Поль Виалар - И умереть некогда

• Название: И умереть некогда
• Автор: Поль Виалар
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Современная проза
• Год: 1970

Маститый, хорошо известный у себя на родине писатель, Поль Виалар — автор более чем полусотни романов, полутора десятков пьес, многих сборников рассказов и эссе, книг очерков и воспоминаний. Он родился в 1898 году, юношей участвовал в первой мировой войне, вернувшись с фронта, выступил с двумя поэтическими книжками: «Сердце и грязь» (1920) и «Срезанные лавры» (1921) — со стихами о войне и против войны. В двадцатые и тридцатые годы на сценах французских театров с немалым успехом идут пьесы Виалара «Первая любовь», «Разумный возраст», «Мужчины», «Зеленый бокал» и другие. Однако настоящая известность приходит к нему как к романисту, автору книг правдивых и нелицеприятных, оценивая которые, критика единодушно говорила — еще перед войной — о бальзаковских традициях. В 1939 году за роман «Морская роза» Поль Виалар был удостоен премии Фемина.

---

Он открыл квартиру своим ключом. Его телеграмма — та, которую он послал накануне, — лежала на паркете, подсунутая под дверь телеграфистом. На секунду сердце его сжалось: где же Лоранс? Телеграфист наверняка звонил, и если она не ответила, значит, на то была причина.

Причина и в самом деле была: она спала… Спала так крепко и безмятежно, таким по-детски беспробудным сном, что он сразу успокоился и умилился, когда, войдя в спальню, увидел ее лежащей в постели, полуприкрытой одеялом, из-под которого виднелось ее прелестное плечо, всегда вызывавшее в нем прилив нежности. В эту минуту он увидел на ночном столике наполовину пустой стакан воды и бутылочку со снотворными таблетками. Он тотчас схватил ее — благодарение богу, в ней не хватало только двух штук! Что это он вдруг вообразил? Кстати, теперь понятно, почему она не слышала ни звонка телеграфиста, ни его появления в комнате.

Он cел на постель рядом с ней, нежно обнял ее, разбудил.

Она открыла глаза, но все никак не могла прийти в себя после снотворного. Потом, еще теплая от сна, прижалась к нему.

— Три дня! — промолвила она. — Целых три дня!..

— Ты получила мою телеграмму… по поводу Симьеза?

Вместо ответа она сказала, продолжая свою мысль:

— Я уже решила, что ты никогда не вернешься!.. Мне это показалось вечностью. Сначала Рим… потом…

— Зато я хорошо поработал. И видишь, — он победоносным жестом протянул ей поднятую с пола телеграмму, — я тебя предупредил, я даже думал увидеть тебя на вокзале.

— Должно быть, я спала, когда ее принесли, — сказала она. — Я не слышала звонка.

— Ты для этого приняла кое-что, — не без укора сказал он, указывая на бутылку с таблетками.

— Когда тебя нет, я не могу глаз сомкнуть.

— Но ты же говорила мне, что, когда жила с бабушкой, у тебя был отличный сон.

— Тогда у меня не было тебя. А теперь все стало так серьезно, так важно. Ты получил бумаги? — спросила она.

— Какие бумаги? — искренне удивился он.

— Ну, бумаги… для нашей… словом, бумаги из Курпале.

— Нет, — признался он. — Еще не получил.

— А ты туда ездил?

— Ну, еще бы!

Он солгал: правда, он думал съездить туда в первый день, по подсчитал, что у него не хватит времени добраться до Сены-и-Марны, а потом так завертелся с мадам Каппадос, мадам Люси, похоронами и Джонсоном, что у него не было времени даже вспомнить об этом.

— Ты видел мэра?

— Нет. Его не оказалось на месте. Он куда-то уехал. Я совершил ошибку, приехав туда так неожиданно и предварительно не справившись, там ли он. — И, заметив, как потемнело лицо Лоранс, добавил: — Но я видел его заместителя.

— Ну и что?

— Он ничего не может без мэра.

— Не понимаю. Ведь речь идет о том, чтобы получить самые обычные бумаги: выписку из метрики, справку о гражданстве…

— Все не так просто, Лоранс. Была война, и, как мне сообщили там, многие регистрационные книги исчезли. Некоторые из них сожгли, потому что, как тебе известно, в ту пору приходилось иной раз выдавать фальшивые удостоверения личности. Теперь нужно специальное решение… О, я его добьюсь, конечно! Но мне необходимо для этого повидаться с Шатрио!

— Значит, ты опять меня покинешь?

— Придется. Ты ведь хочешь, чтобы мы поженились? А кроме того, у меня появились солидные дела в Париже, и мне придется регулярно ездить туда.

— Регулярно?

— Ну, для начала… раз в неделю.

— Гюстав, — сразу став серьезной, произнесла она, — Гюстав, я тебя умоляю, не делай этого. Откажись от своих новых затей. Нам хватит, вполне хватит на жизнь. Куда важнее, куда существеннее, чтоб мы были счастливы, чтобы у нас было время насладиться нашим счастьем.

— Ты, значит, не хочешь, чтобы мы поженились?

— Да нет, хочу, конечно. И потому, что так будет лучше для нас обоих, и потому, что я так воспитана, этого требует моя вера. И еще — из-за детей…

— На эту тему… у тебя… нет ничего нового?

Она ласково улыбнулась и погладила его по лицу.

— Нет… нет… пока еще нет. Но ведь это может случиться… при условии, конечно, что ты внесешь свою лепту.

