Ярослав Гашек - Рассказы, фельетоны, памфлеты 1901-1908

• Название: Рассказы, фельетоны, памфлеты 1901-1908
• Автор: Ярослав Гашек
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1983

В первый том Сочинений чешского писателя Ярослава Гашека (1883-1923) вошли рассказы, фельетоны, памфлеты, написанные в 1901-1908 годах.

Перевод с чешского

Составление и примечания С. В. Никольского

Текст печатается по изданию: Гашек Ярослав. Собрание сочинений в шести томах. Т1.– М.: Художественная литература, 1983.

---

Тут Мортолаи, проявив все признаки возбуждения, взмахнул рукой и опрокинул чарку с вином. Когда чарку снова наполнили, он сделал порядочный глоток и среди наступившей тишины произнес:

– Вот что я хотел сказать. Полагаю, мы понимаем друг друга.

– Нам ничего не остается,– резюмировал Карол Серенк,– как решиться на трудный шаг: в следующее воскресенье навестить Капошфальви и объяснить ему, что мы все одного мнения: он запачкал репутацию дворянина. Я думаю, что к нему нужно направить Виталиша Мортолаи.

– А мне кажется,– возразил Виталиш Мортолаи,– что мы все должны поехать к нему, он по крайней мере нас испугается.

– Я скажу ему, чтобы он убирался из нашей округи,– произнес Золтанаи, которому вино придало отваги.

– Он гусарский поручик,– заметил Серени.

– Я скажу ему,– продолжал Золтанаи,– чтобы он помнил о своих предках.

– Да будет милостив к. нему господь,– торжественно провозгласил Серени, поднимая бокал.– В следующее воскресенье мы навестим его.

Из пяти бричек, остановившихся в следующее воскресенье перед домом Капошфальви, вышли пятеро дворян; с достоинством вступили они в дом, молча поднялись по лестнице, молча вручили слуге визитные карточки. И только когда хозяин вышел их приветствовать, они один за другим холодно произнесли: «Прошу прощения, ваш покорный слуга».

Молчание пятерых дворян продолжалось до тех пор, пока в дверях не появилась Гужа.

– Мы хотели сказать вам кое-что,– обратился Пазар Золтанаи к хозяину дома.

– Сначала мои соседи выпьют глоток вина,– ответил Капошфальви.– Гужа, принеси вина!

Гости подтолкнули друг друга локтями, а их лица приняли скорбное выражение.

– Красивая у меня горничная,– сказал Капошфальви, когда Гужа принесла вино,– не правда ли красивая, господа?

– Мы хотели сказать вам кое-что,– произнес Серени, делая вид, что не расслышал.

– Нечто важное,– прибавил Михал Комаи.

Мортолаи, Берталани и Золтанаи только кивнули.

– О, торопиться некуда! – заметил Капошфальви.– Гужа, прислужи господам.

– Мы сами себе нальем,– возразил Золтанаи; но Гужа уже склонилась над ним и заглянула ему в глаза.

Золтанаи потупился.

– Прокля...– выругался он потихоньку.– Вот наказанье божье!

– Есть ли у кого-нибудь из вас, господа, такая красивая горничная? – спросил Капошфальви, когда Гужа вышла за новой порцией вина.– Наверное, каждый не прочь со мной поменяться.

– Мы намерены говорить с вами по серьезному делу,– ответил Пазар Золтанаи.– Вот Комаи объяснит вам цель нашего визита.

– Мортолаи старше меня,– выкрутился Комаи,– пусть он скажет, зачем мы приехали.

«Странная компания,– подумал Капошфальви.– Молчат, пьют и без конца твердят, что должны сказать мне нечто важное».

– Ваши бокалы пусты,– произнес он вслух..– Гужа, эй, Гужа!

Комаи толкнул коленом Берталани, Берталани двинул локтем Золтанаи, и этот последний выдавил из себя, обращаясь к Капошфальви:

– Многоуважаемый сосед, я хочу передать...

– Эльес (превосходно),– сказал Мортолаи на секейском наречии, на которое переходил всегда, когда волновался.

– Я хочу передать вам наше общее пожелание,– продолжал Золтанаи, делая ударение на каждом слове.– Я полагаю, что представители нашей округи собрались здесь в полном составе, то есть я, Берталани, Золтанаи... то есть я, Комаи и Мортолаи.

Золтанаи вытер пот со лба и машинально протянул руку к пустому бокалу.

– Гужа,– позвал Капошфальви,– вина господам!

Появилась Гужа и стала разливать вино. В ее обращении с Золтанаи сквозила какая-то интимность, наливая вина Комаи, она коснулась его заросшего лица своими волосами, Берталани положила на плечо левую руку, а старому Мортолаи взглянула в глаза так, что тот, растерявшись, залпом выпил полный бокал внушительных размеров.

– Благородному господину понравилось,– засмеялась Гужа, наливая снова.

– Цыганка,– произнес Золтанаи.

– Да, господин Капошфальви,– подхватил Берталани,– интересы сословия вынуждают нас..,– не зная что еще сказать, он выпил вина и закончил словами: – Бог свидетель.

