Мария Галина - Хомячки в Эгладоре

• Название: Хомячки в Эгладоре
• Автор: Мария Галина
• Издательство: «Форум»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2006

Сперва Дюша и Генка от души веселились. Игра, в которую их так неожиданно пригласили, оборачивалась забавной пародией. Когда началось странное и страшное, отступать было уже поздно... Кто и зачем пригласил двух скучающих молодых сыграть ключевую роль в игре? Почему игра вскоре подозрительно начинаем походить на реальность? Что за чудеса происходят в разных точках сонной летней Москвы? Кто живет в павильоне «Цветоводство» на ВВЦ? Чья секретная база расположена на Лосином Острове? Кто сидит в Главном Здании Университета на Воробьевых юрах? Почему игра вскоре подозрительно начинает походить на реальность? И ЧЕМ ЭТО, НАКОНЕЦ, ЗАКОНЧИТСЯ?

---

Она то так, то эдак склоняет голову, пытаясь сообразить, что же такое она видит, пока, наконец, взгляд ее не останавливается на птице, медленно летящей над уступами ГЗ. Значит, не врут газеты, думает она, тут и вправду поселились ястребы. Только почему он так тяжело машет крыльями?

Солнечный луч, упав из облака, на миг высвечивает птицу, и та вспыхивает золотым огнем. Длинный хвост, узкие стреловидные крылья… Огромная тварь, просто очень далеко. И высоко в небе.

На площадке перед входом в ГЗ какое-то движение, и Генка поспешно переводит взгляд, но это всего-навсего чугунная девушка, которая пересаживается поудобней и кладет ногу на ногу.

Черт знает что творится, думает Генка.

Она прихватывает с собой бутылку с колой и торопится к выходу. Возможно, чугунной девушке вскоре придет в голову мысль прогуляться — эта идея Генке очень не нравится.

По дороге она сверху вниз бьет ребром ладони по развернутым «Московским новостям». Их владелец на миг вздрагивает, потом пожимает плечами, разворачивает газету и снова углубляется в чтение.

Генке кажется, что старая липа у кафе похабно подмигивает дуплом.

***

Свет с неба, и правда, льется тяжкий и удушливый, как перед грозой. Генка опасливо оглядывается. Под козырьком автобусной остановки переминаются с ноги на ногу несколько человек, Генка с трудом удерживается, чтобы не подбить под коленки сонного панка с ярко-красными вздыбленными волосами. Нарастающий гул приближающегося автомобиля не слишком ее беспокоит — у Генки есть занятие поважнее, она следит за чугунными фигурами у входа. Ее беспокоит, что огромный юноша отложил книгу и положил руки на колени, словно пытаясь встать.

Резкий визг тормозов, хлопанье дверей.

— Девушка, — говорит ласковый голос, — ваши документики? Милицейский уазик стоит у самого бордюра, приминая комья

тополиного пуха.

Сначала Генка машинально лезет в пустой карман джинсов, потом соображает, что она все-таки невидима, и озирается по сторонам. Но неподвижный взгляд милиционера обращен прямо на нее.

— Нет документиков? — ласково говорит милиционер, -пройдемте для опознания.

— Да вы… да я… — бормочет Генка, крутя кольцо на пальце.

— Садитесь, девушка, садитесь. В машину.

— Да я ничего…

— Вот мы и выясним, чего или ничего.

В стеклянных глазах милиционера Генка видит себя — футболка, заляпанная черными пятнами, рваные на коленях джинсы, всклокоченные волосы. На пальце — золотое кольцо.

Кольца власти не действуют на милиционеров, но об этом Толкиен не писал. В Средиземье милиционеры не водятся.

***

— Кольцо из желтого металла, одно. Мобильный телефон с разряженным аккумулятором, один. Бумажник с купюрами Российской Федерации в количестве двадцать один рубль пятьдесят копеек.

— Было больше, — тут же сказала Генка.

— Двадцать один рубль пятьдесят копеек. Документы отсутствуют.

— Адрес?

— Говорит, на проспекте Вернадского живет. Мы туда звонили. Никто не отвечает.

— Естественно, уроды, — злобно шипит Генка, — я же говорила.

— А еще утверждает, что она Черный властелин.

— Покажи запястья, — говорит врач.

— Наркотиков при ней не нашли, — честно говорит милиционер, — никаких.

— Я еще не Черный властелин, — возмущается Генка тупостью милиционера, — алгоритм не освоила. Вот освою, разнесу вас всех по клочкам просто!

— Ишь ты, пальцы веером, — констатирует милиционер.

— Ладно, ребята, разберемся, — говорит врач, подписывая бумаги.

За спиной у Генки стоит здоровенный санитар. Он бинтует милиционеру покусанный палец.

— Отпустите меня, — ноет Генка, — ну, пожалуйста! Иначе мир рухнет!

— Обязательно отпустим, — говорит врач, — мы вообще по но-войу постановлению не имеем права вас держать. Засвидетельствуем и отпустим. Вот отыщется кто-нибудь из родственников… у вас есть родственники?

— Есть, — мрачно отвечает Генка, — что я, не человек, что ли? Мама, папа…

— А где они?

— В Германии.

— Живут там?