— Во всяком случае, — сказал он, — я дарю дом нашему будущему малышу… и моей женушке.

— Я предупредила этого человека из Симьеза. Он ждет нас.

— Повидаемся с ним сегодня же… как только я выберу свободную минуту… А пока отвези ему первый чек…

— Я?

— Да. Меня ждет Джонсон в конторе.

— Ты должен встретиться с ним сейчас же?

— Нам надо кое-что утрясти. Но я вернусь к обеду. Ты согласна покормить меня обедом?

— Я, конечно, успею съездить в Симьез и вернуться, чтобы все приготовить тебе.

— Вполне. А еще лучше — вообще не езди в Симьез. Позвони этому человеку по телефону и скажи, что я увижусь с ним в три часа и вручу ему деньги. Мне надо самому повидаться с ним, поскольку у меня появились более широкие планы, я уже по-иному на все смотрю.

— Но ведь нам нужен всего один дом!

— Конечно. Но надо, чтобы он окупился. И если возможно, даже с лихвой. Я хочу, чтобы жилой массив «Под самым небом» возник, как нечто грандиозное, удивительное. У меня теперь есть для этого средства.

И он возбужденно принялся объяснять.

— Я хочу приобрести не только тот участок, который ты видела, а весь холм. Это будет большое и доходное дело — можешь не сомневаться. Но нам придется скупить все вокруг и даже некоторые уже готовые виллы, как, например, «Фаворитку», «Блистательную» и «Вперед смотрящую».

— Ты все это видел? Но ты же был там только два раза!

— Я все видел. Я даже знаю, кому эти виллы принадлежат. Еще тогда, когда я наводил справки насчет участка, я запросил всю документацию, связанную с этим районом, хоть и не знал, что она мне понадобится, и она находится сейчас у меня в конторе. У меня есть принцип: ничего не оставлять на волю случая. И тем не менее если случай представится, нельзя упустить его, надо быть наготове, всегда наготове. Если я когда-нибудь обзаведусь гербом, моим девизом будет: «Semper paratus»[9].

— Ты тоже учил латынь?

— Как и все люди.

— Но тебе это, наверно, не слишком пригодилось?

— А тебе?

Оба рассмеялись.

— Я создам акционерное общество, — продолжал он. — Для начала вложу в него двести миллионов.

— Двести миллионов!

— Ну да. С меньшими деньгами не обойдешься. Это минимум — на раскачку. А вообще надо затратить миллионов пятьсот, прежде чем дело начнет приносить прибыль.

— Гюстав, я, кажется, сошла с ума! Я не ослышалась? Ты говоришь о сотнях миллионов… собираешься…

— Но они у меня есть, — сказал он, — иначе я бы сидел себе тихонько. Дело это — великолепное, и было бы обидно свести все к ерунде, затеять какое-то жалкое строительство, которое принесло бы выгоду одним только нам.

— Но на это опять-таки нужно время!

— Ну и что же? Когда все будет запущено, я приторможу, остановлюсь, и мы заживем с тобой спокойно. Но чтоб жить спокойно, надо быть богатым.

— Ты так считаешь?

— Не слишком, конечно, чтобы деньги не сожрали тебя, но достаточно богатым, чтобы спокойно жить. И потом — пойми меня, — когда предоставляется такой случай… Ого, уже десять часов! Что же это я прохлаждаюсь?! Ведь Джонсон ждет меня, чтобы вместе просмотреть итальянские контракты. Интересно, какие глупости он натворил, а особенно — какие он там подстроил ловушки. Так позвони этому типу по телефону, как я сказал. Договорись с ним на три часа. Предупреди, что времени у меня будет мало.

И он исчез за дверью, сбежал вниз по лестнице, сел за руль «бьюика», стоявшего во дворе. Когда она выглянула в окно, он уже уехал.

Глава XIX

Обедать он не вернулся. Не смог. Нельзя было прерывать разговор с Джонсоном, пока все не утрясено, а одному богу известно, как этого трудно было добиться! Расстались они в половине третьего, и Гюстав успел лишь наспех проглотить, даже не замечая, что глотает, высохший сандвич у стойки бара в порту и запить его безвкусным пивом. Лоранс, должно быть, уже отправилась в Симьез — ничего, он ее там нагонит. Он не мог предупредить ее, что не заедет домой, но она, конечно, все поняла, и он найдет ее в Симьезе. Ну, что поделаешь, придется ей кое с чем примириться, пойти на некоторые жертвы, понять, что главное, во всяком случае сейчас, кратчайшим путем достичь цели и постараться преуспеть.

Когда он прибыл к хозяину участка в Симьезе, Лоранс была уже там, и, увидев ее, он обрадовался. Он любил ее, но пока не могло быть и речи о легкой, беззаботной жизни: слишком многое было поставлено на карту, и груз обязательств был настолько велик, что от малейшего неверного шага можно было угодить в пропасть. Он улыбнулся Лоранс, но выражение ее лица осталось замкнутым, и она не ответила на его улыбку. Он поспешил пояснить:

— Я был с Джонсоном. Очень важный разговор… Я просто не мог…

— Я это поняла, — сказала она, — можешь не извиняться. Если тебе придется теперь каждый раз извиняться… Я подумала, что наверняка найду тебя здесь. Правда, в какой-то момент я испугалась, что ты можешь не приехать: нечего сказать, дурацкий был бы у меня вид!