Neil Gaiman - Дым и зеркала

• Название: Дым и зеркала
• Автор: Neil Gaiman
• Издательство: АСТ, Люкс
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-026907-2, 5-9660-0894-9

Кошмарные сны и странная, сюрреалистическая реальность, далеко эти сны превосходящая.

Здесь в сэконд-хенде можно по сходной цене купить Святой Грааль…

Здесь Черный Кот, из милости подобранный обитателями загородного дома, платит за их доброту ВЕСЬМА НЕОЖИДАННЫМ СПОСОБОМ.

Здесь в лавкрафтовском городе Инсмуте веселый турист пьет горькую в компании жрецов Ктулху…

Здесь борьба ангелов с демонами превращается в эстетское «дело об убийстве», вервольф становится частным детективом, а сказка о Белоснежке – стильной «готской прозой».

Дым и зеркала меняют НАШ МИР – И НАШЕ СОЗНАНИЕ…

Читайте ПОТРЯСАЮЩИЙ ВООБРАЖЕНИЕ СБОРНИК автора культовых «Американских богов»!

---

Журнал давно уже выброшен, но я всегда буду помнить: степенные письма против цензуры, короткий рассказ Х. Х. Бейтса и интервью с американским писателем, о котором я никогда не слышал; разворот раздела моды с мохеровыми костюмами и пестрыми галстуками, которые советовали покупать на Карнеби-стрит[24].

И самое прекрасное, разумеется, девушки, и лучшая из всех – Шарлотта.

Шарлотте тоже было девятнадцать.

Все девушки из того давно пропавшего журнала казались идентичными в своей прекрасной пластиковой плоти: ни одного выбившегося волоска (как будто даже ощущаешь запах лака), пышут здоровьем, улыбаются в камеру, одновременно щурясь на вас сквозь густой лес ресниц; белая помада, белые губы, белая грудь – зимне-блеклая кожа под бикини. Я никогда не задумывался, какие странные позы они кокетливо принимали, чтобы не показать ни малейшего завитка или тени лобковых волос – впрочем, даже глядя на них, я бы их не узнал. Я завороженно смотрел лишь на незагорелые попки и груди, впитывал целомудренные, но призывные взгляды.

А потом я перевернул страницу и увидел Шарлотту. Она была не такая, как все. Шарлотта была воплощением секса: свою сексуальность она носила как прозрачную вуаль, как крепкие духи.

Рядом с фотографией шел текст, и я зачарованно его прочел. «Обворожительной Шарлотте Рив девятнадцать… возродившаяся индивидуалистка и поэтесса-битница, пишет для журнала «ФЭБ»…» Фразы вертелись у меня в голове, пока я пристально рассматривал фотографии во весь лист: она позировала и надувала губки в квартире в Челси – наверное, у фотографа, догадался я, и понял, что мне нужна она.

Она одних со мной лет. Это судьба.

Шарлотта.

Шарлотте было девятнадцать.

После я регулярно покупал «Пентхаус», надеясь увидеть ее снова. Но не увидел. В тот год не увидел.

Полгода спустя мама нашла у меня под кроватью коробку из-под ботинок и заглянула в нее. Сначала она учинила скандал, потом вышвырнула все журналы и, наконец, меня. На следующий день я нашел работу и комнатенку в Эрлз-корт – учитывая всю ситуацию в целом – без особых проблем.

Первая моя работа была в электромастерской возле Эдгрейв-роуд. Я не умел ничего, кроме как менять розетки, но тогда люди могли еще себе позволить вызывать для этого электрика. Мой босс сказал, что я могу учиться по ходу дела. Я протянул три недели. Мое первое поручение было просто сказка: поменять вилку от прикроватной лампы для английской кинозвезды, добившейся славы, изображая немногословных казанов-кокни. Когда я пришел по вызову, он кувыркался с двумя роскошными куколками. Я поменял вилку и ушел – все очень тактично. Я даже мельком соска не увидел, не говоря уже о том, что меня не пригласили принять участие.

Три недели спустя меня уволили, в тот день я потерял невинность. Это было в шикарной квартире в Хэмпстеде, пустой, если не считать горничной, темноволосой женщины, несколькими годами меня старше. Я стал на колени, чтобы поменять розетку, а она залезла на стул обмахнуть пыль с дверной притолоки. Я поднял взгляд: под юбкой она носила чулки, подвязки и, помоги мне Господи, ничего больше. Я обнаружил, что происходит в тех сценах, которые в кино вам не показывают.

Так я лишился невинности под обеденным столом в Хэмпстеде. Горничных больше не встретишь. Они ушли туда, куда ушли авто с прозрачным верхом и динозавры.

А после я потерял работу. Даже мой босс, убежденный в моей полной некомпетентности, не поверил, что я три часа менял розетку. Не мог же я рассказать ему, что два часа провел, прячась под обеденным столом, когда неожиданно вернулись хозяева, правда?

Затем была череда мест, где я протянул недолго: сперва печатником, потом наборщиком, а после я очутился в небольшом рекламном агентстве, помещавшемся над бутербродной на Олд-Кэмден-стрит.

Я продолжал покупать «Пентхаус». Девушки походили на статисток из «Мстителей»[25], впрочем, они и в реальной жизни так выглядели.

Статьи про Вуди Аллена и остров Сафо, про Бэтмена и Вьетнам, про грозящих хлыстами стриптизерш, моду, художественную литературу и секс.

