Александр Дюма - Папаша Горемыка

• Название: Папаша Горемыка
• Автор: Александр Дюма
• Издательство: АРТ-БИЗНЕС-ЦЕНТР
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2003
• ISBN: 5-7287-0001-2

---

Чтобы не упускать своего с того самого дня, как первый из вестников цивилизации окинул алчущим взором переправу и ее окрестности, Матьё укрепил поперек фасада своего дома ель с ветвями, купил у одного из местных виноградарей триста бутылок низкосортного вина и у жестянщика с улицы Лапп полдюжины старых кастрюль, дерзко превратил г-жу Матьё в искусную повариху и повесил на стене вводящую в заблуждение вывеску:

МЕСТО ВСТРЕЧИ УДА ЧЛИВЫХ РЫБАКОВ

МАТЬЁ, ТОРГОВЕЦ ВИНАМИ И РЫБАК,

устраивает свадебные пиры и другие празднества,

предлагает матлоты и жареную рыбу.

Имеются гостиные и уборные.

Все в этом объявлении было лживым, но Матьё правильно рассчитал силу его воздействия.

Звание рыбака, которое он добавил к своему имени, было выведено утроенными заглавными буквами; именно благодаря ему паромщик надеялся сколотить состояние исходя из пристрастий гостей, ниспосланных ему Провидением. Он предчувствовал, с какой радостью любители, занимающиеся рыбной ловлей от случая к случаю, от нечего делать, будут стараться быть поближе к тем, для кого она была ремеслом, а не забавой, и пожимать им руку. Кроме того, это звание давало неудачливому любителю надежду, что при случае он всегда сможет в утешение себе разжиться здесь рыбой по сходной цене.

И вот Ла-Варенна начала приобретать известность как место дивных прогулок и превосходной рыбной ловли. Некоторые добропорядочные отцы семейств стали приводить сюда на прогулку своих жен и детей, и вскоре гуляющие дюжинами устремились в эти места по дороге из Сен-Мора; каждое воскресенье Матьё приходилось добавлять новые столы, которые он сбивал из неокоренных бревен и расставлял на берегу. В праздничные дни в этом некогда тихом уголке до утра не смолкали крики, песни, а также слышались ругательства и проклятия.

И вот как-то раз, когда Франсуа Гишар собирался на рыбную ловлю вместе с Беляночкой, девушка, которая несла на голове целую охапку сетей, повернулась к нему и сказала:

— Погляди, дедушка. Что это за люди?

Папаша Горемыка увидел трех мужчин; один из них показался ему хозяином, а двое других были каменщиками. При помощи железной цепочки они измеряли землю рядом с приусадебным участком рыбака.

VII. АТТИЛА

Незнакомцу, руководившему землемерными работами каменщиков, было лет тридцать пять — сорок. Судя по его костюму, он мог быть и буржуа и рабочим. Его сюртук с пышными рукавами и воротничком с картонной подкладкой, стоявшим выше затылка, нес на себе дату изготовления, словно какая-нибудь медаль, — он был сшит добрых пятнадцать лет тому назад. Тем не менее он (мы имеем в виду сюртук) выглядел таким новым и блестящим, словно вышел из рук мастера лишь накануне. Причина столь удивительной долговечности сюртука объяснялась просто: две резко очерченные складки между плечами говорили о том, что его владелец чрезвычайно редко облачается в свое одеяние и большую часть времени держит его в шкафу, тщательно закрывая от пыли.

Брюки, напротив, явно свидетельствовали о том, что ими пользуются весьма часто. Когда-то они были серыми либо пепельными; затем их покрасили черной краской, но со временем они вернулись к первоначальному цвету и совсем вытерлись. Правда, лишившись одного, брюки приобрели взамен нечто другое. Они были сильно засалены на коленях, бедрах и прочих местах, на которые то и дело кладут руки, однако этот жировой налет с въевшимися в него металлическими опилками и грязью мастерской делал некоторые части брюк блестящими, как лосины гусара, и, кроме того, придавал им плотность кожи.

Человек этот был среднего роста, упитанный, но не толстый. Тело у него было одутловатым из-за избытка лимфы, и под кожей его чувствовалась пустота. Дряблое лицо его напоминало пузырь, наполовину заполненный воздухом и испещренный морщинами; к тому же оно приобрело желтовато-землистый оттенок. Было трудно что-либо прочесть в глазах незнакомца: один из них был неподвижным и тусклым, точно сделанным из стекла, а другой беспрестанно, с головокружительной частотой моргал. Вертикальная складка возле рта и привычка все время покусывать губы указывали на чуть ли не постоянную озабоченность этого человека изощренной борьбой с ничтожнейшими мелочами жизни. У него были заурядная осанка и округлая спина, что характерно для людей, привыкших в течение долгих лет сгибаться над тисками.

