Джил Грегори - Моя долгожданная любовь

• Название: Моя долгожданная любовь
• Автор: Джил Грегори
• Издательство: АСТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-7841-0508-6

Гордость и свободолюбие толкнули юную Брайони Логан и ее мужа Джима на необдуманный поступок, казалось бы, навечно погубивший их любовь. Не однажды пришлось героям пожалеть о своей ошибке. Но судьба посылает Джиму и Брайони новую встречу — последнюю возможность начать все сначала и обрести былое счастье…

---

— Вся вина лежит на мне, — горько бормотал он в темноте комнаты. — Если бы я не третировал ее и не уехал в город, Брайони никогда не стала бы жертвой той страшной бури. Она была бы дома в тепле, уюте и безопасности. Она была бы сейчас здесь со мной. И у меня был бы шанс объяснить ей, что я вел себя, как болван, умолять о прощении.

В его душе кипела ненависть к самому себе. Как он мог быть так жесток с ней все те недели после выкидыша? Верно, он спятил. А теперь он все бы отдал, лишь бы снова держать ее в своих объятиях, слышать, как она произносит его имя. Ее горькие слова в тот последний вечер в «Тин Хэт» и то, как подчеркнуто она назвала его Техасом, навечно отпечатались в его мозгу. Но если бы только он мог еще разок услышать, как она с нежностью шепчет его имя, ощутить бархат ее губ, он посвятил бы всю оставшуюся жизнь тому, чтобы сделать ее счастливой, доказать, что заслуживает ее любви.

Воспоминания о жене целиком заполнили его мысли, когда он сидел в одиночестве в темном кабинете. Ему представилось, что он чуть ли не ощущает прикосновение шелковистой пряди ее иссиня-черных локонов к своей щеке, чуть ли не видит перед собой ее милое, тонкое, сияющее личико. Легкий аромат ее духов коснулся его ноздрей, и пальцы Джима вцепились в резные ручки кресла. Всем сердцем, всей душой он тосковал о жене. Его чресла жаждали вновь ощутить нежность и податливость ее тела. Но больше всего он тосковал по ее улыбке — мягкой, очаровательной улыбке, которой она одаривала его, когда он входил в ее комнату, или глядел на нее через обеденный стол, или когда Брайони простирала к нему руки в постели, призывая его прийти к ней. Да, именно улыбку и смех он любил в ней больше всего. Они были свойственны ей так же, как и ее красота. Разве он сможет жить без нее? Она привносила столько великолепия, любви и радости в его жизнь. Без нее все поблекло и стало жалким и никчемным.

«Брайони! Вернись ко мне!»

Но из тихой ночи никто не откликнулся. Как ни тоскливо, Брайони не было там, чтобы обратить внимание на его слова или прочувствовать его душевную муку. И где-то далеко за полночь Джим заснул в своем кресле с жесткой спинкой, а видения, в центре которых была его исчезнувшая жена, продолжали роиться в его воспаленном мозгу, преследуя его, терзая и мучая. Исчезла, исчезла…

Глава 13

На равнины пришла весна.

Группа шайенов, возглавляемая вождем Два медведя, провела зиму на Ллано эстакада, разбив лагерь на просторных мерзлых землях приграничной территории, где индейцы кочевали в течение многих столетий. Когда на равнинах задул легкий, весенний ветерок, принесший с собой запах бизонов, воины октоуна подготовились к охоте и под руководством Быстрого оленя большими группами отправились на поиски бизона.

Когда они вернулись с добычей, состоялось празднество. Женщины все время занимались вялением и варкой мяса. Вооружившись ножами и скребками для очистки мездры от мяса, они дубили шкуры, затем смешивали печень, мозги, требуху и жир, чтобы втереть в кожу; после этого шкуры замачивали на сутки и потом размягчали, отбивая веревками из сыромятной кожи или пластинами, вырезанными из плеча бизона. В итоге получалась мягкая, выдубленная шкура, пригодная для строительства типи или шитья одежды. Шайенские женщины любили украшать кожи иглами дикобраза, бисером и перьями. Это было не просто украшение, но настоящее художественное творчество.

Наездница-в-бурю под опекой Женщины-антилопы быстро осваивала не только премудрости дубления бизоньих шкур, но и нанесения узоров. Девушка, поначалу молчаливая и печальная, усердно работала всю зиму и начало весны. А когда дни стали удлиняться и земля под золотистым солнцем снова воспрянула ото сна, ее энергия удвоилась. Она расцвела, как на равнинах расцветают цветы пустыни, и ее грациозная походка стала такой же легкой, как пение ранних птах.

— Всегда ли ты напеваешь, когда занимаешься делом, Наездница-в-бурю? — ворвался в ее нежное мурлыканье голос вождя Два медведя.

Они были одни в прерии; вдали то тут, то там им были видны фигуры других женщин, которые обшаривали землю, собирая корни и семена.

Два медведя так неслышно подошел к ней, что девушка, сосредоточившаяся на своей работе, даже не заметила. И теперь счастливая улыбка осветила ее лицо, на котором играли солнечные зайчики, когда она увидела перед собой гордую фигуру человека, ставшего для нее таким дорогим.