Костюмы приобрели бархатные воротники, девушки накручивали волосы и поднимали их вверх. Мода превратилась в фетиш. В Лондоне царил свинг, журнальные обложки становились психоделичными, и если в питьевой воде не было «кислоты», мы вели себя так, словно она там есть.

Второй раз я увидел Шарлотту в шестьдесят девятом, через пару лет после того, как оставил надежду ее найти. Я думал, что забыл, как она выглядит. Однажды глава агентства бросил мне на стол «Пентхаус» – там была наша реклама сигарет, которой он был особенно доволен. Мне было двадцать три, я был восходящей звездой, заведовал отделом фотографий так, будто знал, что надо делать, и иногда действительно знал.

О самом номере я мало что помню – в памяти осталась одна Шарлотта. Волосы растрепанные и рыжевато-русые, во взгляде – вызов, улыбка – такая, будто она знает все тайны жизни, но вам ни за что не расскажет. В этот раз ее звали не Шарлотта, а Мелани или как-то еще. В подписи говорилось, что ей девятнадцать.

Тогда я жил с танцовщицей по имени Рейчел в небольшой квартирке в Кэмден-тауне. Она была самой красивой, самой восхитительной женщиной, моя Рейчел. А я пораньше вернулся домой с фотографиями Шарлотты в портфеле, заперся в ванной и намастурбировался до одури.

Вскоре после этого мы с Рейчел расстались.

Рекламное агентство гудело – в шестидесятых все гудело, – и в семьдесят первом мне поручили подыскать «лицо» для фабричной марки одежды. Нужна была девушка, которая стала бы эпитомой всего сексуального, которая носила бы их одежду так, словно в любую минуту готова ее сорвать – если мужчина не успеет сделать это первым. И я знал самую подходящую девушку: ее звали Шарлотта.

Я позвонил в «Пентхаус», где сперва не хотели со мной говорить, но потом неохотно дали мне координаты фотографов, которые снимали ее в прошлом. Сотрудник «Пентхауса» как будто не поверил, когда я сказал, что всякий раз это была одна и та же девушка.

Пытаясь отыскать ее агентство, я связался с фотографами.

Они сказали, что девушки не существует.

Во всяком случае, как модели. Да, разумеется, оба знали, кого я имею в виду. Но, как сказал мне один: странность вся в том, что она сама к ним приходила. Они платили ей обычную ставку, потом продавали фотографии. Нет, адреса у них нет.

Тогда мне было двадцать шесть, и я был полным кретином. Я тут же понял, что происходит: мне заговаривают зубы. Очевидно, с ней подписало контракт какое-то другое агентство, которое планирует построить вокруг нее большую кампанию и потому заплатило фотографам, чтобы молчали. Я ругался и кричал на них в телефон. Я делал возмутительные финансовые предложения.

Они мне предложили отвалить.

В следующем же месяце она «показалась» в «Пентхаусе». Уже не психоделическая журнальная кокетка, у «Пентхауса» появился класс: девушки отрастили лобковые волосы, приобрели в глазах блеск пожирательниц мужчин. Мужчины и женщины кувыркались и играли в пшеничных полях – расфокусированно розовые на золотом.

В подписи говорилось, что ее зовут Белинда, что она ассистент антиквара. И все же это точно была Шарлотта, хотя волосы у нее теперь были темными, собранными на макушке пышными локонами. Еще в подписи указывался ее возраст: девятнадцать.

Я позвонил знакомому в «Пентхаус» и от него узнал имя фотографа, Джон Фелбридж. Я ему позвонил. Как и предыдущие два, он утверждал, что ничего про нее не знает, но к тому времени я выучил урок. Вместо того чтобы кричать на него по телефону, я предложил ему работу, сравнительно крупный заказ на съемку того, как маленький мальчик ест мороженое. У Фелбриджа был длинный хайер, ему было под тридцать, он носил потертую дубленку и парусиновые туфли на резиновой подошве, клапаны на которых то и дело расстегивались и болтались, но фотографом он был классным. После съемок я пригласил его выпить, и мы поговорили про паршивую погоду и про искусство фотографии, про десятичную валюту и его прошлые работы, и Шарлотту.

– Так говоришь, ты видел снимки в «Пентхаусе»? – спросил Фелбридж.

Я кивнул. Мы оба были слегка навеселе.

– Я расскажу вам про девушку. Знаете что? Ведь это из-за нее мне хочется бросить весь этот шоу-бизнес и заняться настоящей фотографией. Сказала, что звать ее Белинда.

– Как ты с ней познакомился?

– Я к этому и веду, так ведь? Я думал, она из какого-то агентства, разве нет? Она стучит в дверь, я думаю – господи помилуй! – и приглашаю ее войти. А она говорит, что она не из агентства, она говорит, что продает… – Он растерянно наморщил лоб. – Ну не странно ли? Я забыл, что она там продавала. Может, вообще ничего не продавала. Не помню. Я скоро имя свое забуду. Я сразу понял, она нечто особенное. Спросил ее, позирует ли она, сказал ей, что вовсе не пытаюсь затащить ее в постель, и она согласилась. Щелчок, вспышка! Пять пленок, как отдайся. Как только мы закончили, она натягивает одежку и вот так без единого словечка двигает к двери. «А как же твои деньги?» – говорю я ей. «Пришлите по почте», – говорит она и сбегает по ступенькам на улицу.