Дина Данович - Страсти по Анне

• Название: Страсти по Анне
• Автор: Дина Данович
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-8189-0612-4

Начало XX века. Молодая провинциалка Анна скучает в просторном столичном доме знатного супруга. Еженедельные приемы и роскошные букеты цветов от воздыхателей не приносят ей радости. Однажды, пойдя на поводу у своих желаний, Анна едва не теряется в водовороте безумных страстей, но… внезапно начавшаяся война переворачивает ее жизнь. Крики раненых в госпитале, молитвы, долгожданные письма и гибель единственного брата… Адское пламя оставит после себя лишь пепел надежд и обожженные души. Сможет ли Анна другими глазами посмотреть на человека, который все это время был рядом?

---

И тут же в комнату постучалась Таня.

— Анна Николаевна, — сказала она, проходя, — вас Александр Михайлович просят спуститься.

— Что? Просят?..

— Просят.

— Глупости какие!.. Не спущусь! Я больна, у меня истерика! И кажется, он знает почему! И кажется, он является одной из причин моего дурного самочувствия.

Таня опустила голову.

— Там…

— Знаю, — тут же перебила ее я, — там Егорушка! Не желаю его видеть!

— И что мне передать Александру Михайловичу?

— Что я сказалась больной! — настаивала я на своем.

Но через десять минут Александр Михайлович сам постучался в мою комнату.

— Боже мой, — недовольно сказала я, — я просила меня не беспокоить! Что вам угодно?

— Анна Николаевна, прошу, оставьте на время ваши капризы, — строго сказал супруг, — спуститесь к ужину. Я бы вас ни в коем случае не побеспокоил бы, но Егорушка очень желает видеть вас.

— У некоторых людей есть неприятный талант — являться не вовремя, когда их совершенно никто не ждет, — заявила я.

— Он не будет долго раздражать вас своим присутствием, — заверил меня супруг. — Он заехал попрощаться.

— То есть как — попрощаться?.. — растерялась я.

— Присоединяйтесь к нам и узнаете все новости, — сказал Александр Михайлович.

Егорушка встретил нас у подножия лестницы.

— Господи! — воскликнула я, едва узнав его. — Егорушка! Вы ли это?

— Добрый вечер, Анна Николаевна! — с веселой улыбкой поклонился он.

Он был в форме, очень коротко стрижен и был неузнаваем. Я протянула ему руку. Егорушка поцеловал мои пальцы.

— Вот и помирились… — тихо сказал Александр Михайлович.

— И что дальше, Егорушка? — спросила я.

Мы прошли в столовую, я неожиданно для себя разволновалась. К еде даже не притронулась. Только смотрела на него не отрываясь.

— Дальше? — переспросил Егорушка. — Я же на фронт еду, вы, вероятно, и так поняли.

— Но вы не должны…

— Охотником еду!

Александр Михайлович закурил. Егорушка быстро взглянул на него и снова обернулся ко мне.

— А что? Почему нет? Я же еду без песен и патриотических выкриков. Просто понял недавно, что здесь мне делать нечего. Из университета я ушел. Скучно. И на войне, даст Бог, на что-нибудь сгожусь. А если судьба погибнуть — то обо мне плакать некому. Матушка меня прокляла. Он усмехнулся.

— Что вы такое говорите, Егорушка! — воскликнула я.

— Не обращайте внимания, — сказал он. — Матушка — дама импульсивная. Воспитать меня не сумела, вот и додумалась до проклятий.

Александр Михайлович молчал, беседовали мы с Егорушкой долго, а супруг просто слушал и много курил.

Часы пробили одиннадцать.

— Надо идти, — сказал Егорушка.

— Я провожу тебя, — проговорил медленно Александр Михайлович.

— Стоит ли?

— Хотя бы буду точно знать, что ты уехал, — нервно пошутил супруг.

Егорушка рассмеялся, поднялся из-за стола.

В гостиной, еще не одеваясь, он как-то нерешительно помялся, обернулся ко мне, словно желая что-то сказать.

— Егорушка?

— Анна Николаевна, разрешите попросить вас!.. — со смущенной улыбкой сказал он.

— Да, конечно!.. Может быть, вам подарить платок? — улыбнулась я. — Я буду вашей дамой сердца, если вы хотите… Помните?..

Егорушка слегка покраснел.

— Помню… Но… Благословите меня, Анна Николаевна! — решился Егорушка.

Я прижала пальцы к вискам. Мальчик опустился передо мной на колени, я перекрестила его, он перехватил мою руку, надолго прильнул к ней губами.

— Я не боюсь, — тихо сказал он. — Наверно, это плохо.

— Храни вас Бог, Егорушка, — сквозь слезы прошептала я.

И еще через несколько дней пришли дурные вести — погиб Сергей Иванович. Я пропустила его имя в списках, поэтому ничего не знала о случившемся. Известил меня Александр Михайлович.

— Надо съездить к Марии Владимировне, — сухо сказал он.

— Марии Владимировне?.. — не поняла я.

— Так зовут супругу Сергея Ивановича, — мрачно ответил Александр Михайлович. — Вдову…

Я замялась.