Мужчину звали Аттила Единство Квартили Батифоль — несомненный признак того, что он родился в 93-м году и что его отец был одним из ярых поклонников революционного календаря.

Как мы сразу же решили по костюму Аттилы, род занятий этого человека связывал его и с мастеровыми, и с мелкой буржуазией. В гильдии чеканщиков по бронзе он был подрядчиком.

Подрядчик — это мелкий предприниматель, которому фабрикант поручает часть работ, и тот по заранее обусловленной цене выполняет их на свой страх и риск.

Аттила Батифоль (подрядчик уже давно отказался от прочих своих имен) от рождения был злобным, завистливым, скрытным и неискренним человеком, подобно тому как другие рождаются одноглазыми, хромыми, кривоногими или горбатыми.

Полученное им воспитание не могло задвинуть внутрь или устранить ни одну из вредоносных шишек на его черепе. В десять лет он уже работал учеником в чеканочной мастерской; хозяин и рабочие постарше так дурно обращались с ним, что он с юных лет глубоко возненавидел весь род человеческий.

В двенадцать лет маленький Батифоль уже начал размышлять о будущем, но, как ни странно, в будущем юного мечтателя не фигурировали ни митры с рубинами, ни эполеты с крупной кистью, ни резвые упряжки, ни орденские ленты на шее — это было весьма обыденное мещанское будущее, редко встречающееся в детских фантазиях. Аттила думал, что в будущем он тоже станет хозяином и с лихвой отплатит своим обидчикам за причиненное ему зло, вместе с тем не забывая об удовольствиях (толстые губы мальчика указывали на то, что ему суждено стать любителем вкусно поесть).

Представив это будущее, Батифоль тотчас же взялся за дело и принялся строить предстоящую ему жизнь, заложив в ее основу порядок и бережливость — самый прочный из всех фундаментов.

Юный Аттила свято хранил каждое су из перепадавших ему чаевых; доверив деньги старому чулку, он предавался благоговейному созерцанию своего сокровища, а затем прятал чулок в соломенный тюфяк — это была единственная радость, которую он мог себе позволить.

Однако пристрастие мальчика к порядку превосходило его бережливость.

Когда из учеников Батифоль перешел в подмастерья, он если и пил вдоволь воду из фонтана, то уж на еду тратил ровно столько, чтобы не умереть с голода; разумеется, он никогда не участвовал в еженедельных пирушках, которые рабочие называли гулянками (самые лучшие из мастеровых порой нуждаются в таких развлечениях, чтобы восстановить силы). Аттила также не посещал весьма популярные в ту пору певческие общества — потоки вина и восторженных слез, которые проливались там под влиянием Дезожье и Беранже, пугали его, когда он думал о том, во сколько это все обходится. Еще меньше Батифоля прельщали всякие политические сообщества: его здравомыслящей натуре претила роль мученика.

Он жил тихой, скучной, безрадостной и одинокой жизнью, продолжая набивать свой чулок, так что тот уже лопался, а на тюфяке поднимались альпийские горки, но спал при этом на медных и серебряных горошинах так же сладко, как если бы его подстилка была набита гагачьим пухом, — это куда приятнее, чем спать на розах, не в обиду Куаутемоку будет сказано.

Поистине, Батифоль жил ожиданием счастья, уже предвкушая будущее, которое он себе готовил. Впрочем, он правильно делал, проявляя бережливость, ведь природа гораздо более справедлива, чем нам кажется: она чрезвычайно мудро отмеривает людям достоинства и недостатки; редко бывает, когда все добродетели сосредоточены в одном человеке, а чувствительные и талантливые люди, как правило, обладают избытком жизненных сил, который мешает им получить хоть какую-то материальную пользу с помощью самого главного из своих достоинств; в то же время природа весьма предусмотрительно отказала Аттиле в каких бы то ни было дарованиях, из которых он несомненно извлек бы стопроцентную прибыль.

Как бы то ни было, к двадцати пяти годам молодой Батифоль скопил десять тысяч франков; он стал подумывать, не пора ли поставить первую веху на пути к богатству, но решил, что у него еще мало средств для того, чтобы завести свое дело, хотя затянувшееся ожидание уже начинало его тяготить.

Хозяин, у которого работал Аттила, получил от одного из своих приятелей на хранение крайне важные политические документы, которые могли бросить тень не только на человека, давшего их, но и на того, кто согласился их взять. Бумаги были спрятаны в старой шкатулке, стоявшей на полке над письменным столом хозяина; он наложил туда металлических опилок и медного лома.