А гибкая Гужа все вертелась вокруг гостей, наполняя бокалы. Час спустя Мортолаи взял Гужу за подбородок, а Берталани сказал;

– Кошечка!

– Бестия,– нежно проговорил через час Золтанаи, в то время как Берталани шептал ей:

– Дермекем (дитя мое).

Гости беспрестанно обращались к Гуже, перебивая друг друга, а Капошфальви только головой качал от изумления.

Старые почтенные дворяне были уже пьяны, когда через полуоткрытое окно в комнату донеслись звуки скрипки. Жалобные звуки. Видимо, скрипач, расположившийся под окнами замка, находил особое удовольствие в высоких тонах, что свойственно всем цыганским музыкантам.

Тоскливые, протяжные звуки витали над собравшимися – звуки, напоминавшие шорохи камыша в ясные ночи на дярматских равнинах.

Заунывная мелодия сменилась быстрой, и вот понеслись звуки живые, стремительные, как топот жеребят, мчащихся по долине Тисы.

И так же внезапно она вновь зазвучала жалобно, и уже лилась под окном цыганская песня, оплакивая печальную бродячую жизнь цыган.

– Цыган играет,– сказал Капошфальви.– Не позвать ли его, чтобы он сыграл нам?

– Конечно,– заплетающимся языком ответил Берталани,– эгерскому вину под стать цыганская музыка.

– Гужа,– приказал Мортолаи,– позови этого цыгана.

Гужа убежала. Голос скрипки под окнами дома зазвучал громко, ликующе, потом протяжно зарыдал – и стал удаляться, напоминая в тишине наступающего вечера крики больших болотных птиц. Прошло четверть часа – Гужа не появлялась, хотя вся компания, не исключая и хозяина, который тоже был навеселе, кричала: «Эй, Гужа!»

Не дозвавшись ее и в следующие полчаса, господа начали волноваться. Их тревога возросла, когда в комнату без стука, ворвался приказчик.

– Не извольте гневаться, вельможные господа,– задыхаясь, выпалил он.– Четверть часа назад, возвращаясь из Банока, я встретил у мостика Гужу с Мегешем.

– А кто такой Мегеш? – с трудом выговорил изумленный Капошфальви.

– Мегеш – это цыган и музыкант,– ответил приказчик.– Неделю назад он вернулся из армии, и говорят, что он Гужин милый. Иду это я из Банока – и за Баноком встречаю Гужу с Мегешем. Мегеш несет скрипку. «Куда, Гужа?» – спрашиваю. «Да вот,– отвечает,– хочу побродить по свету со своим женихом».

Не извольте гневаться, высокородные господа,– закончил приказчик, вытирая со лба пот,– я еще весь дрожу, хотя, извините, от цыган всего можно ждать.

Так оно и было. Гужа больше не вернулась.

– Наше дело чести разрешила сама Гужа,– сказал через несколько дней старый Берталани своим соседям, когда они опять сошлись все вместе,– по крайней мере нам не пришлось ссориться с нашим соседом Капошфальви.

– Он очень хороший человек,– заметил Мортолаи, вспомнив эгерское.– Но сдается мне, что об этой цыганской истории он сожалеет больше всех.

НАД ОЗЕРОМ БАЛАТОН[32]

(Венгерский очерк)

В тот полдень Болл Янош сидел перед своим домом на веранде, сооруженной по местному обычаю наподобие портика, который примыкает прямо к дому и предоставляет убежище от палящих лучей солнца.

Вид на окрестности был отсюда прекрасный. Зеленели и отливали голубизной пологие склоны, покрытые виноградниками. Среди густой, непроглядной зелени, сползавшей вниз, в долину, там и сям проступали синеватые пятна: в этих местах виноградники были обрызганы раствором, предохраняющим виноград от вредителей.

Отсюда все можно было обозреть: виноградники, сторожки, крытые соломой, полосы кукурузных полей и совсем далеко – луга, откуда доносился приглушенный звон колокольчиков, и слышалось мычание коров.

А за лугами раскинулась безбрежная гладь озера Балатон, или, как гордо его называют здесь, «Magyar tenger» – «Венгерского моря». У этого моря зеленые неспокойные воды, сливающиеся на горизонте с небом, в синеву которого поднимаются круги дыма всякий раз, когда где-то в отдалении пароход бороздит водную гладь, простирающуюся отсюда на сто двадцать километров до самого Веспрема. Да, это был край «Magyar tenger» – с его вином, бурями и легендами о русалках, что вечерами увлекают рыбаков в глубины озера, со старыми сказками о речных вилах, которые похищают мальчиков по ночам, убивают их и оставляют на пороге дома.

Это то самое озеро Балатон, откуда в тишине ночи слышатся таинственные звуки, крики и плач детей водяных, которые с незапамятных времен целыми семьями живут в водных пучинах. Им, должно быть, несть числа, потому что в Бодафале, Медесфале, Олвашфале, в Олме и во многих других деревнях, разбросанных по берегу озера, вдруг объявляются древние седые старики с длинными бородами. Им, наверное, сотни и сотни лет, потому что о них рассказывали уже деды дедов, прапрадеды теперешних обитателей этих краев.