Иржи Грошек - Реставрация обеда

• Название: Реставрация обеда
• Автор: Иржи Грошек
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Современная проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-352-00263-2

«Реставрация обеда» – второй роман Иржи Грошека, своего рода литературная автобиография, связанная с «Легким завтраком в тени некрополя» общими «персонажами», такими как хитроумный сюжет и неповторимый «грошековский» юмор. Вдобавок «Реставрация обеда» еще и роман-концепция. Автор приглашает вас посетить свою «творческую кухню» и понаблюдать, как весело готовятся котлеты по-пражски и чешско-моравские фрикадельки. Вот эти блюда и есть литературные рецепты, которые оборачиваются авторскими афоризмами на все случаи жизни.

---

Вендулка: Я по возможности переписывала – со старанием. Но должна тебе признаться, что некоторые места – пропускала…

Исидор Каморник: Какие именно?.. Кайся, ведьма, да поподробнее…

Вендулка: Если твой секретарь уступит мне место…

Исидор Каморник: ЗА ЭТИМ ПРОЯВЛЕНИЕМ ЧЕЛОВЕКОЛЮБИЯ ПОСЛЕДОВАЛИ ТАКИЕ ЛАКОМСТВА, ЧТО – ВЕРЬТЕ, НЕ ВЕРЬТЕ – МНЕ И ТЕПЕРЬ, ПРИ ВОСПОМИНАНИИ, ДУРНО ДЕЛАЕТСЯ. ИБО ВМЕСТО ДРОЗДОВ НАС ОБНОСИЛИ ЖИРНОЙ ПУЛЯРДОЙ И ГУСИНЫМИ ЯЙЦАМИ В ГАРНИРЕ, ПРИЧЕМ ТРИМАЛЬХИОН ВАЖНЫМ ТОНОМ ПРОСИЛ НАС ЕСТЬ, ГОВОРЯ, ЧТО ИЗ КУР ВЫНУТЫ ВСЕ КОСТИ… И по каким же соображениям ты пропустила этот отрывок?

Вендулка: Мне показался он слишком длинным. Вдобавок в тот день я устала, а дядя…

Исидор Каморник: Оставим на время твоего дядю… Сперва мы расследуем, кто этот Тримальхион, о котором упоминается в книге. Не было ли в монастыре послушника или монаха со сходным, бесовским именем?

Вендулка: Может, и был, да только меня в монастырь не пускали со своими юбками. Я находилась в деревне близ монастыря. Там и переписывала все, что приносил дядя…

Исидор Каморник: Да бес с ним, с твоим дядей!.. Хотя скажи-ка – не поминал ли он Тримальхиона, когда спотыкался?

Вендулка: Нет, твою мать, то есть, ваша честь… Антихриста поминал – был такой грех… Однажды ему придавило дверью палец, так он беспрестанно поминал и черта, и дьявола, покуда ту дверь не открыли. А чтобы Тримальхиона – нет…

Исидор Каморник: Так вот что я тебе скажу, ведьма. Этот Тримальхион и есть – тайное имя Антихриста!

Вендулка: Можно перекреститься?

Исидор Каморник: Глумишься, ведьма?.. А мне все зримо! Ведь в переводе с греческого имя Тримальхион суть Трижды противный!

Вендулка: И что из того?

Исидор Каморник: А почему ты так вертишься, ведьма, на стуле, словно на сковородке? Разве что не визжишь. Вот вам – еще одно доказательство, что мы на верном пути…

Вендулка: Твое доказательство впилось мне в задницу, потому что стулья у тебя плохо тесанные.

Исидор Каморник: Срамишь меня, ведьма?.. Пытаешься сбить со следа, рассчитывая, что праведный гнев затуманит мне глаза? Так слушай… Ибо названо число зверя в Апокалипсисе, и суть ему – три шестерки. Это ли не Трижды противный – Тримальхион?! Который прикармливает со своего стола потрохами – всякую нечисть вроде тебя!

