Франсиско Гальван - Изумруды Кортеса

• Название: Изумруды Кортеса
• Автор: Франсиско Гальван
• Издательство: Издательство «Махаон»
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2006
• ISBN: 5-18-000900-6, 84-8239-550-5

Автор одного из интервью с Франсиско Гальваном назвал его «некой смесью нигилиста и сторонника Бакунина, только применительно к XXI веку» и заметил, что он — один из немногих испанских писателей, которые надеются увидеть свои произведения переведенными на язык Достоевского. Ожидания Гальвана сбылись, и первый из двух его изданных романов вышел в свет на русском языке.

…Мексика, XVI век. К Эрнану Кортесу, который возглавляет завоевание этой страны, прибывает его жена и вскоре оказывается убитой при загадочных обстоятельствах. Подозрение падает на самого Кортеса. Эта странная смерть породила множество толков и способствовала возникновению разных легенд, связанных с покорением Мексики. Но как будто этого было мало, кто-то похитил несколько необычайно ценных изумрудов. Эрнан Кортес пытается раскрыть тайну и отыскать драгоценные камни. В каждом из них отражается та или иная грань конкисты с ее героизмом и жадностью, верностью и предательством, любовью и ненавистью, а собранные вместе, эти истории подводят к поразительному и неожиданному финалу.

---

Первым испанцем, которого постигла такая участь, стал бискаец Андрес Агиррего мескорта, одаренный юноша, — эту утрату мы тяжело переживали. Его фамильное прозвание давало друзьям повод для нескончаемых шуток. Они уверяли, что не стоило пересекать океан в поисках непроизносимых имен, которыми отличаются мешики. Он отвечал им в том же духе:

— Вот что я вам скажу, досточтимые сеньоры: в отличие от вас, я и впрямь горжусь своим происхождением, поскольку моя фамилия состоит из фамилий отца, матери и деда (славные семьи Агирре, Гомес и Корта), и, честное слово, будь мой язык попроворнее, я бы приплел к ней еще и прапрадедов.

У подножия теокальи глазам открывалось жуткое зрелище — тысячи черепов, расставленных в строгом порядке, так что издали все это могло показаться стеной дома, который прилепился к основанию пирамиды. Некоторые испанцы умудрились даже подсчитать количество этих черепов и уверяли, что их ровно сто тридцать шесть тысяч. Их насаживали на шесты, протыкая виски, так что черепа, казалось, смотрели на вас своими пустыми глазницами. Сейчас вместо мерзких идолов, которым прежде поклонялись туземцы, в этом ку находится образ Пресвятой Девы с Младенцем и искусно сделанный деревянный крест.

У самой двери обнаруженного нами ку стоял Эредиа по кличке Старикан, хромой, скрюченный и такой уродливый, что Кортес подумывал выдать его за идола, которому могли бы поклоняться индейцы. Этот самый Эредиа отпустил шутку, которая многим показалась весьма неуместной:

— Жаль Красавчика! Не слишком-то изящный у тебя вид, да и мордашка стала поплоше — не то что в былые времена!

Гонсало де Сандоваль сурово осадил шутника, который позволил себе это неподобающее христианину высказывание об усопшем, хотя, по правде говоря, при жизни наш покойник и впрямь чересчур много вертелся у зеркала, словно был не мужчиной, а кокетливой девицей.

Внутри капища мы не обнаружили ни ружей, ни шпаг, ни одежды, которые наверняка забрали индейцы, — там были только останки жертв и два чудовищных каменных изваяния Уйчилобоса и Тецкатепуки, богов или демонов, которым поклоняются мексиканцы.

Капитан отдал приказ похоронить наших товарищей по-христиански, опрокинуть идолов, вычистить и побелить капище, чтобы превратить его в капеллу Пресвятой Девы — именно так велел делать в подобных случаях Кортес.

Я как раз занимался погребением голов несчастных испанцев, когда вдруг услышал в лесу какие-то звуки и заметил, что у ближайших деревьев что-то зашевелилось. Я выхватил шпагу и стремглав кинулся на шум — так быстро, что столкнулся лицом к лицу со жрецом, который следил за нами из укрытия. Наверняка именно он совершал ужасное жертвоприношение. Я опрокинул его на землю и ухватил за горло. Он затих, не пытаясь сопротивляться, — видимо, боялся, что я проткну его шпагой.

— Эй, сюда, ребята! — кликнул я своих солдат, которые быстро подоспели на помощь и помогли мне крепко связать пленника веревками по рукам и ногам. Сандоваль спросил жреца, виновен ли он в убийстве троих Кастильо, однако тот ничего не отвечал и, похоже, не понимал по-испански.

Пожалуй, стоит рассказать подробнее о том, что из себя представляли эти туземные жрецы — злокозненные нечестивцы, повинные в стольких ужасающих преступлениях. Они никогда не стригут и не моют волос и к тому же, постоянно мажут голову жертвенной кровью, отчего их шевелюра превращается в отвратительный вонючий колтун. Ногти у них невероятно длинны и чудовищно грязны, поскольку они никогда их не стригут. Их одеяние — длинная полосатая туника до пят — немного напоминает наше монашеское облачение, хотя, конечно, в остальном они не имеют ничего общего с нашими святыми братьями. Впрочем, есть еще одно сходство: им, как и христианским инокам, запрещено вступать в связь с женщинами. Это считается ужасным грехом и карается смертью. От мексиканских жрецов исходит такой же смрад, как и от самих ку, в которых они совершают свои мерзостные обряды. Они упорствуют в своих гибельных заблуждениях отчаяннее остальных туземцев, наотрез отказываются принимать крещение, да еще и запугивают индейцев, угрожая им гневом богов и страшными карами,

которые якобы их постигнут, если они отрекутся от идолов и станут христианами.

