Ольга Володарская - Плачь, влюбленный палач!

• Название: Плачь, влюбленный палач!
• Автор: Ольга Володарская
• Издательство: Подвиг
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2004

ЧЕЛОВЕК ехал в переполненном автобусе и страдал. Страдал от толчеи, запаха бензина, шума, грохота ржавых членов таратайки и какого-то томительного беспокойства… Вместе с ним в вонючем, раздолбанном «Лиазе» маялось еще 40 человек. Всех их ЧЕЛОВЕК знал, потому что проработал с ними бок о бок не один год. Ко всем относился равнодушно…

… Ко всем, но не к ТОМУ, кого приговорил к смерти.

ЧЕЛОВЕК еще не решил, каким образом, в какое время, где, чем и зачем совершит казнь… Но одно он знал определенно — она неотвратима.

ПРИГОВОРЕННЫЙ не догадывался об этом. Не подозревал, не предчувствовал. Он шутил, балагурил, пил пиво, даже флиртовал. Был весел бесшабашен, как всегда.

Ему было невдомек, что он приговорен, и что от смерти его отделяют всего лишь сутки.

---

— Да. Под присмотром Зорина. А что?

— Я спала, спала… Потом проснулась. И пошла….

— На дискотеку, чтобы станцевать лезгинку.

— Нет. Я пошла… — Сонька нахмурила лоб. Видимо, воспоминания давались ей с трудом. — Я пошла… к Пете! Вспомнила! Я вышла из комнаты, прошла по коридору, дотащилась до склада инвентаря. Начала стучать. Звать Петюню. Я помню, как я орала «Выходи, подлый трус!». А потом пнула дверь, развернулась и ушла досыпать. Еще я помню, что почему-то была очень обижена. А почему?

— Сонь, я не понимаю, что в твоем рассказе должно натолкнуть нас на ответ…

— Погоди, не перебивая! — рыкнула Сонька. — Я была обижена… Потому что знала, что Петюня в комнате, но не открывает, — воскликнула она.

— Откуда ты это знала?

— Я слышала, как он с кем-то разговаривает! Вернее, ругается. Но когда, я постучала, они замолчали. И кто-то прошептал «Не открывай». Вот я и обиделась. Думаю, сам танцевать приглашал, а теперь даже верь мне открыть не хочет. По этому я вернулась в нашу комнату и легла досыпать.

— А где все это время был Зорин?

— Не знаю. — Она пожала плечами. — Я его не видела. Помню, просыпаюсь, кругом никого. Думаю, все меня бросили, пойду к Петюне на свидание.

— И что следует из твоего рассказа?

— Что убийца решил меня задушить, потому что я слышала его разговор с Петюней.

— Глупости, — фыркнула я. — Ничего ты не слышала.

— Да, не слышала, но он же об этом не знает!

— Он же не идиот.

— Ой! — опять побледнела Сонька.

— Что еще?

— Я, кажется, не сразу вернулась в комнату…

— Ну и куда тебя еще носило?

— Ща… Ща вспомню…Только вы не тарахтите…

Мы послушно замолчали. А Сонька принялась вспоминать. Вообще-то ничего удивительно в том, что она начисто забыла все события недавнего вечера, не было. Сонька всегда забывает то, что творит в пьяном виде. Например, однажды она нарезалась до такой степени, что запамятовала не только номер своей квартиры, но и дома, а так же название улицы. И не найдя дороги к отчему дому, она начала бегать по дворам и ломиться во все двери с просьбой пустить ее переночевать. К ее счастью (правду говорят, что бог пьяных бережет) пустили ее к себе в дом не бомжи, бандюги или пьяницы, а сердобольные пенсионеры. В их тихой квартирке они и проснулась по утру. Представьте ее ужас, когда она открыла глаза и обнаружила себя спящей на полу (больше ее положить было не на что) в неизвестной квартире, в неизвестном районе — вид-то из окна был чужим, в соседстве с неизвестными людьми — бабка с дедкой спали, накрывшись с головой одеялом, и храпели, как два пьяных бугая…

Вот уж Сонька испугалась! Так испугалась, что месяцев 7 в рот даже пива не брала. Но потом и страх и стыд притупились, и мы вновь стали устраивать веселые девичники с «Мартини» на первое и водкой на второе. Но, чтобы быть до конца откровенной, скажу, что чудить у нас может не только Сонька, но и мы с Ксюшей. Вот, например, по осени мы поехали в соседний город на концерт Бори Моисеева (любим мы его — страсть!), который проходил в каком-то элитном ночном клубе (на билеты Педик раскошелился).

Возвращались с концерта ночью. Денег, как всегда нет, даже у Ксюши, потому что те, что нам выдал ее муж на такси, мы пропили. Решили добираться до дома на электричке. Подходим, значит, к вокзалу — а поезд уже стоит. Ну мы, естественно, бежать. А платформа далеко, до подземного перехода еще дальше, так что мы сиганули по путям. Бежим, как козы, через рельсы перепрыгиваем, но чувствуем — не успеваем (машинист уже гудок дал). И я не нашла ничего лучше, как ринуться на перерез электричке. Подбежала к платформе и давай перед носом тепловоза на нее вскарабкиваться. Корячусь, пыхчу, ругаюсь. А сама в платье до полу, в велюровом пальто, на шпильках. Помощник машиниста из кабины своей выпрыгнул, орет «Девчонки! Мы подождем, не торопитесь! Обойдите!». Но я уже в раж вошла, мне интересно, смогу я на эту треклятую платформу забраться или нет. Подпрыгиваю, подтягиваюсь, то ноги в модельных туфлях закину, то брюхом на грязные плиты лягу. Помощник кинулся мне помогать, но я машу на него — типа, отвали, я сама. Все электричка со смеху покатывается. Мои подружки, которые уже по-людски на платформу взошли, от народа не отстают — ржут, как маленькие лошадки… Короче, вскарабкалась я все-таки. Ценой порванных колготок, изгвазданного платья, содранных в кровь рук.

