Татьяна Григорьева - Японская художественная традиция

• Название: Японская художественная традиция
• Автор: Татьяна Григорьева
• Издательство: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», Институт востоковедения Академии наук СССР
• Жанр: Культурология
• Год: 1979

Книга приближает читателя к более глубокому восприятию эстетических ценностей Японии. В ней идет речь о своеобразии японской культуры как целостной системы, о влиянии буддизма дзэн и древнекитайских учений на художественное мышление японцев, о национальной эстетической традиции, сохранившей громадное значение и в наши дни.

---

18. «Действительно, вся система понятий классической физики, доведенная до такого изумительного единства и законченности трудами Эйнштейна, основана на некоторой предпосылке, прекрасно соответствующей нашему повседневному физическому опыту и состоящей в том, что можно отделить поведение материальных объектов от вопроса о их наблюдении. В поисках параллели к вытекающему из атомной теории уроку об ограниченной применимости обычных идеализаций мы должны обратиться к совсем другим областям науки, например к психологии или даже к особого рода философским проблемам; это те проблемы, с которыми уже столкнулись такие мыслители, как Будда и Лао-цзы, когда пытались согласовать наше положение как зрителей и как действующих лиц в великой драме существования» [19, с.35].

Глава 1 ЛИТЕРАТУРНАЯ РЕФОРМА

1. С точки зрения американского ученого Р. Белла, «Япония не обладала собственными культурными импульсами для модернизации. Если бы не вызов Запада, то модернизации в Японии не было бы. По своей природе общество Эдо было более, чем другие восточные общества, способно принять модернизацию, но и только» [159, с.8]. Однако большинство западных ученых считают, что Япония располагала собственными резервами для модернизации.

2. Этот период называется или по имени правящей династии сёгунов — Токугава, или по названию столицы — Эдо. Вообще в Япопии периодизация истории до 1868 г. ведется по названиям столиц и резиденций правителей: Асука (552-645), Нара (645-794), Хэйан (794-1185), Камакура (1185-1333), Муромати (1333-1573), Момояма (1573-1614), Эдо (1614-1868). Новая династия, оказавшись у власти, меняла столицу и в некотором роде стиль жизни. Каждый период отмечен своим культурным комплексом, своим преобладающим видом искусства. Подобный принцип периодизации, хотя и не облегчает задачу систематизации эпох мировой культуры, сохраняется до сих пор, видимо, потому, что имеет качественную определенность. Условно период Нара ознаменован антологией «Манъёсю», Хэйана — классическими моногатари и танками «Кокинсю», Муромати — театром Но, а Эдо — городской прозой.

3. Командир русского корабля «Екатерина», прибывшего в 1792 г, к берегам Японии для торговых переговоров.

4. В 1727 г. король Камбоджи прислал подарки сёгуну в надежде установить с Японией торговые связи. Подарки не были приняты, но кораблю разрешили войти в гавань Нагасаки.

5. Строго говоря, японская элита знала кое-что о западных странах еще в XVII-XVIII вв. (через голландцев, через побывавших в России японских моряков), но эти знания были под запретом для мало-мальски широкого круга способных к усвоению иноземных знаний и мыслей подданных сёгуна.

6. Иногда необходимо вводить в нашу науку восточные термины, как это уже произошло в отношении японской поэзии и театра. Называя японские жанры привычными нам именами, мы невольно создаем неправильное представление о литературных явлениях и обедняем картину мирового процесса. Прилагая к японской литературе критерии европейской. Мы ставим первую в невыгодное положение, ибо её ценность часто не в том, в чем ценность европейской. У японской литературы есть и свои критерии. Это не значит, что нет общих законов мирового литературного развития. Это значит, что эти законы богаче, чем нам иногда кажется, и что их еще нужно открыть.

7. До этого, видимо не случайно, в Японии процветали не сёсэцу — поучения, а моногатари — повествования. Японцы издавна видели назначение литературы в эмоциональном воздействии, стремились приобщать не столько к морали, сколько к красоте. И хотя Сёё пишет в предисловии к трактату: «С давних пор принято было рассматривать сёсэцу как средство поучения и видеть их цель в поощрении добра и порицании зла» [188, с.79], он имеет в виду простонародную литературу и переводы с китайского, ибо для древней японской литературы дидактизм не характерен: он начал преобладать в городской литературе.

8. Сёё не был знаком с русской литературой XVIII в.