Вендулка: Самое гнусное в этой истории – знаешь что?.. Что я со вчерашнего вечера – ничего не жрала…

Исидор Каморник: Снова силишься увести нас от сути дела?

Вендулка: Да нет же, просто в животе урчит после гусиных яиц и колбасок, обнаруженных тобою…

Исидор Каморник: Так слушай и мучайся дальше… Поскольку известно и прежнее воплощение Антихриста… Имя ему – Нерон Кесарь. А поскольку сказано в Апокалипсисе, что «один есть, а другой еще не пришел», то имя Тримальхион – Антихристом заготовлено для будущей реинкарнации… Вот какими черными книгами занимался твой дядя, и место ему в аду!

Вендулка: Может быть, он уже там!

Исидор Каморник: Что сие значит?

Вендулка: Так помер мой дядя, вот я и возвратилась в Прагу…

Исидор Каморник: Так что же ты, ведьма, мне голову морочишь?! Я тут раскрыл целый заговор против церкви, а дяди нет?! Только ты, дура безграмотная, ерзаешь здесь на скамейке, а другие доказательства отсутствуют?! И буду я выглядеть дураком, если представлю тебя на суд Божий без должной конфирмации?!

Вендулка: Это – как хотите.

Исидор Каморник: Выбросить ведьму на улицу, прямо сквозь форточку! Там под окном навалена большая куча навоза, так что ничего существенного с нею не произойдет… И пусть секретарь вернется на свое место… АДАМ И ЕГО ПЕРВАЯ ЖЕНА – ВЕНДУЛКА – НИКАК НЕ МОГЛИ УЖИТЬСЯ ДРУГ С ДРУГОМ… «ПОЧЕМУ Я ДОЛЖНА ЛЕЖАТЬ ПОД ТОБОЙ? – СПРАШИВАЛА ОНА. – МЕНЯ ТОЖЕ СОЗДАЛИ ИЗ ПРАХА, ПОЭТОМУ Я РОВНЯ ТЕБЕ». КОГДА ЖЕ АДАМ ПОПРОБОВАЛ СИЛОЙ ДОБИТЬСЯ ОТ НЕЕ ПОСЛУШАНИЯ, ВЕНДУЛКА В ЯРОСТИ ПРОИЗНЕСЛА ТАЙНОЕ ИМЯ БОГА, ВЗЛЕТЕЛА В НЕБО И ИСЧЕЗЛА…

семнадцать фактов

Щёчка, щёчка, сколько нас?..

Петроний. Сатирикон

Факт первый – весело… Как на прощальном Обеде у автора «Сатирикона».

Факт второй – «расставаясь с жизнью, Петроний не касался важных предметов, и от друзей он не слышал рассуждений о бессмертии души, но они пели ему шутливые песни и читали легкомысленные стихи».

Факт третий – составляя свое завещание, прежде всего для Нерона, Петроний описывает безобразные оргии императора, поименно называя участвующих в них распутников и распутниц.

Факт четвертый – мы реставрируем Обед аналогичным образом.

Факт пятый – в тексте нашего Обеда прозвучала благая весть о Йиржи Геллере… Поделенная на Писателя, Образ и его Подобие.

Факт шестой – Образ хирурга-реставратора предшествует всем событиям.

Факт седьмой – между Образом и Подобием; между Подобием и Писателем располагаются некие тексты из «личного имущества» автора. Следовательно, автор сознательно разделяет судьбу своих героев.

Факт восьмой – в поезде Брно – Прага появляется не названный по имени господин, который надевает маску Йиржи Геллера…

Факт девятый – не верьте писателю, все равно он вас обманет.

Факт десятый – из нашего Обеда следует, что в поезде Прага – Брно должно было ехать двенадцать посланников… Но где же взять такое купе и мастерство Агаты Кристи, как в «Восточном экспрессе»?

Факт одиннадцатый – от романа «Сатирикон» остались одни фрагменты. И теперь можно строить предположения – каким же образом эти фрагменты объединялись.

