Понсон дю Террайль - Смерть дикаря

• Название: Смерть дикаря
• Автор: Понсон дю Террайль
• Издательство: Ставропольский фонд культуры
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-88530-116-6

---

Рокамболь вынул из бумажника гаванскую сигару.

— Одного только недостает к моему благополучию, — прошептал он, — нечем закурить сигару.

Но как будто судьбе угодно было исполнить его желание, он увидел невдалеке, на бульваре, светлую движущуюся точку — фонарь тряпичника.

— Ночью нечего важничать, — подумал мнимый маркиз, — пойду попрошу огня у Диогена.

Он подошел к тряпичнику.

Этот тряпичник оказался женщиной.

— Эй, тетка! — сказал Рокамболь. — Можно закурить у твоего фонаря?

При этом голосе тряпичница мгновенно остановилась и выронила свой крюк.

Рокамболь подошел еще ближе, и свет фонаря упал прямо на его лицо.

— Силы небесные! — вскричала старуха хриплым голосом. — Да ведь это мой сыночек!

Рокамболь отшатнулся.

— О, я узнала тебя! — продолжала старуха, раскрывая объятия для маркиза де Шамери, — это наверное ты… хоть лицо твое и переменилось. Это ты, Рокамболь!

— Ты с ума сошла, старушенция! — сказал мнимый маркиз, освоив опять английское произношение.

— Сошла с ума? Нет, мой голубчик, ты — Рокамболь, дорогой сыночек мамаши Фипар.

И вдова Фипар хотела кинуться на шею Рокамболю, но он презрительно оттолкнул ее.

— Прочь! Старая пьяница! — сказал он. — Я тебя и в глаза не видел… сохрани бог человека моего звания…

— Что это? Что это? Ты, кажется, важничаешь? Загордился и сделался неблагодарным?

Холодный пот выступил на лице Рокамболя. Если тряпичница узнала его теперь, ночью, то, наверное, узнает и среди белого дня.

Маркиз понял, что лучше всего сдаться.

— Молчи! — сказал он шепотом. — Лучше потолкуем порядком…

— А, так ты узнал меня?

— Ну да, черт тебя дери!

— Так ты по-прежнему Рокамбольчик мамаши Фипар? — продолжала старуха, стараясь придать своему отвратительному голосу ласковый тон.

— По-прежнему.

И Рокамболь, изменив тон и позу, не погнушался кинуться в объятия старухи и осквернить свою элегантную одежду прикосновением к ее лохмотьям. Но, прижимая ее к своей груди, он сказал ей:

— Говори шепотом, мамаша, и погаси фонарь.

— Зачем?

— Затем, что рыжая следит за мной.

— А ты ведь одет, как принц!

— Это ничего не значит. Старуха погасила фонарь.

Рокамболь озирался недоверчиво. Ночь была темная, бульвар — безлюден.

— Пойдем, сядем под мост, — продолжал Рокамболь, — только там и можем мы разговаривать.

И он любезно подал руку отвратительной старухе.

— Ах, — прошептала она с волнением, — я знала, что ты не изменишься к своей мамаше!

— Да, да, только молчи.

И Рокамболь, недоверчиво осмотревшись кругом, повел тряпичницу по направлению, противоположному тому месту, где стоял его экипаж, и уселся с нею под мостовою аркой.

Вокруг них царствовало глубокое безмолвие, слышался только глухой плеск воды о мостовые столбы. Непроглядная тьма окружала их, и где-то вдали мерцали тусклые фонари на набережной Сены, у моста Согласия.

— Ну, — сказал Рокамболь, — теперь ты можешь дать волю своему языку. Где ты живешь? Я приехал в Париж только две недели назад и везде отыскивал тебя, но напрасно.

* * *

— Ты говоришь правду?

— Что за глупый вопрос! Разве можно забыть свою мамашу?

— Однако ты не вспоминал меня целых пять лет.

— Это вина не моя: я прятался.

— Что-о?

— Или лучше сказать, прогуливался.

— Где же?

— Ботани-Бее, где я прожил четыре года.

— А теперь срок твой кончен?

— Какое! Мне еще остается сидеть двадцать шесть лет, но я решился выйти на чистый воздух, сделал два лье вплавь, и американский корабль взял меня в матросы. Давно ли ты в Париже?

— Две недели.

— Немного. Я промышляю карманным мазурничеством. А ты?

— Мне все неудачи. Вот видишь, я дошла уж до ремесла тряпичницы. Ах, все перевернулось вверх дном. Кажется, сэр Вильямс лишился языка в последней баталии, по крайней мере, так сказал мне Вантюр.

Рокамболь вздрогнул.

— Как! — сказал он. — Ты видишься с Вантюром?

— Частенько. Мы по временам выпиваем вместе по стаканчику.

— Где ты живешь?

— В Клиньянкуре.

— А он?

— На площади Бэлом.

— Черт тебя дери, мамаша! — подумал Рокамболь. — Тебе не поздоровится от того, что ты видишься с Вантюром и повстречалась со мной!

— Ну, старуха, — прибавил он громко, — так я навещу тебя!