А за мной с той поры прочно закрепилась кличка Анна Каренина…

— Сонька там не умерла? — гаркнула мне в самое ухо Ксюша.

— Ты у нее спроси.

— Боюсь. Вдруг мой вопрос помешает ее мыслительному процессу.

— Сонь, — зашептала я. — Ну что? Вспомнила?

— Вспомнила… Я, кажется, еще на улице бегала.

— Это еще зачем?

— В окно снежками пулять.

— Зачем? — спросила я.

— А ты зачем тогда Анной Карениной прикидывалась? — огрызнулась Сонька.

— Пьяная была. Не соображала.

— Вот и я не соображала, — горько вздохнул она.

— И что? Думаешь, тебя за это убить хотят?

— Не за это, — всхлипнула Сонька. — А за что-то другое. А за что, я не помню-ю-ю-ю! — всхлип перерос в плач. — Я что-то видела! В окно! Там через шторы силуэты были видны-ы-ы! — голосила Сонька, утирая сопли. — Вот ведь гадство какое! Погибну ни за грош! А я ведь ничего не помню, ничего… Клянусь!

— А ты на лбу у себя напиши «Товарищ, преступник, я ничего не видела, клянусь!», — по-черному пошутила Ксюша.

— Тебе все хихоньки! А меня, между прочим, скоро убьют! — обиделась Сонька — Ты и над гробом моим смеяться будешь?

— Никто тебя не убьет. Не успеет. Скоро милиция приедет. А пока мы с Лелей будем неотлучно за тобой следовать. То есть охранять.

Сонькина физиономия просветлела. Но не от Ксюшиных слов, а от интересной мысли, пришедшей ей в голову:

— Девочка, — торжественно произнесла Сонька. — Я придумала! Мы сделаем все наоборот. — Она выдержала театральную паузу и выдала. — Будем ловить на живца.

И тут я поняла Сонькин замысел. Она решила стать наживкой, на которую мы поймаем хищника.

— Но это опасно! — протестующее воскликнула я.

— Ничего не опасно, вы же меня подстрахуете. Только надо продумать план.

Уже через минуту план созрел. И мы, немного волнуюсь, преступили к его осуществлению.

18.

Мы втроем шли по коридору и громко разговаривали.

— А ты, правда, видела этого человека?

— Правда, — почти кричала Сонька. — Я обязательно его узнаю. Я запомнила одну деталь.

— Какую? — проорала Ксюша.

— Об этом я скажу только милиции.

— А что ты будешь делать сейчас? — крякнула я во весь голос.

— А сейчас я хочу сходить в столовую. Я там кошелек обронила

— Ну ты иди. А мы поспим.

Этот идиотский диалог мы повторили 4 раза. Ровно столько, сколько было в здании коридоров. Неизменно громко и выразительно. Мы надеялись, что убийца услышит его и клюнет на нашу приманку.

— И что теперь? — уже шепотом спросила «приманка».

— Выжди 2 минуты. А потом ступай.

— А вы?

— А мы в это время с черного хода выйдем. И в столовую. Прятаться.

— А где вы спрячетесь, чтобы я знала?

— За ящиками с мусором. Так что ты дольше фойе не ходи. Стой там.

— Почему стой? — моргнула Сонька. — Я же кошелек должна искать. Я ходить буду.

— Тогда ходи. Только не увлекайся, чтобы к тебе никто ссади не смог подкрасться.

— Ну все! — Сонька сделала вдох. — Пожелайте мне ни пуха, ни пера!

— К черту! К черту! — пробормотала Ксюша и почему-то перекрестилась.

После чего мы выбежали через черный ход на улицу.

* * *

ЧЕЛОВЕК отошел от двери, присел на кровать, задумался. У него остался один единственный шанс — и он не должен его упускать. Убить эту чертову бабу необходимо! И если не сейчас, то когда?

ЧЕЛОВЕК подошел к оку. Выглянул. Никого. Он постоял в нерешительности. А вдруг у него опять не получится? Эта баба, как дикая кошка, царапается, дерется. Ее не просто будет убить. ЧЕЛОВЕК задумался. Что же ему сделать? Прыснуть в лицо газом? Оглушить? Или… подойти не таясь. Открыто, с улыбкой на лице. Ведь эта девка даже не подозревает, кто именно хочет ее убить. А уж заподозрить такого безобидного человека, как ЧЕЛОВЕК никому в голову не придет…

ЧЕЛОВЕК тихонько засмеялся. А вот и она! Бежит, только птицы на лосинах мельтешат. Ну беги, беги. Беги на свидание со смертью!

* * *

По запорошенной снегом тропке, между карликовых елочек, голых берез и лип, мы с Ксюшей рысцой неслись к столовой. Дорога была плохой, не пригодной для быстрого передвижения — тропка узкая, извилистая, а кругом девственно белые сугробы, в которые постоянно увязают ноги.

— У меня все ботинки сырые, — пожаловалась Ксюша, выдергивая ногу из очередной снежной дюны. — И чего мы по аллее не пошли? Было бы быстрее и комфортнее.

— Аллея из любого окна просматривается, — задыхаясь от быстрого бега, ответила я. — Опасно.