Даниэль Дефо - Счастливая куртизанка

• Название: Счастливая куртизанка
• Автор: Даниэль Дефо
• Издательство: Наука
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1975

Английский писатель и журналист Даниель Дефо создал за свою жизнь более трехсот пятидесяти произведений самых разных жанров, но в историю мировой литературы вошел как автор бессмертного «Робинзона Крузо». Романы Дефо написаны в форме мемуаров или автобиографий, это «Полковник Джек», «Молль Флендерс», «Капитан Сингльтон» и «Роксана». Даниель Дефо предоставляет читателю возможность проследить историю жизни своих героев со всеми их, часто удивительными, коллизиями.

Блистающая при дворе Роксана имеет за плечами темное прошлое. Ради достижения своей цели она готова на все и, движимая честолюбием, идет даже на преступление.

---

— Ну, да, — возразила я, — вы меня поставите за рулевого, но править судном будете все равно вы; так на море юнга стоит за штурвалом на вахте, но боцманом остается тот, кто дает рулевому команду.

Мое сравнение его рассмешило.

— Нет, нет, — сказал он. — Ты будешь у нас за боцмана. Ты поведешь корабль.

— Знаем мы вас, — ответила я. — Покуда на то будет ваша воля. Но всякую минуту ты можешь взять штурвал из моих рук, а меня усадить за прялку. Пойми, что сомнения мои относятся не к твоей особе, а к брачным законам, которые дают тебе власть надо мной и предписывают тебе повелевать, а мне — подчиняться! Пока еще мы с тобой на равной ноге, но через какой-нибудь час все может перемениться, и ты будешь восседать на троне, а твоя смиренная жена жаться к твоим ногам на приступочке; все же прочее — все то, что ты именуешь общностью интересов, взаимным уважением и так далее, зависит от твоей доброй воли, следовательно, это всего лишь любезность, за которую женщина, разумеется, должна быть бесконечно благодарна. Однако в тех случаях, когда ей эту любезность не оказывают, она бессильна.

Несмотря на все мои слова, он все еще не сдавался и коснулся более важных сторон брака, полагая, что в этой области окажется сильнее меня. Он начал с того, что брак освящен небесами, что господь бог избрал этот союз для вящего блаженства человеческого, а также ради того, чтобы обосновать законный порядок наследования. Ведь только рожденные в браке дети имеют законные основания претендовать на имущество родителей, меж тем как все прочие обречены на позор и бесправие. Надо отдать ему справедливость, что касательно этой стороны дела, он рассуждал превосходно.

Но это ему не помогло. Я поймала его на слове.

— Коль скоро речь идет о нас с вами, сударь, — сказала я, — правда, разумеется, на вашей стороне. Но было бы невеликодушно с вашей стороны воспользоваться этим. Да, да, — продолжала я, — я всей душой согласна с вами, что лучше было бы мне выйти за вас замуж, нежели дозволить вам неосвященные законом вольности. Но поскольку я, по приведенным выше причинам, являюсь противницей брака, а вместе с тем питаю к вам достаточно нежные чувства и считаю себя более, чем обязанной вам, то мне пришлось уступить вашим домогательствам и пожертвовать своей добродетелью. Однако у меня есть два способа загладить свое бесчестие, не прибегая к столь крайней мере, как вступление в брак, а именно: принести чистосердечное покаяние за прошлое и не грешить больше в будущем.

Он казался весьма огорченным тем, как я приняла его слова, и стал уверять меня в том, что я неправильно их истолковала, что он не столь дурно воспитан и к тому же слишком сильно меня любит, чтобы несправедливо меня попрекать, тогда как сам же меня вовлек в грех; что слова его были всего лишь ответом на мои рассуждения, будто женщина, коли захочет, вправе брать себе любовника, подобно тому, как мужчина берет себе любовницу, и что я, как будто, оправдываю подобную связь, почитая ее столь же законной, как и брак.

После этого мы еще некоторое время обменивались любезностями, которые не стоят того, чтобы их здесь повторять. Наконец я сказала, что он, должно быть, полагал меня в своей власти после того, как я дозволила ему со мною лечь; в самом деле он имел все основания так думать, присовокупила я; однако, по той же причине, что я ему уже приводила, — в моем случае наша близость, напротив, служит препятствием к браку: коли женщина имела слабость отдаться мужчине до брака, то выйти замуж после этого и связать себя на вею жизнь с единственным человеком, который вправе попрекнуть ее этим грехом, значило бы к первой оплошности прибавить вторую; и если женщина, уступая домогательствам мужчины, соглашается на такое бесчестие, ведет себя, как дурочка, то, взяв его себе в мужья, она уже являет свою глупость всему миру. Нет, противиться соблазнителю есть высшее мужество и, явив его, женщина может рассчитывать на то, что грех ее со временем будет предан забвению и все укоры отпадут сами собой. Послушные велениям судьбы, мужчина и женщина, каждый идут своим путем. И если оба будут держать язык за зубами, все толки об их безрассудстве умолкнут.