9. Позже другие реформаторы литературного стиля, писатели Фтабатэй Симэй и Ямада Бимё, выдвинули принцип гэмбун итти тай («единства литературного и разговорного языка»)

10. Ся — «отражать», дзицу — «действительное, выявленное», сюги — «изм» (знак абстрактного понятия, появился в японском языке после знакомства с европейской системой знаний).

Глава 2 МОДЕЛЬ МИРА И ПОНЯТИЕ «ПРАВДЫ»

1. Выражение «видеть и слышать» прошло через всю японскую и китайскую литературу. В.В. Спирин отмечает, что «разделение отрывков текста на ряды слышимое и видимое встречается не только в Мэн-цзы, но также и в Дао дэ-цзине, Чжуан-цзы, Сицы-чжуани и других источниках» [132, с.115].

2. Хисамацу отмечает, например, насколько усложнилось мировосприятие образованного японца периода Хэйан по сравнению с периодом Нара. Характерному для стихов «Манъёсю» глаголу миру («смотреть, видеть») хэйанские поэты предпочитают глагол омоу, что значило не только «думать», но и «вспоминать, тосковать, любить» — «думать сердцем» (кокоро-ни омоу), т.е. омоу — это все, что происходит в сердце человека, который перестает быть простым наблюдателем природы.

3. Слово тюсин — «центр», «сердцевина» — воспринимается японцами в соответствии с моноцентрической моделью мира как ось спирали или единственная неподвижная точка круга, от которой концентрическими кругами расходятся волны феноменального бытия, своеобразный центр притяжения и распространения жизненной энергии (о чем пойдет речь дальше).

4. В Японии существовала вера в душу слов (котодама): «В словах живет дух, который способен производить всякие удивительные, таинственные вещи, слова произносились как заклинания... Существовал специальный обряд во время празднеств: мужчины и женщины повторяли хором славословия божеству. Это называлось кагаи-утагаки — молодежные хороводы, брачные игрища» [113, с.10]. Об этом же пишет А.Е. Глускина в предисловии к переводу «Манъёсю»: «Сочинять песню значило иногда почти то же, что произносить молитву. Она охраняла урожай, оберегала жизнь, сохраняла благополучие. Котодама — вера в силу души слова, т.е. вера в магию слова, — одно из основных верований того времени» [103, т.1, с.43-44].

5. В японском языке иероглифы имеют различное чтение — так называемое китайское и собственно японское. Первый иероглиф в двусложном слове синто («китайское» чтение) по-японски читается ками.

6. Здесь необходимо различать классическую, скажем философскую, интерпретацию понятия и фольклорную.

7. Чжуан-цзы всегда был любим японцами. Об этом упоминает в своем трактате и Сёё: «По мере того как мир вступал в фазу цивилизации... пропадал интерес к притчам, и только к Чжуан-цзы не остывал интерес» [188, с.86]. Писатели периода Мэйдзи унаследовали любовь к Чжуан-цзы, равно как к Лао-цзы и Конфуцию.

8. Термин «идеализм» О.О. Розенберг употребляет, видимо, условно. В буддийской системе мышления вопрос о первичности или вторичности материи или духа не мог возникнуть, ибо все есть Одно. Как сказал один из авторитетов буддийской школы чань (яп. дзэн), Хуэй-нэн, «если вы спорите о том, что предшествует, а что наследует, то это значит, что вы впали в заблуждение, в непрерывный поток побед и поражений, в повторное рождение дхармы и вашего „я”, это значит, что вы не вышли из четырех феноменов [рождение, зрелость, старость, смерть]» (цит. по [46, с.116]). В другом месте Розенберг прямо говорит, что «буддизм — не идеализм» [145, с.74].

9. Следует заметить, что некоторые японские ученые видят источник свойственного им «природного реализма, не способного выходить за пределы земной жизни», не в буддизме, а в синтоизме, который, с их точки зрения, является «апофеозом сего мира» (см. [107а, с.118]).

10. Сингон (санскр. мантра) — «истинные» слова Будды, обращенные к его ученикам. Секта Сингон считается хранительницей буддийской символики. Сложный ритуал, мудра (сплетение пальцев для магических жестов), магические диаграммы должны были в символах донести сущность реального мира. Так как Вайрочана живет в мыслях, словах и действиях, ритуал предназначен просветлить человека, т.е. вызвать в нем ощущение, что его слова и мысли суть слова и мысли Будды.