— Только не говорите мне, что некоторые новости приходят не вовремя и у вас совершенно нет никакого желания сочувствовать женщине, имени которой вы даже не удосужились запомнить.

— Что вы такое говорите! Вы оскорбляете меня! — заметила я.

— Надеюсь, вы все-таки не вынудите меня наносить визит одному? — спросил он.

— Я буду готова через час, — едва сдерживая гнев, сказала я.

В доме Сергея Ивановича было несколько визитеров, которых я не знала, но их знал Александр Михайлович. Через анфиладу комнат где-то в глубине дома мигали свечи. Пахло ладаном.

Александр Михайлович держался со мной отчужденно, словно едва знал меня. Мне было тоскливо. Вскоре к нам спустилась Мария Владимировна. Выглядела она ужасно: с воспаленными глазами и сухой кожей, она казалась сорокалетней женщиной.

Под огромной шалью просвечивали уже размытые очертания талии, готовой превратиться в живот.

Она беседовала с нами совсем недолго, иногда смотрела на меня ревниво и неприязненно. Когда мы начали прощаться, Мария Владимировна задержала меня и сказала тихо, чтобы никто не смог услышать:

— Сколько я о вас слышала и не верила, что вы такая… А теперь понимаю! Вам легко — вы холодны к страстям человеческим… Не обижайтесь на меня за сказанное. Сейчас я только и могу это сказать — и вы простите! Вы не посмеете не простить! Знали бы вы, сколько слез я из-за вас пролила в горькой ревности!.. Но — все пустое… Сергей Иванович так о тех слезах и не узнал. Бог ему простит, а я уже давно простила. И вам простила. Вы счастливая, Анна Николаевна!.. Вы счастливы своей холодностью. Только я счастливее вас. Даже сейчас, в своем горе, все равно счастливее. — Лоб ее покраснел, на висках бились тонкие жилки.

Я смотрела на нее, некрасивую, готовую расплакаться, и поняла, что почти ненавижу ее. И тут вмешался Александр Михайлович.

— Простите, Мария Владимировна, — сказал он быстро и уверенно. — Вам следует сейчас позаботиться о себе и отдохнуть. Мы непременно заедем на днях.

— До скорой встречи, Александр Михайлович, — сказала она, прощаясь только с ним. Мне она кивнула и медленно пошла на второй этаж.

Казалось бы, погиб человек. В течение нескольких лет он бывал в нашем доме, ухаживал за мною с завидным постоянством, дарил мне цветы, но я не чувствовала ни боли утраты, ни сожаления. Единственное, что меня трогало и обижало, — слова Марии Владимировны. Но и к ней, и к ее жалкому положению я также не испытывала сострадания.

В какой-то момент я подумала, что мы продолжаем быть соперницами даже после смерти Сергея Ивановича, но постаралась отогнать от себя крамольные мысли. «Но она сама!.. Она первая заговорила!.. — думалось мне. — Что она хотела услышать от меня — слова раскаяния? Признания в чем-то? » Мне и в голову не приходило, что поступок Марии Владимировны был продиктован отчаянием молодой женщины, которую всегда сравнивали с другой.

За упокой души Сергея Ивановича я не молилась. Мои молитвы были только о живых. Наверно, потому, что в моем сердце безраздельно властвовали Ни-колка и Вадим Александрович, и тревога за них не оставляла мне сил беспокоиться еще за кого бы то ни было.

Глава 11

Меня разбудил голос Степана.

— Угодники Божий, Матушка Владычица, Мария милосердная! Ох ты, батюшка! Что ж делается! Батюшка!

За окнами было еще темно, лампада сияла ровным светом, а голос Степана лился навязчиво и долго:

— Батюшка! Батюшка!

Уже две недели я жила в старом родительском доме. Супруг с равнодушием отнесся к моему отъезду. Я чувствовала себя одинокой и предавалась воспоминаниям. Однажды мне показалось, что мне снится сон из детства. Я видела себя маленькой девочкой; за тонкой перегородкой в комнате — няня, иконы, лампадка… Отец, верно, собирается на охоту, а Степан по привычке причитает, что-то укладывает, бегает на непослушных ногах, торопит прислугу, тормошит конюха… Но ледяной ветер дохнул на окна, шторы пропустили холод, и я окончательно пришла в себя.

Отец умер пять лет назад. Кого же Степан рискнул назвать батюшкой? Не сошел ли с ума наш старик? Может, муж мой приехал? Не может быть! Он должен быть сейчас за много верст от меня. Да и не будет Степан его называть батюшкой!

Господи! Тревога разлилась медленно по сердцу. Что происходит? Я скинула одеяло, дрожащими руками почти на ощупь взяла мамину шаль. Что я волнуюсь? Глупо!.. Ах, пеньюар… Чуть было в сорочке не вышла.

Кружева пеньюара скользнули по щиколоткам, шаль укутала меня от плеч до колен. Темно. Я шла по темному дому, натыкаясь на кресла. Сердце билось у горла. Было такое ощущение, будто я одна в заснеженном, темном доме. Голоса Степана не было слышно. Может, мне померещилось? Страх холодной рукой провел мне по спине. И тут снова голос Степана:

— Батюшка!