветров Ибуки провинции Мино, пока местные жители не взяли тебя в плен. Ты был доставлен в столицу, тебя уже готовы были казнить, дабы усугубить позор имени Минамото, но по глубокому состраданию к тебе Госпожи Пруда вместо казни приговорён ты был к ссылке. Под охраной Тайры Мунэкиё тебя сослали – кажется мне, весной первого года Эйряку – в место, именуемое Нагоя-но-хиругасима, что в пределах уезда Ходзё провинции Идзу. Двадцать один год ты прозябал там. Полагал я, и не ошибся нисколько, что за этот срок ты стал совершенной деревенщиной и душа твоя очерствела. Ара, жалкий ты человек! Недаром столь ненавистен тебе Судья Ёсицунэ! Судья же Ёсицунэ благороден, сердцем храбр и милосерден. В осень четвёртого года Дзисё вылетел он из края Осю, не щадя конских хребтов, и нагнал тебя на равнине Укисима в Суруге. Там повелел ты ему быть военачальником, и вот он с луком в руке и с мечом на поясе бросался в волны западного моря, ночевал в горных дебрях, не щадил жизни, жертвовал собою, чтобы повергнуть в прах дом Тайра. И хотя это ради тебя он год или два истязал свою плоть, приводя страну тебе в подчиненье, клеветы людские не нами начались и не нами кончатся. Ты забыл его верность тебе, ты братскую любовь обратил во вражду! Какая ужасная глупость! Полагают, что узы с родителями длятся одну только жизнь, а узы с господином связывают в течение трех жизней. Я не знаю, в первой, второй или в третьей жизни связан ты с Ёсицунэ. Но утверждаю, что узы между братьями простираются до будущего существования. А ты эту связь порвал и тем покрыл себя в мире позором как неслыханный отступник. А теперь слушай. Глубокой ночью четвёртого числа двенадцатого месяца прошлого года он явился ко мне, скрывая свой лик под соломенной шляпой, и вверил мне свою жизнь. Он, когда-то водивший тысячи и десятки тысяч войска, не имел при себе ни единого самурая, а из доспехов и оружия были при нём только панцирь да меч. Давно я не видел его и совсем не знал, но мог ли я отказать ему в милосердии? Когда надлежит молиться? Когда надлежит убивать? Изволь принять во внимание, в сколь трудном положении я оказался. А о чём говорят меж собою люди, всё равно становится известным. В конце зимы прошлого года я всячески убеждал его принять постриг, но он отвечал, что принять постриг не может из-за негодяя Кадзивары. Тут на Судью напали, чтобы отнять у него меч, а он их всех перебил, и так поползли ложные слухи. И не подговаривал я никогда нарских монахов. Когда после этой бойни он решился оставить Нару, подумалось мне, что не знает он сам в глубине души, куда его путь проляжет, и тогда ему дал я совет: «Призови людей из Кюсю и Сикоку, а я возьму на себя воинство храмов Тодайдзи и Кобукудзи. Любит тебя государь, и благоволит к тебе государь-монах, и будешь ты владеть половиной Японии, а твой брат пусть владеет другой половиной». Но он заглянул в мою душу и ушёл, и я посрамлённым остался. Ты об этом не знаешь, Правитель, но я за тебя молился. Когда Ёсицунэ устремился на запад для истребления дома Тайра, то в Ватанабэ он осведомился, кто может вознести молитвы за род Минамото. Какой-то глупец указал ему на меня, и, когда я предстал перед ним, приказал он предать проклятью дом Тайра и помолиться за род Минамото. Грех проклятья не мог я взять на себя и не раз и не два ему отказывал, пока он не сказал: «Так ты заодно с домом Тайра?» В испуге я стал возносить моленья за род Минамото и вот тогда возгласил: «Нет в небе едином двух солнц и двух лун, и нет в единой стране двух правителей, но нашей страной пусть правят два брата!» Но Судья Ёсицунэ от рожденья несчастлив, и не суждено ему было стать властелином. Вся Япония без остатка под твоей рукою, Правитель. Так не по моей ли молитве сделалось это? А теперь ты можешь пытать меня, сколько тебе угодно, больше я ничего не скажу. Хотя что толку мучить того, кто постиг Истину? Кому ты отдашь приказ? Скажи ему, пусть он разом отсечёт мою голову и утолит гнев Камакурского Правителя!