— Выйти же замуж за любовника, — сказала я, — неслыханное дело и — не в обиду вам сказано — все равно, что, извалявшись в грязи, так из нее всю жизнь не вылезать. Нет, и еще раз нет, — заключила я, — мужчина, который обладал мной как любовницей, не должен обладать мной как супругой! Иначе он, мало того, что увековечивает память о грехе, еще возводит его в семейное предание. Если женщина выходит замуж за человека, который был прежде того ее любовником, она несет это пятно до смертного часа; на сто тысяч мужчин найдется разве один, который бы раньше или позже ее не попрекнул; если у них родятся дети, они непременно, так или иначе, об этом узнают; и если дети эти впоследствии окажутся людьми добродетельными, они справедливо вознегодуют на свою мать; если же порочны, мать с сокрушением должна будет наблюдать, как они идут по ее стопам, оправдываясь тем, что она первая показала эту дорогу. Если же любовники попросту разойдутся, на том кончится их грех, и умолкнут толки: время сотрет память о нем; а, впрочем, женщине достаточно переехать с одной улицы на другую, чтобы не услышать больше и малейшего намека на свое приключение.

Он был поражен моим рассуждением и сказал, что должен признать его в основном справедливым и что в той его части, в какой я говорила об имущественном положении, я рассуждала, как настоящий мужчина. Да, он был даже склонен до известной степени со мной, согласиться, но для этого, сказал он, надо принять, что женщины способны управлять своим имуществом; однако за редкими исключениями они подобной способностью не обладают, они так созданы и лучшее, что может для себя сделать женщина, — это избрать умного и честного мужа, который не только любил бы ее и лелеял, но также оказывал ей должное уважение — тогда она будет жить покойно и без забот.

На. это я ему возразила, что подобное спокойствие достигается слишком большой ценой и что сплошь да рядом избавленная таким образом от забот женщина бывает заодно избавлена также и от своих денег. Нет, нет, сказала я, нашей сестре следует поменьше бояться забот да побольше тревожиться за свои деньги! Коли она никому не станет доверяться, некому будет ее обмануть, — держать жезл управления в своих руках — вернейший залог спокойствия.

Он отвечал, что взгляды мои являются новшеством и что какими бы хитроумными доводами я их ни подкрепляла, они полностью расходятся с общепринятыми; он далее признал, что они его весьма огорчают и что если бы он предполагал, что я их придерживаюсь, он ни за что бы не пошел на то, на что он пошел, — ибо у него не было бесчестных намерении, и он собирался полностью искупить свою вину передо мной; он чрезвычайно сожалеет, сказал он, что не преуспел в этом; никогда в будущем он не стал бы меня попрекать и был столь доброго обо мне мнения, что не сомневался в моем доверии к нему. Но раз я столь упорно отвечаю ему отказом, единственный способ избавить меня от укоров — это ему возвратиться в Париж, дабы, в соответствии со взглядами, кои я изложила, все было предано забвению и никто впредь не мог меня попрекнуть.

Его ответ не доставил мне никакой радости, ибо я и в мыслях не имела его отпустить, хоть и не намеревалась дать ему надо мною власть, какую он получил бы, женившись на мне. Таким образом я пребывала в недоумении и нерешительности, не зная, что теперь предпринять.

Как я уже сказывала, жили мы с ним в одном доме, и я видела, что он готовится к отъезду в Париж, главное же, я обнаружила, что он переводит деньги в Париж, — как я о том узнала впоследствии, в уплату за вина, заказанные им в Труа, что в Шампани. Я не знала, как быть. Меньше всего хотелось мне с ним разлучаться. И еще я обнаружила, что понесла от него, о чем еще не успела ему сообщить; да и вообще я подумывала не ставить его о том в известность. Но я была в чужих краях, где не имела никаких знакомств, и хоть состояние мое было изрядно, это последнее обстоятельство было тем более опасно, поскольку я не имела друзей.

Все это понудило меня обратиться к нему однажды утром, когда мне показалось, что я вижу признаки уныния и нерешительности.

— Сдается мне, — так я начала, — что у тебя не хватит духу меня сейчас покинуть.

— А раз так, — отвечал он, — с твоей стороны вдвойне жестоко отказывать человеку, который не имеет сил с тобою расстаться.

— У меня столь мало жестокосердия к тебе, — сказала я, — что я готова следовать за тобою куда угодно, коли ты того пожелаешь, но только не в Париж, куда, как тебе известно, путь мне заказан.

— Как жаль, — сказал он, — что столь сильная взаимная любовь обречена на разлуку!

— Зачем же, — спросила я, — ты в таком случае от меня уезжаешь?

— Затем, — ответствовал он, — что ты отказываешься меня принять.