Когда дон Эрнан Кортес узнал о том, что пропавшие христиане были зверским образом умерщвлены и принесены в жертву языческим идолам, его ярости не было границ. Он решил самолично допросить пойманного жреца и даже пригласил для перевода донью Марину. Это вызвало негодование доньи Каталины, поскольку муж дал ей слово, что он больше не будет видеться с касикой. Впрочем, речь сейчас не об этом, и, чтобы не отвлекаться от рассказа, ограничусь лишь замечанием, что Кортеса действительно не в чем было упрекнуть, поскольку он обещал своей жене отказаться не от толмаческих, а от совсем других услуг доньи Марины.

Когда Кортес увидел жреца, его чуть не стошнило, и он приказал вначале хорошенько помыть и постричь пленника, потому что от одного его вида стало бы дурно не только христианину, но даже и мавру, и любому другому иноверцу. Забавно было смотреть, как этот мексиканский жрец, который даже не пытался бежать и был тише воды и ниже травы, когда мы брали его в плен, плевался, бранился и сучил ногами, как только его затолкали в яму с водой и начали скрести ему голову. Ясно, что нечесаные патлы и короста, которая покрывала его тело, были ему дороже жизни и свободы — столь велика порочность их мерзостного идолопоклонства.

Поскольку жрец упорно молчал и от него не могли добиться ни слова ни о том, чем он занимался вблизи капища, ни о тех, кто был повинен в убийстве испанцев, Кортес отдал приказ подвергнуть его пытке, хотя в принципе был противником таких методов и применял их только в самых крайних случаях, когда дело шло об особо тяжких преступлениях. Ноги упрямца опустили в кипящее масло — той же пытке был подвергнут и Куаутемок, когда у него хотели узнать, где находится пропавшее золото. Однако пленник продолжал запираться, хотя Малинче вкрадчиво уговаривала его подчиниться и сулила ему щедрые награды, если он будет честно отвечать на вопросы Кортеса.

— Подумай, — увещевала жреца Малинче, — ты поступишь умно, если ответишь на расспросы моего господина. Тебя отпустят на свободу живым и невредимым, ты сможешь и дальше без помехи совершать свои обряды. Дон Эрнан преследует не тебя, но тех, кто совершил преступление, передав тебе испанцев для жертвоприношения.

Но жрец ничего не отвечал на уговоры Малинче, на которую он смотрел с глубоким презрением, а под конец даже плюнул ей в лицо. Увидев это, Кортес удалил Малинче, чтобы жрец не подверг ее новым оскорблениям, и приказал продолжать пытку до тех пор, пока злодей не образумится. Через два дня пленник скончался от мучений, так и не издав ни звука, что дало даже повод некоторым из нас подумать, а не был ли этот нечестивец глухонемым. Собаке собачья смерть — что бы ни говорила донья Марина, этот негодяй за свои гнусные преступления несомненно заслуживал виселицы и вечных мук в геенне огненной.

Единственным, кого эта смерть могла огорчить, был Кортес, поскольку ему так и не удалось ничего выведать от жреца. Дон Эрнан поручил капитану своей гвардии Антонио Киньонесу расследовать это дело и отыскать виновных.

Киньонес был уроженцем Саморы и настоящим храбрецом — Кортес отличал его за мужество и отвагу и удостоил звания капитана. Он был высокого роста, всегда немного хмурый, с густой черной бородой. Когда он приехал сюда с Кубы, ему было около тридцати лет. Говорил он с расстановкой, взвешивая каждое слово, и все, за что ни брался, доводил до конца, так что Кортес счел его самым подходящим человеком для этого дела.

Итак, Киньонес отправился по направлению к Сочимилько — туда, где терялись следы несчастных Кастильо,

прежде чем их расчлененные тела были обнаружены в капище. Он допросил множество испанцев и индейцев, которые слышали выстрелы в патио индейского домика. Киньонес побывал на месте, но никого там не обнаружил. Не только хозяева, но и соседи, очевидно опасаясь последствий этого происшествия, покинули свои жилища и где-то скрывались — не то в горах, не то у родственников (где именно, мне неизвестно, да это к делу и не относится).

Раз поздно вечером Киньонес вместе с патрульным отрядом явился в известную таверну и начал расспрашивать об убитых. Хозяин заведения, некто Кирога, веселый коротышка (не помню, откуда он был родом), старался припомнить все, что знал, о событиях той ночи.

— Трое Кастильо играли в карты и выпили вина больше, чем полагается добрым христианам, — рассказывал хозяин. — Потом они отправились восвояси, и вскоре после их ухода раздались выстрелы. Больше я ничего не знаю об их участи, кроме того, что ваша милость сообщила мне об их ужасной кончине.