Закончив так свою речь, Кандзюбо зарыдал, и самураи, у кого ещё не вовсе закаменело сердце, оросили рукава слезами. И сам Камакурский Правитель, опустив перед собой штору, погрузился в думы.

Затем он сказал:

– Кто-нибудь, ко мне!

Савара Ёсицугу, Вада Ёсимори и Хатакэяма Сигэтада, а всего трое, приблизились и почтительно поклонились, и Камакурский Правитель произнёс возвышенным голосом:

– Такого не ждал! Предполагалось выслушать его в Рокухаре, но по слову Кадзивары мы призвали сего монаха к себе, а он всячески нас разбранил. Сколь это ни прискорбно, ответить мне нечем. Как он нас отчитал! И хотя возвели здесь на нас напраслину, всё же это была отменная речь. Воистину он святой! Немудрено, что стал он настоятелем величайшего храма Японии! Немудрено, что призвали его в молитвенники государева дома!

Так восхищённо сказал он и продолжал:

– Что, если предложить ему остаться в Камакуре на три года и обратить её в землю процветания Закона Будды?

Вада Ёсимори и Савара Ёсицугу сказали, обращаясь к Кандзюбо:

– Ваш Великий Восточный храм Тодайдзи давно уже славен и озарил благодатью многие земли. А нынешней Камакуре Правитель положил начало всего лишь зимою четвёртого года Дзисё. Здесь ещё многие бесстыдно совершают Десять Грехов и нарушают Пять Запретов. Так останьтесь же среди нас на три года и обратите людей к истинной вере!

Кандзюбо на это сказал:

– Слова ваши разумны, но мне не хотелось бы оставаться в Камакуре даже и на два года или на год.

Но они настаивали:

– Ради возвышения и процветания Закона!

И он согласился:

– Коли так, остаюсь на три года.

Камакурский Правитель весьма возрадовался и спросил:

– Куда мы его определим?

– Есть для него прекрасная должность! – воскликнул Савара Ёсицугу. – Назначьте его настоятелем храма-омидо Сёдзёдзюин!

– Прекрасная мысль, – одобрил Камакурский Правитель.

И Савара Ёсицугу тут же получил повеление ведать строительством храма-омидо. Позади храма для Кандзюбо была возведена особая келья под крышей, крытой кипарисовой корой. Сам Камакурский Правитель навещал её ежедневно. За вратами всегда стояли осёдланные кони. Так началось в Камакуре процветание Закона Будды. При каждом удобном случае Кандзюбо умолял:

– Помирись с Судьёй Ёсицунэ!

– Ничего не может быть легче, – ответствовал Камакурский Правитель, но он так и не смог последовать движению души своей, ибо Кадзивара Кагэтоки был вторым человеком в самураидокоро Восьми Провинций и люди, подчинённые ему и сыну его Кагэсуэ, гнулись перед ним, словно травы и деревья под ветром.

Так и шло, пока жив был Фудзивара Хидэхира в далёком краю Осю. После ухода его в иной мир получилось известие, что его старший сын и наследник Ясухира учинил предательство и двадцать четвёртого дня повторного четвёртого месяца пятого года Бундзи убил Судью Ёсицунэ. Услышав об этом, Кандзюбо горько сказал себе: «Ради кого я до сего дня столь долго сидел в Камакуре? Нет, больше не стоит мне оставаться на этих постылых задворках ни дня, ни часа». И, даже не попрощавшись с Правителем, он тут же отбыл в столицу. По благосклонности государя-монаха он возвратился в свой Великий Восточный храм Тодайдзи. Там только начали чинить обветшавшие стены, но он отказался кого-либо принимать и затворился. В поминанье Судьи Ёсицунэ переписал он своей рукой сто тридцать шесть сутр и помолился о том, чтобы постиг Судья в мире ином Истинный Путь и возродился в Счастливой Земле. Затем Кандзюбо перестал вкушать воду и пищу и тихо отошёл в возрасте более семидесяти лет.

О том, как Сидзука явилась в Камакуру

Надобно помнить, что, когда Судья Ёсицунэ направлялся на Сикоку, его сопровождали шестеро дам и пятеро танцовщиц-сирабёси, а всего одиннадцать женщин, и среди них прославленная танцовщица Сидзука, к которой он питал особенную нежность, дочь Преподобной Исо из Китасиракавы. В самую глубь гор Ёсино зашла она с ним, но оттуда вернул он её в столицу, и она обрела приют у своей почтенной родительницы.