— Почему сразу — живут? В гости поехали.

— Очень хорошо. Вот вернутся ваши мама-папа из Германии и мы вас, Черного властелина, сразу сдадим им на руки!

— На самом деле я хоббит, — устало говорит Генка.

— Тем лучше. Пойдемте. Хоббита у нас еще не было. Эльфы есть — и светлые, и темные… Посидите, отдохнете. Помоетесь. Проводите ее в женское отделение, голубушку.

— Ты, сукин сын, дотронься до меня хоть пальцем!

— Знаю-знаю, — говорит санитар, — ты его откусишь. Какой ты хоббит? Ты здешний Горлум! Пошли, я тебя к светлой эльфе подсажу. Посидите, поболтаете. Между вами, девочками. А как это у тебя получается, что ноги такие волосатые?

— Нарочно отращивала, -шипит Генка, — мыла шампунем «Вошь и Гоу»!

— Так я и думал, — говорит санитар.

Коридор длинный и даже жизнерадостный — на полу пестренький линолеум, между окнами кадки с фикусами. Окон много — правда, они все забраны решеткой. За стеклом покачиваются обросшие молодой листвой ветки.

Генка остро ощущает, как хорошо на улице.

Санитар поигрывает универсальным ключом — проводники в поездах таким открывают туалеты.

Пнуть санитара коленом в очень уязвимое место, пока он будет корчиться от боли, как в кино показывают, выхватить ключ, сбежать вниз по лестнице, там как раз будут на носилках вносить буйного больного в смирительной рубашке, оно всегда так бывает, в кино, во всяком случае, оттолкнуть тех санитаров, выскочить во двор, у ограды должно обязательно расти большое дерево, потому что так бывает в кино…

— И не вздумай, — говорит санитар.

— Да я ничего…

— То-то у тебя так глаза косят. Ничего, вот уже и отделение ваше, все для вас, для девочек, все удобства… Пошли, пошли в душик. Зиночка, принимай очень грязную больную…

— А ну пошли в вошебойку! — басом говорит Зиночка. — Да я…

— Развелось тут вас, бомжей! Черт знает что с помоек притаскиваете.

— Она Черный властелин, — поясняет санитар.

— Тю! И куда ее теперь? К Екатерине Великой?

— Нет, к эльфе той подсели.

— Не хочу к эльфе, — упирается Генка, — хватит с меня эльфов.

— Кто тебя спрашивает?

— Послушайте, миленькие! Ну я же совершенно нормальная! Ну, позвоните кому хотите! Илье вот позвоните, Маргоше… Черт, они еще в Питере! Маме в Германию позвоните!

— Обязательно, — говорит санитар, не оборачиваясь и удаляясь по коридору, — по международному тарифу.

— Я этого так не оставлю! Это безобразие! Я вашу Кащенку по кочкам разнесу!

— Разносили такие, — басит Зиночка, — пошли-пошли. В четырнадцать ноль-ноль обход, вот доктор тебя посмотрит, и ты ему все расскажешь!

…Интересно, когда здесь будут кормить, думает Генка, озирая больничную палату. Палата на трех человек, три прикроватных тумбочки, койки с пружинной сеткой, сбитые матрасы, белье ветхое, но чистое. Самая обычная палата, вот только на окнах решетки.

Генке даже нечего складывать в тумбочку. Лекарств ей еще не назначили, а вещи уже отобрали.

Она сидит с ногами на койке и воняет дегтярным мылом. Даже ноги у нее воняют дегтярным мылом.

Еще на ней больничная ночная рубашка на три размера больше. Генка натянула ее на колени и спрятала под подол ступни, чтобы у соседок по палате не возникало лишних вопросов.

Генка ждет обхода.

Она должна объяснить дежурному врачу, что она совершенно нормальна и ей обязательно нужно дойти до Ородруина и бросить туда кольцо.

Впрочем, она подозревает, если врач и поверит, то одному из двух.

Больничная атмосфера засасывает ее, как воронка.

Если честно, ей уже не хочется никуда бежать.

Попав в больницу, даже самый здоровый человек неизъяснимым образом начинает чувствовать себя больным.

Такая уж у нее, у больницы, мощная аура.

Человек начинает интересоваться своей температурой, покорно глотать лекарства, от которых сосет под ложечкой, и прислушиваться к своим внутренним процессам, потому что больше, если честно, •тут заняться нечем. Разве что изучать узоры на линолеуме.

Генку от этих узоров уже мутит.

В больницах самые значимые ежедневные события — это обход врача и турпоходы в столовую.

И еще — посещения родственников. С пяти до восьми. Генка наверняка знает, что к ней никто не придет.

— А сколько сейчас времени? — спрашивает она в пространство. Ей никто не отвечает.

Желтая рыхлая женщина на соседней койке медленно протягивает руку и берет лежащую на тумбочке расческу. Но вместо того чтобы расчесать спутанные волосы, она подносит ее к щеке.

— Алло, алло, — говорит она, раздраженно продувая расческу, — фу! Ффу! Вас не слышно.

Генка опасливо косится на нее, но женщина вновь кладет расческу на тумбочку.

— Опять не туда попали! — говорит она и застывает в прострации.