— Да, Два медведя, в тех случаях, когда я чувствую себя счастливой, — ответила девушка, и ее глаза засияли, как вспышки зеленого пламени на солнечном свету.

С помощью палки-копалки, короткой палки с утолщением на конце, она выкапывала какие-то корешки из земли и укладывала их в общую кучку.

— Ну и отчего же ты счастлива сегодня, Наездница-в-бурю?

— А почему бы и нет? — рассмеялась девушка, вставая и отряхивая землю с подола своей юбки из оленьей кожи; при этом ее длинные черные косы развевались вокруг спины. — Солнце сияет, как золото, небо такое голубое, каким не бывает даже море, а ветерок, мягче перышка, греет щеки.

Она весело щебетала, все еще держа в руке связку красной репы и стеблей чертополоха. На обветренных губах вождя заиграла улыбка.

— А я думаю, что тут есть иная причина, — сказал он, когда девушка вновь обернулась к нему.

Ее щеки разрумянились, а мягкий, розовый рот приоткрылся от смеха.

— Думаю, что у тебя легко на сердце потому, что приближается время, когда ты сможешь вернуться к мужу.

Подбородок девушки взлетел вверх, и она вдруг посерьезнела.

— Да, — вздохнула Брайони. — Ты прав, Два медведя. Каждый прожитый день и каждая ночь приближают меня к нему. Уже близки долгие дни лета. И тогда подойдет время, когда я смогу вернуться домой.

Шайен кивнул, и его глаза потемнели и затуманились. Брайони резко протянула руку и сжала его запястье:

— О Два медведя, не думай, что мне легко будет покинуть вас… Я полюбила вас. Вы стали для меня настоящим отцом, таким, каким никогда не был для меня даже мой родной отец.

Вождь улыбнулся и привлек ее к себе. Он обнял девушку, охватив длинными руками ее тонкую талию. Положив голову ему на плечо, Брайони заговорила дрожащим голосом:

— Я… я так благодарна за все, что вы сделали для меня. Вы так добры, так щедры и благородны. Когда я вспоминаю, что должна уйти от вас, у меня сердце переворачивается, ибо я оставлю часть своей души с вами. Но так или иначе, мое место с мужем.

— Так это долг заставляет тебя думать о возвращении, моя на'ц? — нахмурился Два медведя, держа ее за плечо. — Или ты действительно хочешь бросить меня, Быстрого оленя и всех остальных, кто считает тебя одной из нас?

— Нет, не долг призывает меня, — прошептала Брайони с широко открытыми, серьезными глазами, в которых отражалось сияние солнца. — Речь идет о любви, Два медведя, только о любви. Я должна уйти к мужу или вечно тосковать. Он нужен мне.

Глаза вождя на минуту закрылись.

— Значит, — сказал он очень спокойно, — так тому и быть.

— Два медведя, может быть, есть возможность того, чтобы мы все жили вместе? — вырвалось у девушки, и она опять прильнула к вождю и положила голову ему на плечо. — Ведь я люблю и тебя, и Женщину-антилопу, и…

— И Быстрого оленя? — Вождь надеялся, что красавец-воин найдет дорогу к сердцу Наездницы-в-бурю и таким образом удержит ее здесь. Поэтому он с особым вниманием ожидал ее ответа.

— Да, я люблю Быстрого оленя. Но как друга, как брата. Не так, как я люблю мужа. Для меня существует только один любимый муж, и это Джим. И так тому и быть.

Два медведя улыбнулся тому, что она, как эхо, повторила его собственные слова. На сердце у него был камень, и все же он догадывался, каким будет ее ответ.

— Решение остается за тобой, Наездница-в-бурю, — подтвердил он. — Но еще не время. Возможно, Быстрый олень сумеет изменить твое решение за оставшееся время.

— Нет, — улыбнулась девушка сквозь застилавшие глаза слезы. — Нет, мой ниху', он не сможет изменить его.

Когда она назвала его по-шайенски «отцом», у вождя перехватило дыхание. Он изумленно смотрел на нее, и его мудрые черные глаза загорелись радостью.

— Ты впервые назвала меня так, маленькая на'ц, — удивился он, и Брайони кивнула, а глаза ее блестели от слез.

— Так я чувствую в глубине души, — ответила девушка и, подняв его руку, поднесла ее к губам и поцеловала. — Даже когда я буду далеко от вас, я сохраню свою любовь к вам в своем сердце. Вы всегда будете моим ниху', а я — вашей на'ц.

После этого они обнялись, и любовь разливалась в душе отца и дочери, как нежно журчащая речка.

Дни становились длиннее и жарче, и ветер, когда-то обдувавший лицо Брайони, как прикосновение легкого перышка, теперь завывал с огромной силой, проносясь над иссохшей землей. Дикая жара высушивала траву, которая так обильно поднялась весной и превратила равнины в жгучее пекло, из которого невозможно было выбраться.