— Когда?

— Завтра.

— Наверное, мой голубочек?

— Наверное. А пока я подарю тебе два луидора.

— Два луидора! — вскричала Фипар, давно не имевшая такой громадной суммы в своем распоряжении, — теперь мне и сам черт не брат!

Рокамболь сделал вид, что роется в карманах, но между тем внимательно прислушивался к смутному и отдаленному шуму, долетавшему до его уха. Потом, отдав два луидора старухе, жадно протягивавшей руку, он почувствовал вдруг прилив нежности.

— Дорогая моя мамаша! — сказал он и, обвив ее шею руками, прибавил:

— Я обожаю тебя.

— Ты задушишь меня! — проговорила она.

— То есть удавлю! — отвечал он, и кисти рук его обвились, как клещи, вокруг шеи старухи, сжали ее, сжали крепко, еще и еще крепче. Старуха пыталась отбиваться, но руки Рокамболя были железные…

— Ты узнала меня, — сказал он, — и ты все еще видишься с Вантюром.

Старуха отбивалась еще несколько минут, потом судорожные движения ее стали постепенно уменьшаться и, наконец, совсем затихли. Тогда Рокамболь толкнул ее и бросил в Сену. Черная волна унесла мертвое тело к неводам Сен-Клу, а маркиз де Шамери пошел к своему экипажу. ></emphasis>

На следующий день после свидания Рокамболя с Концепчьоной герцог де Шато-Мальи увидал при своем пробуждении Цампу, сидевшего у его изголовья с таинственным видом, который заинтриговал молодого человека.

— Что ты тут делаешь? — спросил герцог.

— Ожидаю пробуждения вашего сиятельства.

— Зачем? Ты знаешь, что я всегда звоню.

— Точно так-с, ваше сиятельство.

— Ну, так что же тебе нужно?

— Если б ваше сиятельство позволили мне говорить…

— Говори!

— Несколько свободнее…

— Как свободнее?

— То есть забыть на минуту, что я слуга вашего сиятельства, тогда я, может статься, говорил бы яснее.

— Ну хорошо, говори.

— Простите меня, ваше сиятельство, что я знаю некоторые подробности.

— Чего?

— Я служил шесть лет у покойного дона Хозе.

— Знаю.

— И мой бедный барин удостаивал меня своим доверием.

— Совершенно верю.

— Он даже…

— Делал тебя наперсником своим, не так ли?

— Иногда-с.

— Ну?

— Тогда-то я и узнал многое о доне Хозе, об его кузине сеньорите де Салландрера и…

— И о ком еще?

— И об вашем сиятельстве.

— Обо мне? — проговорил герцог, вздрогнув.

— Дон Хозе не очень любил сеньориту Концепчьону.

— А ты думаешь?

— Но ему хотелось жениться на ней из-за приданого и титулов.

— Понимаю.

— Но зато и сеньорита Концепчьона крепко ненавидела его.

При этих словах герцог де Шато-Мальи встрепенулся от радости.

— Отчего? — спросил он.

Цампа счел долгом проявить замешательство.

— Во-первых, — сказал он после минуты нерешимости, — она любила брата дона Хозе.

— Дона Педро?

— Да-с…

— А потом?

— Разлюбив дона Педро, она полюбила, может статься, другого.

Слова эти произвели в герцоге странное, неведомое волнение.

— Кто же этот… другой? — спросил он.

— Не знаю, но… может быть…

— Договаривай же! — сказал герцог нетерпеливо.

— Я не могу произнести имени, но могу рассказать вашему сиятельству некоторые обстоятельства…

— Рассказывай.

Герцог весь обратился в слух.

— Однажды вечером, полгода назад, — начал Цампа, — дон Хозе послал меня с письмом к герцогу де Салландрера. Его сиятельство сидел один с сеньоритой Концепчьоной в своем кабинете, дверь в прихожую была полуоткрыта, и я мог слышать следующий разговор.

— Милое дитя мое, — говорил герцог, — красота твоя ставит меня в чрезвычайное затруднение. Сейчас у меня была графиня Артова с предложением тебе от герцога де Шато-Мальи.

Эти слова задели мое любопытство, я посмотрел через дверь и увидел, что сеньорита очень покраснела. Она ничего не ответила, а герцог продолжал:

— Шато-Мальи обладают громким именем, большим состоянием, и мне было очень прискорбно отказать, но ты знаешь, что я не мог поступить иначе.

— Что же ответила сеньорита де Салландрера? — спросил тревожно герцог де Шато-Мальи.

— Ничего-с, только вздохнула и побледнела, как мертвец.

Герцог содрогнулся и посмотрел на Цампу.

— Берегись, — сказал он, — если ты лжешь…

— Никак нет-с. Месяц назад, когда я просил у сеньориты Концепчьоны рекомендательного письма к вашему сиятельству…

— А! Ты сам просил его?

Тонкая улыбка мелькнула на губах португальца.

— Я знал, что сеньорита не откажет мне, — сказал он, — и что ваше сиятельство уважит ее просьбу.