Факт двенадцатый – писателя похищает некая дама, сажает под замок, и непонятно зачем. Но скорее всего – эта «некая» дама нам известна.

Факт тринадцатый – убийство Густава Шкреты особо извращенным образом.

Факт четырнадцатый – наша манера реставрации Обеда возмутительна. Однако нельзя восстановить «комическую» маску с «трагической» физиономией. Или наоборот…

Факт пятнадцатый – если на стене висит ружье, то, значит, хозяин дома зарегистрировал свое оружие.

Факт шестнадцатый – предполагается, что на «Обеде Тримальхиона» в Помпеях присутствовал сам Нерон.

Факт семнадцатый – автор готов доказать, что все предыдущие события – серьезным образом взаимосвязаны.

глава первая «аперитив»

Почтеннейшая публика – мы начинаем!..

Йиржи Геллер

Меня интересовали фотографические открытки. В детстве я коллекционировал марки. В период полового созревания – мне было на все наплевать, кроме прыщей на собственной морде. В двадцатилетнем возрасте, после того как я начитался Набокова, меня занимали бабочки. Но, побегав с сачком по полю день или два, я пришел к неутешительному для себя выводу, что на бабочек мне тоже наплевать и пусть за ними гоняется Набоков, раз ему так хочется. Потому что на нашем поле водились однообразные, маленькие дуры, а не бабочки. И проще было разводить в доме моль, чем коллекционировать крапивниц, рискуя сломать себе шею в какой-нибудь канаве. Не знаю – что стимулировало творчество Набокова, и если – нашпиливание бабочек на кол, то его творчество мне несимпатично. Хотя понятно, что все славянские авторы немного сумасшедшие. А если они нормальные, то это и не авторы. Во всяком случае – не славянские. Ну да и бог с ними – «коллекционера» в понимании Фа-улза и Набокова из меня не получилось. Поскольку я никак не мог проткнуть хотя бы одну бабочку иголкой. Вот вставлять запятые и дефисы – где ни попадя – моя слабость. А чтобы загнать кому-нибудь в задницу металлический стержень – увольте меня, бога ради, от подобной литературы!

Но вернемся к моим увлечениям. Я собирал старинные эротические открытки начала двадцатого века. Когда мыслительные процессы – как извлечь из девушки пользу при помощи фотоаппарата и вспышки – только зарождались. Не ведаю, что на первых порах занимало меня больше. Несовременные позы тех девушек, рассчитанные на восприятие тех юношей, или ажурные чулочки, приспущенные для завлечения галантерейщиков и буржуа. Вдобавок я умилялся, глядя на антикварные комодики, которые так нежно обнимали пожелтевшие от времени кокетки. И всевозможные ломберные столики не оставляли меня в равнодушии. То есть старинные девушки с мебелью пробуждали во мне низменно-исторические чувства…

Тут мне вспоминается один случай, когда я присутствовал на лекции об «иератическом» письме. Собственно говоря, ничего особенного, а всего лишь – форма древнеегипетской письмености. Однако после двухчасовой лекции к профессору подошел молодой человек и выразил ему свое удивление. «Я не понимаю, – поведал он, – что эротического вы находите в древних иероглифах?!» Так вот… Мой интерес к фотографическим открыткам строился на бытовых подробностях. Как сложилась жизнь этой девушки и ее ломберного столика? Облупившийся лак на ножке и завлекательно приспущенный чулок давали мне моральное оправдание – покопаться в их личной жизни. Эстетика вещь коварная, и если столик, подточенный жучками, все же позволял задуматься о сущности и формах прекрасного, то девушку требовалось тщательно отлакировать. То есть восстановить эротический интерес к данному изображению. Довольно странная реставрация, не правда ли? Но именно из-за этого низменно-исторического чувства – беломраморные статуи, выставленные в Лувре исключительно для изучения пропорций, начинали вдруг мне фривольно подмигивать, невзирая на отбитые христианскими вандалами органы и части…